Августин. Беспокойное сердце
Шрифт:
Император Константин любил называть себя «епископом», но образ жизни и погребения он избрал апостольский. В загробной жизни он хотел быть не просто апостолом, а первым среди них — тринадцатым, который бы, на манер Христа, повелевал другими апостолами. Многое указывает на то, что император хотел распространить на христианство культ цезарей. В панегирических псалмах его превозносят как «бога и владыку владык».
Интересно, что такое использование христианства со стороны императора не вызывало у верующих серьезного противодействия. Вероятно, церковные иерархи рассчитывали на привычное, относительно недолгое пребывание верховного правителя у власти. С другой стороны, они могли наконец вздохнуть после гонений на христиан Деция и Диоклетиана, хотя в отдельных случаях использование Константином
Самое главное, что политика Константина была прежде всего религиозной политикой. Имея дело с массой претендентов на императорский престол, правителю чрезвычайно важно было обеспечить себе легитимность. Принадлежность к семейной династии никогда не играла в римской системе правления решающей роли, хотя зачастую и приносила свою пользу. Традиционно законность политической власти подтверждалась религией. После смерти Константина, последовавшей в 337 году, руководство империей перешло к трем его сыновьям, которые продолжили отцовскую политику опоры на религию. Ключом к продвижению по социальной лестнице при императорском дворе в Константинополе стала христианская вера. Тем не менее, Рим сохранял свою независимость и противостоял новой религии. Константиновы наследники поселились на Востоке и лишь изредка наведывались в Рим. Потомки старых сенаторов не поддавались новомодной вере и с сомнением воспринимали обращение в христианство императора и его сыновей.
В 361 году императором стал Юлиан Отступник, племянник Константина. Он получил христианское воспитание, был крещен и, возможно, готовился к карьере церковнослужителя, однако под влиянием пергамской школы неоплатонизма, а также неоплатоника Ямвлиха еще в юности окончательно и бесповоротно обратился к язычеству. В 355 году Юлиана провозгласили одним из цезарей, и он получил в управление Галлию. Образцом для подражания послужил ему Марк Аврелий (121–180), философски настроенный император–воин, который примерно на двести лет ранее тоже преследовал христиан. Марк Аврелий был враждебно настроен к христианству прежде всего потому, что оно угрожало традиционной вере. По мнению Юлиана, Римскую империю могло спасти только возвращение к античным богам.
Со смертью второго правителя в 361 году, Юлиан стал единодержавным главой империи. Он стремился воссоздать mos majorum (обычай предков), что по сути дела означало поклонение древним римским богам. Возрождение язычества Юлиан Отступник намечал осуществить по образцу организации Церкви. Более того, он находился под влиянием своего главного врага и в богословских вопросах. Он называл сутью религии philanthropia, или «человеколюбие». Этим греческим словом пользовались многие христианские богословы, рассуждая о Божией благодати и милосердии. Юлиан был прекрасно знаком с Библией и богословским мировоззрением, однако не разделял его.
Вот почему он хотел подорвать влияние христианства, заменить его политические функции обновленной верностью старым богам, т. е. фактически хотел повернуть время вспять.
За время своего недолгого правления император Юлиан разрешил иудеям снова отстроить храм в Иерусалиме, но землетрясение сорвало их попытки восстановить разрушенное Титом в 70 году. В 363 году, прежде чем Юлиан успел осуществить намечавшиеся гонения на христиан, его настигла внезапная смерть. Верующие торжествовали, а язычники поговаривали о том, что за этой смертью стоят христиане. В последующие пятнадцать лет в Римской империи царила подлинная свобода вероисповедания, которую обеспечили императоры Иовиан, Валентиниан и Вале нт. Рим переживал тогда период национального пробуждения, повлекшего за собой интерес к его древней истории. Самосознание нации, прежде чем его окончательно подавят, обычно на некоторое время обостряется. Значительная часть дошедшей до нас классической римской литературы сохранилась благодаря так называемому «антикварному ренессансу» в Риме, который пришелся на вторую половину IV века. Уже тоща был сформулирован лозунг «Назад к античности!». Возрождение древних обычаев и текстов шло параллельно с распространением христианства и служило противовесом его победам.
