Август
Шрифт:
Так случилось, что Агриппа, который лучше любого из нас знал язык, образ мыслей и нужды солдат, встретился с трибунами, центурионами и простыми легионерами, в свое время воевавшими под началом Цезаря и любившими его, и просил их использовать свое положение и известную преданность делу, дабы умерить бессмысленные разногласия, возникшие между Марком Антонием и Октавием (которого он при них называл Цезарем). Заверенные в любви к ним Октавия и убежденные в том, что Антоний не сочтет их усилия за мятеж или измену, они стали действовать.
Сначала они (всего несколько сотен человек, насколько мне известно) с нашей подсказки отправились маршем к дому Октавия на холме. Было очень
Но он знал, что они теперь направятся к нему; я часто пытался представить себе его гнев и бессилие, когда он дожидался их один в огромном дворце, когда–то принадлежавшем Помпею и присвоенном Антонием после смерти Цезаря. Он знал, что у него нет другого выбора, кроме как терпеливо ждать, и, возможно, именно тогда ему на мгновение приоткрылось его собственное будущее.
По наущению Агриппы ветераны настояли, чтобы Октавий присоединился к ним, что он и сделал, хотя отказался от всяческих почестей и пошел в хвосте делегации. Должен признать, что Антоний держался с достоинством, когда мы вошли к нему во двор. Один из ветеранов приветствовал его; он выступил вперед и вскинул руку в ответном салюте; затем прослушал речь, с которой Октавий уже был знаком, после чего согласился на примирение, но оставался немногословен и несколько угрюм. Потом вперед вышел Октавий и в свою очередь приветствовал его, он ответил ему тем же; ветераны разразились радостными возгласами. Мы задержались ненадолго, но я навсегда запомнил: когда они подошли друг к другу, чтобы обменяться рукопожатиями (а я стоял совсем рядом с ними), я заметил сдержанную полуулыбку признательности на лице Антония.
Это ознаменовало наш первый небольшой шаг к власти, и это было только начало.
Я утомился, дорогой Ливий. Напишу тебе опять, как только позволит здоровье, ибо остается еще много всего, о чем я мог бы тебе рассказать.
P. S. Надеюсь, ты будешь осмотрительно использовать то, что я тебе сообщил.
X
Письмо: Марк Туллий Цицерон — Марку Юнию Бруту (44 год до Р. Х.)
События последних нескольких месяцев приводят меня в отчаяние: Октавий ссорится с Антонием — и у меня появляется надежда; они преодолевают свои разногласия и появляются на публике вместе — и меня охватывает страх; они снова ссорятся, в воздухе носятся слухи о заговорах — и я недоумеваю; и опять они приходят к согласию — и опять нет мне покоя. Что все это значит? Знают ли они сами, что делают? Из–за их постоянных ссор и примирений весь Рим в смятении, и память об убийстве тирана по–прежнему живет в народе. Тем временем сила и популярность Октавия продолжают расти. Ко мне иногда закрадывается сомнение: неужели мы недооценили мальчишку, но я снова и снова убеждаюсь, что это лишь стечение обстоятельств, благодаря которым он представляется значительнее, чем есть на самом деле. Впрочем, не знаю — все так неопределенно.
Я посчитал необходимым выступить против Антония в сенате, хотя это и чревато для меня последствиями. В частных беседах Октавий меня полностью поддерживает, но публично об этом предпочитает не говорить. В любом случае
XI
Письмо: Марк Туллий Цицерон — Марку Юнию Бруту (октябрь, 44 год до Р. Х.)
Безумие, чистое безумие! Антоний поднял македонские легионы и выехал к ним в Брундизий; Октавий составляет списки уволенных в запас ветеранов Цезаря в Кампании. Антоний намеревается двинуться в Галлию против нашего друга Децима, как бы для того, чтобы отомстить за убийство, а на самом деле чтобы укрепить свою власть за счет галльских легионов. Ходят слухи, что он собирается пройти с войсками через Рим, дабы показать свою силу Октавию. Неужели в Италии снова вспыхнет война? Можем ли мы вверить наше дело в руки юнца, да еще с таким именем, как Цезарь (так он себя сам называет)? О Брут! Где же ты теперь, когда Рим так нуждается в тебе?
XII
Приказ консула Гаю Сентию Таву, военному коменданту Македонии в Аполлонии, а также письмо (август, 44 год до Р. Х.)
Данной мне властью я, Марк Антоний, консул сената Рима, наместник в Македонии, понтифик школы луперкалий и главнокомандующий войсками в Македонии, приказываю тебе, Гаю Сентию Таву, отдать распоряжение старшим командирам македонских легионов подготовить свои подразделения для высадки в Брундизии, каковую предпринять без промедления, после чего ожидать прибытия верховного командующего.
Сентий, дальнейшее очень важно: он провел часть прошлого года в Аполлонии; не исключено, что у него есть друзья среди трибунов. Расследуй это обстоятельство самым тщательным образом. Трибунов, расположенных к нему, немедленно отошли из легиона или избавься от них каким–либо другим способом, но сделай это.
XIII
Подметное письмо, распространяемое среди македонских легионов, Брундизий (44 год до Р. Х.)
Сторонники злодейски убитого Цезаря!
Против кого вы идете: против Децима Брута в Галлии или против сына Цезаря в Риме?
Спросите Марка Антония.
Вас собрали, чтобы уничтожить врагов вашего погибшего вождя или чтобы защитить его убийц?
Спросите Марка Антония.
Что мешает выполнить волю покойного Цезаря, согласно которой каждому гражданину Рима завещано по три сотни сестерциев?
Спросите Марка Антония.
Убийцы и заговорщики оставлены на свободе указом сената, одобренного Марком Антонием.
Убийце Гаю Кассию Лонгину даровано наместничество в Сирии — тем же Марком Антонием.
Убийце Марку Юнию Бруту даровано наместничество на Крите — опять же Марком Антонием.
Среди полчища врагов злодейски убитого Цезаря где вы, его друзья?
Сын Цезаря взывает к вам!
XIV
Приказ к исполнению, Брундизий (44 год до Р. Х.)
Кому: Гаю Сентию Таву, военному коменданту Македонии.
От: Марка Антония, главнокомандующего войсками.
На предмет: изменнические действия легионов — четвертого и Марсова.