Август 1956 год. Кризис в Северной Корее
Шрифт:
В течение двух недель после «августовского кризиса» многие члены яньаньской фракции были смещены со своих постов. Например, в Пхеньяне секретарь городской парторганизации Ли Сон-ун рассказывал советскому дипломату, что трое высокопоставленных чиновников городского комитета, включая двух заместителей председателя, были освобождены от своих обязанностей по обвинению в связях с Чхве Чхан-иком [238] . Даже в официальной информации о партийной конференции в Пхеньяне упоминались «враги среди нас», «раскольники» и «фракционалисты». Согласно статье в «Нодон синмун», участникам конференции напомнили, что «враг использует все виды заговоров, чтобы разрушить нашу партию» [239] .
238
Запись беседы Г. Е. Самсонова (первый секретарь посольства) с Ли Сон Уном (председатель пхеньянскою городского комитета ТПК). 23 ноября 1956 г. АВП РФ. Ф. 0102. Оп. 12. Д. 6, папка 68.
Ли Сон-ун был одним из доверенных лиц Ким Ир Сена, он выступал обвинителем на показательных процессах против внутренней фракции (1953) и против Пак Хон-ёна (1955), сыграл значительную роль в репрессиях конца 1950-х гг. Позже занимал ряд важных постов, включая должность посла в СССР (1960–1964). Ким Хак-чжун считает
239
Нодон синмун. 15 сентября 1956 г.
Чистка яньаньской фракции набирала обороты, однако советские корейцы в тот момент находились в относительной безопасности. Некоторые члены советской фракции даже попытались использовать ситуацию для того, чтобы свести старые счеты с яньаньской фракцией. По крайней мере, один из них даже обратился в советское посольство, обвинив Чхве Чхан-ика во всех своих личных несчастьях [240] . Многие советские корейцы не осознавали, что скоро наступит и их черед, что для Ким Ир Сена советская группировка была ничуть не менее опасной, чем группировка яньаньская, так что расправа с ней являлась не более, чем вопросом времени.
240
Дневник Н. М. Шестерикова…
7. ВИЗИТ СОВЕТСКО-КИТАЙСКОЙ ДЕЛЕГАЦИИ И СЕНТЯБРЬСКИЙ ПЛЕНУМ
В начале сентября волна репрессий сметала «яньаньских» функционеров одного за другим. Однако в сентябре 1956 г. китайское и советское руководство решило напрямую вмешаться в политическую борьбу в Пхеньяне. К сожалению, доступные нам сведения об этих событиях все еще остаются весьма фрагментарными, причем даже в большей степени, чем наши знания об августовском пленуме. Причины этого те же, что и в случае с августовским пленумом — отсутствие достаточного количества рассекреченных архивных материалов. Ключевым событием всего сентябрьского кризиса был визит совместной китайско-советской делегации в Пхеньян, однако основная информация об этой поездке до сих пор остается недоступной. Так как официально делегация Микояна-Пэна считалась «партийной» (а не «государственной»), то и касающиеся этой поездки документы хранятся в Президентском архиве, в настоящее время практически закрытом для исследователей. До недавнего времени недоступными для исследователей оставались и китайские документы, крайне важные для восстановления полной картины происшедшего, однако в 2005 г. с этими документами ознакомился проф. Чэнь Цзянь.
С учетом всего вышесказанного при подготовке данной главы мы основывались главным образом на интервью с участниками событий, в первую очередь с В. В. Ковыженко, ответственным работником аппарата ЦК КПСС, который в середине 1950-х гг. занимался корейскими проблемами, а также на некоторых документах посольства, ставших доступными в последние годы. Вызывает сожаление тот факт, что нам приходится полагаться на второстепенные источники, однако в нынешних условиях такой подход неизбежен.
15 сентября, всего через две недели после августовского Пленума в КНДР, в Пекине начал свою работу VIII съезд Коммунистической партии Китая. Это был тот самый съезд, на котором политика Мао была подвергнута завуалированной, но серьёзной критике, а его власть временно ограничена. Из нового Устава КПК было исключено упоминание «идей Мао Цзэдуна»; структура руководящих органов КПК была изменена таким образом, что сократились полномочия председателя партии (пост, который занимал сам Мао); особое значение стало предаваться регулярным сессиям партийных комитетов разных уровней. Наконец, в документах съезда напрямую подчеркивалась важность коллективного руководства [241] . Эти реформы были вскоре прекращены, но они во многом напоминали те перемены, которые тогда же происходили в Советском Союзе. В контексте нашего исследования они интересны тем, что показывают степень притягательности реформаторских идей для всегокоммунистического лагеря, в том числе и для стран, где реформаторы в конце концов потерпели поражение.
