Авиация и время 2008 06
Шрифт:
Настал момент, когда Эрих почувствовал, что многочисленные короткие подскоки на Не 176 в достаточной мере ознакомили его с самолетом, и он готов ко всем рискованным фокусам, которые эта необычная машина может выкинуть. Поздним вечером 20 июня 1939 г. он решил совершить на ней первый настоящий полет. Когда он рассказал о своем решении коллегам, среди слушавших его инженеров и рабочих повисла тишина. Никто не сказал ни слова: все знали, что они стоят на пороге события, которое открывает дорогу в будущее. Вот рассказ отца о том историческом полете: «На скорости приблизительно 300 км/ч, как раз перед отрывом, машину стало тянуть влево. Левая консоль коснулась земли, ситуация в любой момент могла перерасти в катастрофическую. Тем не менее, я так страстно желал совершить этот полет, что не стал уменьшать тягу и оставил РУД на месте. Пан или пропал – решил я. Внезапно машина подскочила в воздух на небольшую, но вполне различимую
Несмотря на явный успех последующих испытаний Не 176, Хейнкель не получил у RLM той поддержки, на какую рассчитывал. Хотя в министерстве было много чиновников, проявлявших интерес к самолету, надвигавшаяся война вынудила их заняться другими вопросами. Одной из таких тем стало создание самолета, оснащенного турбореактивным двигателем. Еще в 1936 г. профессор Пол из Геттингенского университета писал Хейнкелю: «У меня есть очень талантливый приятель, который работает над реактивным двигателем. Наши возможности ограничены, и мы не можем предложить ему помощь на будущее. Не будет ли этот человек интересен Вам?». Хейнкель отреагировал немедленно, приняв Ганса Паб- ста фон Охайна на должность заведующего лабораторией на заводе в Ростоке. В феврале 1937 г. первая турбина фон Охайна уже вращалась на испытательном стенде. К моменту, когда второй двигатель – Не S3A – был закончен, Хейнкель сконструировал под него небольшой самолетик Не 178 – первый в мире летательный аппарат, приводимый в движение ТРД. В начале 1939 г. этот двигатель был установлен на Не 178, и машину стали готовить к испытаниям.
8* Перевод с английского Андрея Совенко/ «АиВ».
9* Подробнее об этих драматических испытаниях см. «АиВ», №4'2001. стр. 32.
Истребитель Не 112 с дополнительным ЖРД
Аэродром «станции полетов на большую дальность». Справа – самолет FW 56.
Из воспоминаний фон Охайна: «Я очень хорошо помню мою первую встречу с Эрихом Варзицем в Пенемюнде в начале лета 1939 г. Хейнкель пригласил меня присутствовать на втором полете Не 176, и я навсегда запомнил бесстрашие Варзица и его выдающееся мастерство, проявленное во время впечатляющего демонстрационного полета. В тот вечер был устроен большой праздник, и я имел возможность коротко поговорить с ним о приближающихся испытаниях Не 178».
В воскресенье 27 августа 1939 г., всего за несколько дней до начала Второй мировой войны, все было готово. Стояла прекрасная погода, и самолет отбуксировали на старт. Хейнкель и его ближайшие помощники в заметном возбуждении наблюдали за происходящим: они ясно понимали, что будущее авиации связано с турбореактивными двигателями.
«В последний раз я проверил свободу перемещения всех поверхностей управления, проверил работу двигателя на различных оборотах, давление в топливных насосах, температуру и еще несколько параметров, затем дал техникам команду закрыть фонарь, – рассказывал отец. – Медленно я перевел РУД в положение «Макси- мал». Как только самолет начал двигаться, я с некоторым разочарованием почувствовал, что тяги явно недостаточно, особенно по сравнению со стремительным стартом Не 176. Однако после пробега около 300 м скорость стала расти значительно быстрее. Я обнаружил, что без труда могу удерживать машину на взлетном курсе с помощью легкого притормаживания, и тут самолет взлетел. Все поверхности управления ощущались абсолютно нормально, а двигатель пел свою песню на высоких нотах. Полет был прекрасным, сильных порывов ветра не было, а солнце виднелось над самым горизонтом. Я должен был приземлиться сразу после первого круга, но внезапно мной овладел энтузиазм, и я подумал: «О, еще один круг!».
