Авианосцы адмирала Колчака
Шрифт:
«Гебен» устал огрызаться после двух последующих успешных залпов «Марии», поддержанной «Александром». Башни германца перестали вращаться; дым валил столь густо, что австрийские линкоры за ним пропали из вида. Командир «Императрицы» повернул к Колчаку напряженное лицо, увидел одобрительный кивок и приказал перенести огонь на второй номер, следующий за «Гебеном». Немецкий крейсер угодил под дула бывших японских линкоров, устаревших, но вполне ощутимо гвоздивших его корпус десятидюймовыми снарядами.
До места гибели «Ойгена» канонада не донеслась. Бывший флагман,
— Душераздирающая картина, — съязвил Ильинский, разглядывая в перископ агонию линкора. — И пожалел бы их. Да только какого дьявола они на нас снова полезли?
На расстоянии кабельтова с двух сторон от туши погибшего «Ойгена» на плавучие якоря встали эсминец и легкий старый крейсер. Второй эсминец описывал круги, высматривая подлодку. Австрийцы рассчитали верно. Даже на экономичных четырех узлах «Омуль» за истекшие часы догнал теряющего ход подранка, ныне практически утопленника.
— Эсминец кружит быстро, достать его сложно. И не будем. Аккуратно утопим крейсер, благо он неподвижен, и тикать. Ваше мнение, мичман?
Старпом приник к перископу. Потом повернул взволнованное лицо:
— Николай Николаевич, там на борту почти наверняка половина экипажа линкора. Утопнут же все как один.
— А почему мы должны их жалеть, мичман? Они нам что — пирожки несли, как Красная Шапочка бабушке? Крейсер — вооруженный корабль, рядом два эскадренных миноносца. Не будьте кисейной барышней, офицер. Извольте собраться.
На малом ходу и по большой дуге лодка обошла крейсер, затем осторожно подкралась на милю. Убедившись, что эсминец достаточно далек, Ильинский скомандовал пуск сразу четырех торпед. Подводники содрогнулись, заслышав командирское решение. Старичку и одной хватит за глаза. Две утопят его враз, вряд ли кто выберется.
— Погружение на сто восемьдесят футов, право на борт, средний вперед.
Запахнув хищные жерла торпедных аппаратов, лодка провалилась во тьму. Ильинский сжал секундомер. До взрыва около двух минут, на второй заход нет возможности — эсминцы всполошатся.
Торпеды станут заметны примерно за минуту до удара в борт. Не исключено, что акустик услышит их секунд на тридцать раньше… которые ничего не решат. Крейсер — не лошадь, которую можно хлестнуть нагайкой, и она сорвется с места в карьер. Изначально не имея хода, увернуться от торпед невозможно. Противоминных сеток не видно. Австрийцам остается уповать, что стальные сигары пройдут мимо… Не повезло. Акустик «Омуля» не услышал винтов трогающегося крейсера. Зато три взрыва один за одним донеслись отчетливо и неотвратимо до каждого в отсеках. Русские моряки стянули форменные
— Если торпеда мимо крейсера прошла, могла в «Ойген» угодить, — подал голос штурман. — Тогда с него точно никого не снять.
Эсминец прошумел винтами в миле или двух. Направление бегства подлодки он не угадал. Второй, очевидно, кинулся подбирать, кого возможно.
Уловив падение боевого духа, Ильинский повысил голос, насколько это позволили правила поведения под водой:
— Чего приуныли? Видели — «Аллигатор» их не добил, и винтов его не слышно. Мы только что отомстили за русский подплав. А впереди, полагаю, битва идет между главными силами австрияков и нашей эскадрой. Так что всем благодарность за отличную службу. Акустик, эсминцев слыхать?
— Никак нет, ваше благородие.
— К всплытию на перископную глубину стоять, — чуть тише Ильинский добавил только для офицеров в центральном посту. — Ежели и вправду с нашими схлестнулись, наверняка подранки назад потянутся. Вот и встретим их.
В одном командир угадал: «Аллигатор» не вернулся на базу.
Неизвестно, что страшнее — сидеть на допотопном крейсере, ожидая неминуемой торпеды в борт и не имея шансов спастись, или задыхаться в чернильной тьме отсека, когда погибшая лодка проваливается вниз в треске шпангоутов. Море не жестоко. Таким его делают люди.
Глава четвертая
В октябре погода к югу от Будапешта окончательно испортилась. Танковая группа генерал-майора Врангеля продвигалась практически вслепую, лишенная воздушной разведки. За месяц, непрерывных боев его соединенный корпус разбил австро-венгерские части, переправившиеся через Дунай восточнее Белграда, и форсировал эту крупнейшую реку, остановившись затем на трехдневный отдых и переформирование. Изрядно потрепанная в боях первая дивизия константинопольского корпуса отправилась назад; Брусилов отчаянно переживал, что русский анклав на западном берегу Босфора слабо защищен и вызывает неподдельный интерес у осман.
Остались болгарские добровольцы. Царь Фердинанд заявил о сепаратном мире с Сербией и, стало быть, замирился с Россией, но на войну с Австро-Венгрией не отважился. Потому пехотные и кавалерийские полки, которые Врангель успел собрать до Шипки и под Софией, превратились в «добровольцев» в рядах русского корпуса. Соединенными силами север Сербии был очищен, а армия этой страны развила наступление на Балатон.
Почуяв неотвратимый крах Габсбургов, войну объявил румынский король Фердинанд. После вторжения на восток мадьярских земель румынская армия потерпела сокрушительное поражение от войск генерала фон Хацаи и, преследуемая им, отступила в глубь своих владений. Австро-венгерская Дунайская флотилия атаковала румынский речной флот. Когда до Врангеля дошли эти вести, он обрадовался им, словно крупной победе. Путь на Будапешт открыт. Хацаи увяз в Румынии, а его дивизии, собранные из резервистов и ополчения, не на чем перебросить к мадьярской столице.