241
Детальный отчет о работе VIII съезда КПК и одобренных им реформах см.: Sullivan Lawrence. Leadership and Authority in the Chinese Communist Party: Perspectives from the 1950s // Pacific Affairs. 1986. Nq 4.
Для участия в работе съезда в Китай прибыла советская делегация, во главе которой стоял А. И. Микоян. В соответствии с традицией, представители «братских партий» должны выступить на съезде с поздравительными речами, а также принять участие в неофициальном обсуждении текущих политических проблем. Во главе прибывшей на съезд делегации ТПК стоял Чхве Ён-гон, который несколькими месяцами ранее представлял ТПК и на XX съезде КПСС. Возможно, то обстоятельство, что и в Москву, и в Пекин в качестве представителя ТПК ездил один и тот же политический деятель, имело и некоторый символический смысл. Можно предположить, что таким образом Пхеньян хотел продемонстрировать, что Корея находится на равном удалении (или в равной близости) от обеих коммунистических великих держав. По сообщениям печати, Чхве Ён-гон присутствовал на торжественном приеме, который 16 сентября дал Мао для иностранных делегаций. Однако 19 сентября с приветствием съезду выступил не он, а Лим Хэ, стоявший в партийной иерархии гораздо ниже Чхве Ён-гона. Это было существенным нарушением традиции, требовавшей, чтобы с поздравительной речью выступал человек, занимающий самую высокую должность среди членов делегации. Следовательно, можно предположить, что Чхве Ён-гону между 16 и 19 сентября пришлось срочно вернуться в Пхеньян, где Ким Ир Сен нуждался в нем как в одном из своих самых верных и авторитетных сторонников [242] .
242
В качестве главы делегации ТПК Чхве Ён-гон упоминается «Нодон синмун» в отчете об официальном приеме, который состоялся в Пекине 17 сентября. Однако 20 сентября газета сообщает, что официальное приветствие съезду, направленное от имени ТПК, было зачитано не Чхве Ён-гоном, а Лим Хэ. Делегация состояла из Чхве Ён-гона, Лим Хэ, Ли Чу-ёна и Ха Ан-чхона (список см.: Нодон синмун. 13 сентября 1956 г.).
Во время работы съезда, продолжавшегося до 27 сентября, Микоян несколько раз встречался с Мао. К тому времени Юн Кон-хым и другие корейские беглецы добрались до Пекина, и одной из тем, обсуждавшихся в пекинских «коридорах власти», закономерно стала ситуация в Северной Корее вообще и недавний кризис в Пхеньяне в особенности. По словам В. В. Ковыженко, в ходе этих бесед Мао Цзэдун высказал глубокую обеспокоенность северокорейской ситуацией и осудил развернувшиеся в КНДР репрессии [243] .
243
Интервью с В. В. Ковыженко. Москва, 2 августа 1991 г.
К сожалению, автору не удалось найти непосредственных участников переговоров Мао Цзэдуна и А. И. Микояна, проходивших в Пекине в сентябре 1956 г. Недоступны и записи их бесед. Однако известно, что именно во время этих встреч было решено послать в Северную Корею совместную китайско-советскую делегацию, которая должна была рассмотреть сложившуюся там ситуацию. В. В. Ковыженко утверждал, что целью визита было не просто изучение обстановки в КНДР после августовского пленума. По его словам, делегация должна была добиться прекращения репрессий против яньаньской фракции и в случае необходимости подготовить замену Ким Ир Сена другим политическим деятелем, который был бы более приемлемым, с точки зрения Китая и СССР. В. В. Ковыженко хотя и не присутствовал при обсуждении данной проблемы, настаивал на том, что инициатива исходила от китайской стороны: «Когда Микоян беседовал с Мао Цзэдун, тот начал жаловаться на Ким Ир Сена. Он, мол, такой-сякой, войну дурацкую развязал, вообще действует бездарно, его надо убирать. Как раз в это время мы узнали и об августовском Пленуме, на котором некоторые члены ЦК сильно критиковали Ким Ир Сена. Мао Цзэдун предложил Микояну послать в Пхеньян совместную делегацию, чтобы разобраться с тем, что там происходит и, если потребуется, заменить Ким Ир Сена на более приемлемую фигуру» [244] . Если В. В. Ковыженко прав, и решение сместить Ким Ир Сена с поста или, по меньшей мере, выражаясь на жаргоне аппаратчиков того времени, «изучить этот вопрос», действительно существовало (а автор склонен этому верить), то принципиальная возможность такого поворота событий должна была получить одобрение самого Н. С. Хрущёва. Предполагалось, что по прибытии в Пхеньян советско-китайская делегация созовет Пленум Центрального Комитета ТПК, на котором будут отменены решения августовского пленума, объявлено о прекращении преследований сторонников оппозиции, а также проведено общее обсуждение ситуации в стране.
