Авиация и космонавтика 2005 12
Шрифт:
После польского этапа службы отец был назначен начальником Центрального аэроклуба имени Чкалова. Участвовал в организации и проведении красочных авиационных соревнований и праздников на тушинском аэродроме, принимал зарубежных гостей. К этому периоду относится его первая зарубежная поездка: в Париже в Международной авиационной федерации он представлял на утверждение в качестве мировых рекордов результаты полётов наших космонавтов. Никаких особых впечатлений оттуда не привёз, хотя приходившие гости ждали захватывающих рассказов о посещении стриптиза, а вот мне досталась шариковая авторучка и жевательная резинка, что невероятно подняло мой авторитет во дворе.
Жили мы в то время на улице Глаголева в трёхкомнатной квартире на пятом этаже "хрущёвки" без лифта. Неказистость дома с лихвой компенсировалась его обитателями:
К этому времени я оканчивал восьмой класс в седьмой по счёту школе за время переездов нашей семьи Мать очень беспокоил уровень моих знаний и направление дальнейшего обучения, тем более что именно в это время появились школы с профессиональным уклоном. Она постоянно докучала отцу требованием поговорить с сыном и помочь ему с определением своего место в жизни. Однажды он не выдержал, сказал: "Ладно* и увёл меня в другую комнату. Когда мы остались одни, он спросил: "В каком лётном училище ты хочешь учиться"? Я по мальчишески самоуверенно ответил, что профессия военного лётчика мне не нравится, так как связана с неоправданным риском в мирное время. Только позже я понял, как нелегко отцу это было услышать. Но с наигранным спокойствием сообщил матери, что мы обо всём договорились, и я от его помощи отказался. Тогда мне было преподано чёткое уставное правило: "Командир принимает решение, реализует его и несёт всю полноту ответственности за правильность принятого решения и полноту его реализации". Только командир – это ты сам и ответственность за свои поступки несёшь перед собой и своими родными и близкими. Я не без труда поступил в математическую школу и стал учиться на программиста. Мама была очень довольна: 'Если в институт не поступишь, то в армии, по крайней мере, куда-нибудь в шахту не засунут". Эх, знать бы.
Как-то, придя домой из школы, застал у входа в квартиру достаточно пожилого, невысокого, но жилистого киргиза в сапогах, халате, с какими-то мешками через плечо. На моё удивление. увидев отца, он заулыбался и с возгласом: "Толя"1 полез к отцу обниматься. Самое удивительное, что отец бросился к нему, обнял, расцеловал и стал выговаривать: "Андрей, что ж не позвонил, мы бы встретили!?" Это оказался стрелок, с которым они вместе прошли всю войну. Надо сказать, что и впоследствии Абдыкасым не утруждал себя предупреждениями о своём приезде, что однажды стало причиной забавного эпизода.
На юбилей Победы в Москве собирали полных кавалеров ордена Славы из всех тогда ещё союзных республик. Все были уже в сборе, не было только представителя Киргизии. Его искали и журналисты, и телевизионщики, позвонили отцу на работу: 'Где Карымшаков?' А Абдыкасым сидел в это время у нас в подьезде на подоконнике, где я его и застал, придя домой. Но и после обнаружения ехать в гостиницу он отказался и сказал, что жить будет у Толи. Потом несколько раз заезжал в гости сын Абдыкасымо – Куван. Он стал штурманом гражданской авиации и по делам прилетал в Москву.
В доме вообще часто бывали гости, но всё-таки больше запомнились люди, познакомившиеся с отцом ещё в войну. Герой Советского Союза, лётчик, писатель Василий Борисович Емелья- ненко слушал детские стихи моей сестры и почти всерьёз их рецензировал. А потом они с отцом стали вспоминать как погиб их приятель Пашка Амшеев: бежав из плена и снова вернувшись в строй, возвращаясь на аэродром с удачно выполненного задания, решил попугать в поле девушек и врезался в единственное в степи дерево. Я выскочил из комнаты, чтобы не разреветься при них, а они, сокрушённо покачав головами, налили себе водки, причём дядя Вася – в блюдце, и покрошил туда кусочки хлеба, которые с удовольствием употребил.
В начале 1973 года ситуация в семье складывалась немного напряжённая: отцу предстояла командировка в Египет, сестра оканчивала десятый класс, я был женат, и моя жена была в положении. А тут меня ещё стали бомбардировать повестками из военкомата. Мама очень нервничала и намекала, чтобы отец сходил и договорился об отсрочке моего призыва. У нас с ним состоялся хороший разговор, в котором я сказал, что служить – это дело моё, а вот от его помощи с квартирой, если он сочтёт возможным, я бы не отказался.