Борьба за настоящее происходила в виде борьбы за прошлое. Христиане также пытались навести мосты между эпохой преследований и периодом, когда их вера стала привилегированной имперской религией. Им необходимо было увериться самим и уверить друг друга, что Церковь осталась прежней и в условиях, радикально изменившихся по сравнению с тем временем, которое сплотило их. Точками опоры для новой религиозной культуры стали поклонение святым и реликвиям, церковные праздники и монументальная архитектура. Христианство стремилось — и могло—соперничать с язычеством на всех уровнях. Многие ощущали свою принадлежность к обоим лагерям. Они переходили из одной группировки в другую в зависимости от ситуации, не понимая, что такой выбор по сути дела исключает оба варианта.
Распространившаяся терпимость способствовала тому, что начали набирать силу аскетические и особенно фанатичные секты христиан. Истовые верующие были разочарованы отсутствием гонений со стороны властей. Раньше именно преследования вынуждали набожных отшельников селиться вдали от римской цивилизации, отказывавшей им в свободе совести. Теперь тех, кто мечтал о совершенстве, гнало в безлюдную глушь официальное признание христианства: им хотелось доказать, что они предъявляют большие требования к себе, нежели другие верующие.
В 378 году на Балканы пробились вестготы. После Валента, который пал в борьбе против них, империя перешла к Грациану (его убили в 383 году) и к Феодосию Великому. Император Феодосий был талантливым полководцем и организатором Востока. Он возродил религиозную политику Константина и в 381 году созвал очередной собор в Константинополе, где Никейский Символ Веры был объявлен распространяющимся на все христианство. На соборе Грациана с помощью красноречия и энергичной закулисной поддержки победили епископ Римский Дамас (366–84) и епископ Миланский Амвросий (374–97). Грациана принудили следовать в том же направлении, которое избрал на Востоке император Феодосий. Оба вынашивали планы превращения христианства в главенствующую, если не единственную, религию для всей империи.
Одним из символических событий стала борьба между христианами и римскими сторонниками более традиционных верований, развернувшаяся в 384 году вокруг алтаря богини победы Виктории в здании сената. Отголоски этой полемики можно найти даже в трактате «О граде Божием» (IV, 14 и 17). В конце концов статуя Виктории была, невзирая на ожесточенные протесты, выдворена из сената. Жертвенник был установлен в сенате Юлианом Отступником как символ его отступничества . Но статую и алтарь воспринимали и как реальную божественную защиту империи от вражеских армий. Присутствие богини Виктории было гарантией того, что в решающем сражении Римской империи всегда будет обеспечена победа. Император Грациан настаивал на удалении богини из сената на вечные времена. Римский епископ Даше и миланский епископ Амвросий устно и письменно поддерживали императора.
Сенат же сплотился вокруг человека, который впоследствии станет покровителем Августина, — столичного префекта Симмаха. До нас дошла речь Симмаха, сочиненная им для юного императора Валентиниана II, который унаследовал власть в 383 году, когда Грациан был убит Максимом. Речь эту можно считать последним признаком жизни, поданным язычеством. В ней содержались зачатки всех обвинений, выдвигавшихся против христиан в 410 году, после падения Рима. Христиане якобы молились об уничтожении Римской империи, подрывая авторитет древних богов и таким образом отказываясь от их покровительства. Но эти два вероисповедания были несопоставимы. В политеизме Симмаха находилось место и для христианства — он был, например, близким другом поэта Авзония, — тогда как в христианском монотеизме места для богов античного Рима не было. Нетерпимость христианства объяснялась неукоснительным требованием универсальности и исключительности, содержавшимся в понятии о единственном в своем роде христианском откровении.