Авгур
Шрифт:
Казалось, что черная дыра на карте Европы будет существовать вечно — независимо от того, что происходит в окружающем мире. Но все изменилось буквально за один день.
15 мая 1945 года случилось много важных событий.
Совинформбюро сообщило, что прием пленных на всех фронтах завершен.
В Берлине, где все еще дымились развалины, жителям начали выдавать продукты по карточкам. Постановление было подписано Жуковым — 450 граммов хлеба, 50 граммов крупы, 60 граммов мяса в среднем на человека в день. Через неделю обещали подвезти суррогатный кофе.
Вышел первый номер «Ежедневного обозрения» — советская администрация издавала его для немцев 150-тысячным тиражом.
В
И в этот же день войска 3-го Белорусского фронта получили новый приказ.
Хозяева Эксклава, кто бы они ни были, полагали себя, наверное, всемогущими. Но они ошибались. На тот момент в мире существовала только одна неодолимая сила. И когда 43-я, 48-я и 11-я гвардейская армия одновременно ударили с трех сторон, исход был заранее предрешен.
Поначалу наступление развивалось не очень быстро. Местность была незнакома, связь периодически прерывалась. Мурены возникали из ниоткуда. Черные болота вдруг оживали, выпуская гибкие, мерзко пахнущие отростки, каждый из которых был способен перевернуть грузовик. Всадники на двухметровых зверюгах с широкими когтистыми лапами появлялись из-за холмов; наконечники копий ярко светились, как будто их только что вынули из кузнечного горна, и легко протыкали танковую броню. Вспучивалась земля, и неуклюжие туши, слепленные из грязи и глины, перли вперед, сметая все на своем пути. Миражи и фантомы сбивали с толку разведку.
Но даже мурены не могли увернуться от роя пуль, выпущенных из ППШ или ППС — особенно, если стреляли несколько бойцов сразу. Големов, выросших из земли, танки и САУ долбили прямой наводкой. Живые болота корчились, залитые зажигательной смесью. Со всадниками пришлось повозиться — их словно огибали пулеметные очереди. Зато их скакуны буквально выли от ужаса, когда начинали работать фугасные огнеметы.
К замку вышли спустя пару дней. Он стоял недалеко от устья реки, а вокруг был мрачноватый каменный город. Цитадель поражала своим величием. Артиллеристы чесали репу, прикидывая, сколько дней придется потратить на эту махину, если учесть, что орудие калибром 280 или 305 миллиметров (мельче — нет смысла) производит восемь выстрелов в час. А генерал Галицкий, командующий 11-й гвардейской армией, хмурился, разглядывая город в бинокль: без уличного боя, похоже, не обойтись. Дома явно крепкие, каждый из них может стать надежным укрытием для врага. Впрочем, штурмовые отряды имеют опыт. Тактика отработана еще в Пруссии — по улице ползет танк, за ним самоходка; стрелки идут цепочкой, прижимаясь к стенам домов, и, если надо, лупят по балконам, по окнам, по чердакам. За ними следуют группы закрепления, огнеметчики…
Но оказалось, что драться не с кем. Город был пуст — ни единой живой души. Куда подевались местные жители, оставалось загадкой.
Когда разведчики и саперы проверили замок, туда вошли генералы. В одном из центральных залов обнаружился рельефный макет — примерно шесть на шесть метров. Впервые люди увидели внутреннюю схему Эксклава. Причем, если некоторые части макета — например, цитадель, крепостные стены и городские дома — можно было потрогать руками, то другие представляли собой объемные цветные картинки. Термин «голография» был еще не в ходу, и офицеры удивленно цокали языками. Особенно впечатляла высокая спиральная башня, похожая на скелет. Башня эта, судя по голограмме, была значительно выше замка. Но в реальности она не существовала, на этом месте было чистое поле. Зачем ее нанесли на схему?
Генерал Баграмян, командующий фронтом, пожал плечами и приказал все сфотографировать. А буквально через минуту офицеры почувствовали вибрацию под ногами. Это было
Фотоснимки макета оказались весьма полезны. С их помощью нашли еще несколько ядовитых болот, а также пару фортов, которые, впрочем, были покинуты. Мурены тоже попрятались — наверно, поняли, что иначе их изведут под корень. На месте недавних стычек бойцы находили Горючие Слезы. Камешки полагалось сдавать (даже контрольная комиссия появилась), но часть все равно растащили на сувениры. И уже очень скоро невесты и жены по всей стране щеголяли новыми украшениями. Цена на эти капельки света в Союзе быстро упала, хотя на экспорт их продавали втридорога.
После войны север Восточной Пруссии включили в состав советской Литвы, а то, что южнее, отдали Польше. И только для Эксклава сделали исключение, приписав к РСФСР. Решили, что никто, кроме русских, с этой нечистью толком не разберется…
Была разработана программа переселения. В Эксклав эшелонами завозили людей, ударными темпами начали строить город. Но колдовское прошлое этих мест давало о себе знать. Многие переселенцы чувствовали себя неуютно, их мучали кошмары и пугающие видения. Количество психических расстройств нарастало, происходили самоубийства. Другие приезжие, впрочем, были вполне довольны и ни на что не жаловались. Изучив статистику, врачи пришли к выводу — здоровье в Эксклаве напрямую зависит от того, какой у человека узор. Чем ярче и сложнее «татуировка» у тебя на предплечье, тем лучше ты себя чувствуешь. Состав населения стал меняться — многих отправляли обратно, а на их место прибывали другие. Биологи внимательно наблюдали. Заодно они пытались ловить мурен, которые иногда еще появлялись. Где эти твари прячутся и как умудряются парить над землей, было сплошной загадкой. Поймать живой экземпляр никто еще не сумел.
А в середине пятидесятых ученые, судя по всему, раскопали нечто совсем уж невероятное: Эксклав объявили закрытой зоной, и попасть туда стало практически невозможно. В прессе об этом клочке земли больше ничего не писали, как будто его и не было никогда.
Так продолжалось до перестройки, когда писать разрешили о чем угодно. Газеты разной степени желтизны увлеченно спорили — что же там происходит на самом деле? Самая невинная версия сводилась к тому, что в Эксклаве находится инопланетная база — пришельцы продают технологии, а им за это разрешают ставить опыты над людьми. Эту, с позволения сказать, зону свободной торговли в секретных документах называют, якобы, «регион 39».
Были, впрочем, и вполне серьезные публикации, но они касались, скорее, исторических и политических телодвижений вокруг Эксклава. Так, например, один журнал довольно убедительно утверждал, что Кремль в девяностом году пытался спихнуть нехорошие земли немцам — поскольку это, вроде как, тоже кусочек Пруссии. Ну, в географическом смысле. Один советский военный якобы намекнул на это дипломату из ФРГ. Но в Бонне замахали руками: «На фиг, на фиг, себе оставьте».
Так что, несмотря на распад Союза, Эксклав остался частью России. Статус запретной зоны все еще сохранялся. Впрочем, контрабанде Горючих Слез это практически не мешало — во всяком случае, на гигантском рынке возле спорткомплекса «Лужники» они продавались почти в открытую. А потом челноки развозили их по стране, и синеватые огоньки загорались ночами за тысячи километров от запретного края…