244
Интервью с В. В. Ковыженко. Москва, 2 августа 1991 г.
Примерно такая же картина вырисовывается из сделанных китайской стороной записей этой встречи: Мао выразил своё недовольство действиями Ким Ир Сена и репрессиями против «старых и проверенных партийных кадров», а также упомянул о былых прегрешениях северокорейского диктатора и предложил отправить в Пхеньян делегацию, которая бы разобралась с ситуацией на месте. К сожалению, пока неизвестно, существует ли в китайских документах подтверждение того, что у Москвы и Пекина были планы снятия Ким Ир Сена [245] .
245
О содержании записи сообщил автору профессор Чэнь Цзянь, которому удалось ознакомиться с этим документом в одном из пекинских архивов(беседа в Варшаве 27 октября 2006 г.). К сожалению, по состоянию на декабрь 2006 г. данный документ не подлежит публикации, однако последние события заставляют надеяться, что в ближайшие годы документы пекинских архивов все-таки увидят свет.
Объединенную делегацию возглавляли А. И. Микоян и Пэн Дэ-хуай. Анастас Микоян, брат прославленного авиаконструктора, по праву считался самым хитроумным и осторожным политиком в советском руководстве. Недаром А. И. Микоян был единственным членом Политбюро, который занимал этот пост при Ленине, Сталине, Хрущёве и Брежневе, но при этом избежал серьезных неприятностей и в конце концов умер своей смертью (как выражались в те времена московские остряки, мемуары Микояна следовало бы назвать «От Ильича до Ильича, без инфаркта и паралича») [246] . На протяжении 1956 г. Микоян часто бывал в «горячих точках» коммунистического лагеря и фактически стал главным «кризисным управляющим» Москвы. В июле 1956 г. именно А.И.Микоян помог устранить агонизирующий сталинистский режим Ракоши в Венгрии, в октябре он вернулся туда и безуспешно попытался достичь компромисса с венгерскими оппозиционерами, а через несколько дней сопровождал Хрущёва в Польшу, где советской делегации пришлось с неохотой одобрить возвышение Гомулки [247] . Несмотря на подобный послужной список Микояна, представляется, что в случае с Пхеньяном его назначение оказалось случайным и состоялось просто потому, что Микоян находился в Пекине как раз в тот момент, когда в соседней с Китаем стране начался внутриполитический кризис. Ранее А. И. Микоян никак не был связан с Кореей, не знал ни ее, ни Дальний Восток в целом и, как отмечали многие, относился к корейцам достаточно высокомерно. С другой стороны, министр обороны Китая Пэн Дэ-хуай, знаменитый полководец, командовавший китайскими войсками в ходе Корейской войны, очень хорошо знал Корею и пользовался популярностью среди северокорейцев, особенно среди военных. Однако еще со времен войны он испытывал неприязнь к Ким Ир Сену, и, вероятно, чувство это было обоюдным. Назначение его главой делегации с китайской стороны не сулило Ким Ир Сену ничего хорошего.
246
О поразительной изворотливости А. И. Микояна в те времена ходило много анекдотов, и трудно удержаться от того, чтобы не привести хотя бы один из них: «Микоян пришел к одному из друзей. Когда гости стали расходиться, кто-то заметил, что идет дождь, и предложил ему взять зонт. "Не беспокойтесь, — ответил Микоян, — я могу проходить между капель"».
247
Rothschild Joseph. Return to Diversity: A Political History of East Centra Europe Since World War II. New York, Oxford: Oxford University Press, 1993. P. 156.
За исключением технического персонала, с советской стороны в состав объединенной делегации входили: сам А. И. Микоян, секретарь ЦК и член Политбюро; Б. Н. Пономарев, глава международного отдела ЦК; В. В. Чистов, помощник Микояна; В. В. Ковыженко, на тот момент — работник международного отдела ЦК, отвечавший за вопросы, связанные с Кореей; и китаист В. Я. Сидихменов, работавший в том же международном отделе ЦК (он был приглашен как переводчик, поскольку свободно владел китайским) [248] . Автор встречался и обсуждал описываемые события как с В. В. Ковыженко, так и с В. Я. Сидихменовым, который впоследствии стал крупным дипломатом, а позже — известным синологом, специалистом по традиционному Китаю.
248
Интервью с В. В. Ковыженко. Москва, 2 августа 1991 г.