Авиация и космонавтика 2013 01

Журнал Авиация и космонавтика

Юзеф Древницкий переживал в Петербурге какое-то особое вдохновение, своего рода кураж, если пользоваться цирковым языком. С перерывами в один, два дня, а то и подряд он совершил в течение двадцати дней двенадцать прыжков с парашютом!

В столичных газетах появились отзывы о его полетах, полные удивления. «Зрелище грандиозное, – восхищалась газета "Петербургский листок". – Особенно сильное впечатление производит момент, когда смельчак, оторвавшись от шара, падает вниз, как подстреленная птица». Газета называла Юзефа Древницкого «русским Шарлем Леру».

И лишь одна «Речь» отозвалась фельетоном, в котором его автор

В. Азов позволил себе зубоскалить по поводу полетов Древницкого, «воскресившего в XX веке забаву XVIII-го». Фельетонист писал о «примитивности монгольфьера» и «комичности» его наполнения.

Хотя Древницкому не раз приходилось слышать и читать подобное, фельетон «Речи» задел его, и он откликнулся открытым письмом в редакцию этой газеты. Юзеф Маврикиевич утверждал, что аэростат, наполняемый нагретым воздухом, вовсе не позавчерашний день техники, что во Франции воздухоплаватели, «озабоченные вопросом устранения легкой воспламеняемости оболочек дирижаблей», пришли к заключению, что этот дефект может быть устранен только в том случае, если вместо водорода и светильного газа для наполнения шаров применить горячий воздух.

В связи с этим в той же Франции, писал Древницкий, разрабатываются особые горелки для поддержания во время полета необходимой температуры воздуха. «Главный минус» таких горелок – их высокая стоимость. «Над усовершенствованием подобной горелки, – писал Древницкий, – в настоящее время я и работаю. В одной из московских мастерских изготавливается по моим чертежам спиртовая горелка, которая обойдется дешевле французских чуть ли не в двадцать раз». На свою горелку он возлагал большие надежды.

И правда, тепловые аэростаты, монгольфьеры, имеющие на борту специальные горелки и баллоны с горючим газом, много десятилетий спустя получили широкое распространение в воздухоплавательном спорте. Более того, именно горячий воздух позволил двум аэронавтам швейцарцу Бертрану Пиккару и англичанину Брайену Джонсу на огромном тепловом аэростате в марте 1999 года совершить беспосадочный полет вокруг Земли.

Но это, повторяю, произошло не скоро, а 27 июля 1910 года состоялся последний, двенадцатый полет Юзефа Древницкого в Петербурге. Из столицы он направился в Прибалтику, чтобы в начале сентября снова возвратиться в Петербург и принять участие в качестве парашютиста в знаменитых авиационных состязаниях.

Трагедия на комендантском

В России появилась авиация. Это стало ясно, когда на окраине Петербурга состоялись авиационные соревнования русских летчиков под названием Всероссийский праздник воздухоплавания. В воззвании, опубликованном Организационным комитетом, говорилось: «Императорский Всероссийский аэроклуб обращается с предложением ко всем русского подданства авиаторам и аэронавтом, имеющим собственные аппараты, принять участие в устраиваемых аэростатических и авиационных состязаниях».

Местом их проведения была выбрана обширная территория в северной части столицы, так называемое Комендантское поле. Здесь, по соседству с Коломяжским ипподромом потребовалось спешно оборудовать аэродром (он стал называться Комендантским), построить трибуны для зрителей, ангары для аэропланов, служебные помещения.

Работы шли безостановочно, и все же поспеть к 5 сентября, как намечалось, не удалось. Всероссийский

праздник воздухоплавания открылся на три дня позднее.

Среди участников состязаний были знаменитости, такие, как Михаил Ефимов и Сергей Уточкин, но большинство – малоизвестные, а то и вовсе неизвестные еще авиаторы-новички. Четверо из них – подполковник С.А. Ульянин, капитан Л.М. Мациевич, лейтенант Г.В. Пиотровский и поручик Б.В Матыевич-Мацеевич перед самым началом соревнований возвратились из Франции, где обучались полетам. Юзеф Древницкий участвовал в авиационном празднике вне конкурса, поскольку ему, единственному парашютисту, соревноваться было не с кем.

Предложение поучаствовать в празднике он охотно принял. Ему хотелось побыть рядом с авиаторами и аэропланами, хотелось, чтобы его считали не эквилибристом и воздушным акробатом, а человеком, занимающимся делом, нужным не только воздухоплаванию, но и авиации.

Правда, позже он признавался, что у него были сомнения в успешности авиационного праздника. Однако они оказались напрасными. «С первого же дня я убедился, – писал Древницкий, – что мы, русские, если захотим и захотим сильно, умеем не только что не отстать от «Европы», а способны выдвинуться и на первое место».

Первый русский авиатор Михаил Ефимов

Полеты и публика но Всероссийском празднике воздухоплавания. Рисунок из «Петербургской газеты»

Он и авиатор Уточкин прибыли в Петербург последними, буквально накануне открытия авиационного праздника. Утро первого дня состязаний – пасмурное и ветреное – не обещало ничего хорошего. Однако к четырем часам дня выглянуло солнце, ветер стих, и аэродром ожил. Авиаторы засуетились.

Механики вывели из ангара «Фарман» Михаила Ефимова, первого русского авиатора. Он и открыл Всероссийский праздник воздухоплавания, сделав над аэродромом круг и точно посадив машину.

Поднялся в воздух поручик Е.В. Руднев. Вслед за ним снова взлетел Ефимов. Аэропланы кружились над летным полем на высоте сорока – пятидесяти метров. Вскоре к ним присоединился еще один «Фарман» – капитана Льва Мациевича. Зрители начали считать его круги, но скоро сбились со счета. Сорок четыре минуты летал отважный капитан. А выше всех в этот день поднялся авиатор А.А. Кузминский.

Были моменты, когда в воздухе одновременно находились три, четыре и даже пять аэропланов! Целая стая механических птиц реяла над аэродромом, над трибунами.

Состязания шли своим чередом, и почти каждый день отечественные авиаторы демонстрировали замечательные достижения. Поручик Руднев установил национальный рекорд по продолжительности полета. Он непрерывно находился в воздухе почти два с половиной часа. Он же поразил тем, что первым рискнул улететь к центру Петербурга, обогнуть купол Исаакиевского собора и вернуться на Комендантский аэродром. Что тут началось! Несколько минут на трибунах не смолкали овации и крики «ура!».