После второго круга Варзиц повел самолет на посадку. Двигатель откликался на движение РУД очень послушно. Перед касанием он немного дольше выдержал машину
Все шло прекрасно, и казалось, Варзица ожидает еще много захватывающей работы на новейшей технике. Но наступил ноябрь 1939 г…. «Я никогда не забуду приказ фюрера немедленно закрыть все проекты, не готовые к массовому производству в течение года, – с горечью вспоминал отец. – Все мы, а особенно я, боролись вместе с Удетом за разрешение продолжить работу, но где-то на полпути Удет сдался, и все остановилось…» Проект полностью закрыли(10*).
Отец вновь стал летчиком-инструктором … Тем не менее, вскоре летное счастье опять свело его с ракетной техникой. В конце французской кампании бомбардировочные эскадрильи люфтваффе получили на вооружение ракетные ускорители, однако не имели достаточного опыта их использования, что привело к тяжелым последствиям. Так, в 1941 г. во время взлета для рейда на Англию разбился бомбардировщик Ju 88 с двумя бомбами на борту. В погибший экипаж входил один из бывших коллег Варзица по работе в Пенемюнде. Затем последовало еще несколько катастроф. Например, в Нантесе (Франция) один Ju 88 также взлетал на Англию, когда один из двух ускорителей внезапно выключился, при этом высота полета едва достигала 3 метров. Бомбардировщик развернуло и бросило прямо на вышку управления полетами. Все бомбы на его борту взорвались. Кроме экипажа, погибли еще 15 человек, находившихся на вышке. После этого случая командование люфтваффе наложило запрет на использование ракетных ускорителей, а Варзиц и один инженер из Пенемюнде по приказу Удета направились во Францию, чтобы потренировать и успокоить экипажи. Это была очень ответственная работа. Варзицу удалось значительно ослабить недоверие строевых летчиков к ракетной технике – после тщательного анализа всех происшествий выяснилось, что причиной многих из них вовсе не были ускорители, так как их находили среди обломков самолетов совершенно невредимыми.
Пока мой отец был на испытательной работе, он имел довольно большой заработок, который поступал на его банковский счет. Он рассказывал, что никогда особенно четко не представлял, сколько у него на счету или в кошельке, так как за наличные деньги покупал лишь сигареты, всем остальным его обеспечивали, но зато он работал день и ночь. Вследствие недосыпания и нерегулярного питания его здоровье пошатнулось. Конечно, он знал, что не может быть испытателем всю жизнь, и должен был думать о будущем. Поэтому он инвестировал часть своих денег в семейную фирму 'Feinmecha- nische Werkstatten' в Берлине с тем расчетом, чтобы со временем полностью посвятить себя бизнесу.
Такой момент наступил довольно скоро – в 1942 г. Во время испытательного полета на Me 109 он попал в аварию, ставшую следствием неисправности топливной системы, и затем целый год не поднимался в небо. В этот период он взял в свои руки управление отцовским бизнесом, а оставшиеся деньги вложил в основанную им самим 'Warsitz Werke' в Амстердаме. Компания стала производить различные виды продукции военного назначения. С 1943 г. по контракту с Управлением вооружений она начала выпускать трубопроводы и камеры сгорания двигателей для ракет А-4 («Фау-2»). Очевидно, сыграли свою роль старые связи отца с Вернером фон Брауном, а также его опыт и знания, приобретенные во время работы с Хейнкелем.
Заказы по «Фау-2» имели высочайший приоритет, и дела «Варзиц верке» стали налаживаться. Однако летом 1944 г. после высадки союзников в Нормандии, успешное предприятие пришлось эвакуировать из Амстердама в Носсен. На новом месте наладить выпуск продукции в прежних обьемах уже не удалось. Но даже то, что выпускали, было трудно довезти до сборочных заводов, так как железнодорожная сеть Германии вошла в число приоритетных целей англо-американской авиации. К тому времени из-за постоянных бомбежек рухнул и семейный бизнес Варзицев в Берлине.
Когда война закончилась, отец находился в Берлине, в американском секторе оккупации. В неразберихе мая 1945 г. он никому не был нужен. Однако попавший к американцам Вернер фон Браун попытался разыскать Эриха, для чего послал человека в Берлин. Его схватили, и вскоре отца арестовали. «Высокопоставленный офицер лично допрашивал меня, – рассказывал он. – Все было очень благопристойно. Янки предложили мне перебраться в Штагы и начать работать на них, причем немедленно. Я попросил всего три дня, чтобы уладить личные дела в Берлине. После многочисленных консультаций он согласился, взяв с меня слово чести, что не убегу».