Служил я два года в отделении заправки компонентами ракетного топлива на шахтной пусковой установке в Прибалтике, недалеко от Елгавы. После демобилизации стал вопрос о трудоустройстве. Одним из вариантов была работа в органах госбезопасности. Я решил посоветоваться с отцом и, как мне показалось, этот вариант его как-то не порадовал, но прямо он ничего не сказал, а чуть позже, вроде между делом, уже за шахматами, рассказал историю со СМЕРШем во время войны. Кто-то разбомбил нашу танковую колонну, при этом в эфире якобы мелькали позывные отца. Не успел он приземлиться, как его затолкали в машину и отвезли в штаб дивизии. Там в гимнастёрке без ремня долго таскали по кабинетам, угрожали сорвать погоны, лишить орденов, поставить к стенке, пока какой-то сидевший в углу полковник не сказал: "Хватит ерундой заниматься, такой не мог, не видите что ли?" Этот урок-намёк я понял и усвоил: "Работай, где хочешь, но доверяй людям и оставайся человеком сам".
Ко времени его работы над диссертацией уже закончилась вторая арабо-израильская война, были проанализированы и обобщены результаты войны во Вьетнаме, где чётко проявилась роль тактической штурмовой авиации, показали свою эффективность вертолёты. Работал над диссертацией он увлечённо, с интересом, открывал для себя новые понятия "алгоритм", "блок-схема", а главное – тема была выстрадана и близка.
Воспоминаний и фильмов о войне отец не любил, предпочитал комедии. Но один фильм, если и не понравился в чистом виде, то чем-то притягивал. Это "В бой идут одни старики" с Леонидом Быковым в главной роли. Актёра этого он любил ещё по фильму "Максим Перепелица" и смотреть картину начал, видимо, из-за него. Мы, конечно же, не могли оценить точность и правдивость многих моментов, но вот главный герой прямо списан с отца: та же лёгкая бравада перед окружающими, дружеские подначки, снисходительность к пехоте, характерный жест – отмашка ладонью со словами "слабак". Не претендуя на приоритет дважды Героя Советского Союза Виталия Ивановича Попкова, как прототипа образа, невозможно не заметить таких общих черт для всего славного и гордого племени "сталинских" соколов. Что-то общее чувствовалось в этих внешне непохожих дважды Героях: статный Василий Андрианов, элегантный Алексей Прохоров, щупловатый Леонид Беда. Наверное, сильный характер, да ещё та самая национальная идея, которую мы теперь, как у нас принято, "что имеем – не храним, потерявши" – …ищем.
Приятелей и знакомых у отца было много, а вот к друзьям можно отнести только немногих из числа фронтовых сослуживцев, однокашников по учёбе в период Золотой Орды, да сослуживцев по раннему елгавскому периоду. Не то, чтобы трудно сходился с людьми, наоборот, мог разговориться с простым работягой или просто земляком. Как мы понимали, не хотел сближения с людьми, которым интересен не он сам, а притягателен блеск его Золотых Звёзд. Человеком великосветской тусовки отец не был, "с сильными мира сего" тесных отношений не поддерживал. Что-то выхлопотать для друзей или родстенников ещё мог, а вот для себя делать этого не хотел. Свободное время проводил в семье, любил пешие прогулки по Серебряному бору. В отпуск выезжали с мамой в престижные по тем временам санатории, но по возвращении она всегда смеялась: "Все люди, как люди, по аллеям гуляют, на процедуры ходят, у фонтанов сидят, а наш, как молодой, с волейбольным мячиком прыгает". И друзья – "кореша", подтрунивали: "Ну, какой ты, Брандыс, генерал? У тебя и живота-то нет".
Болезнь он переносил тяжело. Всей семьёй ездили к нему в госпиталь в Красногорск, поднимали дух перед операцией. Мама просто там дежурила, а мы её периодически подменяли. После операции в 1980 году отца выписали домой, и у нас появилась надежда на то, что врачи, как они сами говорили, успели. Были осложнения, но мама сама делала обезболивающие уколы, и состояние отца вроде стабилизировалось. Но к середине 1987 года боли усилились, стало ясно, что это метастазы. Его снова забрали в Красногорск. Осталось ощущение, что больше всего отца мучила не боль, а то, что он не может скрыть от окружающих своё бессилие перед болезнью.