Авианосцы адмирала Колчака
Шрифт:
— Немедленно свяжитесь с капитанами! Это приказ!
— При всем уважении, сэр. Там японские гражданские экипажи.
Генерал бессильно скрипнул зубами. Не топить же дезертиров самим. И не реагировать нельзя, иначе все разбегутся… Или последовать их примеру.
А ведь удача близка! В крепости что-то рвануло, явно склад боеприпасов. Отвечает не более половины русских орудий.
— Сколько потеряно транспортных судов?
— До трети, сэр, — ответил адмирал, сразив наповал командующего. Это около пятидесяти тысяч человек!
— Проклятие!.. Возвращаемся.
Горящий Владивосток скрылся вдали, отцепились русские крейсера, подлодки и аэропланы. На «Пенсаколе» погас пожар, только мундиры пропитались жирной маслянистой копотью. От вони офицеры почувствовали отвращение к самим себе.
Генерал подозвал своего начштаба:
— Это конец, полковник. Может, захватить наугад кусок побережья?
— Как прикажете, сэр. Но у русских много танков. Подползут и расстреляют нас из-за сопок.
— Думайте. Должен быть хоть какой-то выход. Самый завалящий обрывок суши, но чтобы вместо русского там взвился звездно-полосатый флаг!
Штабист развернул карту.
— Это что? — МакГоверн показал на остров к северу от Хоккайдо, напоминавший формой рыбу. Среди двух половинок ее хвоста обозначился какой-то порт.
— Сахалин, сэр.
— Есть сведения? Укрепления, войска?
— Прошу обождать.
Через четверть часа полковник в сопровождении майора Олбрайта притащил пару бумажек.
— Там поселения каторжан и охрана ссыльных, сэр.
— Уверены?
— Так точно!
— Что же. Не Владивосток, конечно, но лучше, чем ничего. Адмирал! Я принял решение. Прямо в море, не заходя на Хонсю, делим конвой. Лишние и пострадавшие корабли следуют в Оминато. Нас ждет Сахалин!
К вечеру того же дня на эскадру набрел встречным курсом допотопный колесный пароход под русским флагом. Он отвез на остров батальон солдат, теперь возвращался в Находку. Орудия «Пенсаколы» разнесли его в щепки первым же залпом.
Наверно, у капитана той посудины был револьвер. В рапорте напишем, что уничтожен вооруженный пароход, повторил про себя уроки МакГоверна майор Олбрайт.
Глава шестая
Поселок Владимировка, приглянувшийся американскому генералу близостью к Японским островам и его изрядно побитому конвою, не представлял из себя ничего значительного. Более того, он и на побережье не выходил, как поначалу показалось на мелкомасштабной карте. Вообще в южной части острова, ближе к рыбьему хвосту, Уильямс и Олбрайт не нашли удобных бухт, где маломальский флот уместится и укроется от шторма. В заливе Анива обнаружилась даже не гавань, а так — выемка, прикрытая молом, на берегу которой притулилось невзрачное русское поселение.
— Уильямс, что это?
— Кор-са-ков-ский пост, сэр. Черт бы побрал азиатские названия.
Россыпь покосившихся деревянных изб и сараев, хилая насыпь, отгораживающая участок акватории, да десяток барж, и это в качестве трофея вместо Владивостока? Но его можно иначе обозначить — плацдарм для завоевания и присоединения всего Сахалина.
— Отправить разведку!
Линкор «Пенсакола», крейсеры, отряд эсминцев и транспорты нависли над русским постом как дюжина здоровенных охотников с двустволками, затравивших единственного зайца. Буквально через полчаса одна из шлюпок вернулась, доставив на флагманский борт пленного «языка». К удивлению генерала, русский сам вышел к американским солдатам, охотно заговорил и попросил самого главного начальника.
— Капитан Стародорогин, начальник Корсаковского гарнизона, сэр! — пробасил офицер с отвратительным произношением. — Вот, учил языки, готовился в Николаевскую академию. Глядишь — пригодилось.
— Каковы силы вашего гарнизона?
— Четыреста штыков, сэр! К вашим услугам! И давеча доставили батальон штрафников. Мало, господин генерал.
— Против американского десанта? Вы действительно думали оказать сопротивление двумя батальонами нескольким дивизиям?
— Упаси бог, сэр! На вас уповаем. А то ведь не сдержать… Начальство-то, оно как решило: каторжан по амнистии императорской из тюрем освободить и на поселение перевести, но на материк не пускать. Тюрьма на Дуэ только осталась, ближе к Александровскому посту. Тысяч тридцать отъявленных разбрелись. Потом они на оружейный склад напали. Мы как в осаде. Говорят, Владимировку, что ближе к горам, совсем захватили, окаянные. Во Владивосток да Мукден сколько телеграмм слали — пустое. Война, говорят, держитесь. Так что, господин генерал, на вас надежда. Мы не подведем.
— Вы что-нибудь поняли, Олбрайт? У него такой странный язык.
— Да, сэр. У них обстановка, как у нас на Диком Западе. Не совладали.
— Отлично, ковбои, — решился МакГоверн. — Настоящего американца Диким Западом не испугаешь. Оставляем в Корсики… Оставляем здесь гарнизон в тысячу штыков. Капитан, покажите дороги до ближайших русских укрепленных точек.
— Помилуйте, сэр, какие дороги? К северу есть распадки и долины, там просеки. У нас болота сплошные, реки и ручьи, меж ними непроходимый хвойный лес.
— О'кей. Уильямс, организуйте высадку. Мы двигаемся дальше, в Тартар…
— Татарский пролив, сэр, — подсказал Олбрайт.
— Или туда. На север. Если все гарнизоны такие, через неделю остров будет в наших руках.
Генерал не знал еще характера острова, его отвратительного климата и суровости обитателей. Подумаешь — уголовники. Старожилы Сахалина смотрели на дело совершенно иначе.
Но здесь была и другая когорта людей, о которых Стародорогин упомянул вскользь. Они не торопились радоваться американскому подкреплению и не прониклись еще беспредельным отчаяньем, которое разъедало людские души на каторжной земле. Сводный батальон из членов Центробалта и рекрутированных левых занял вместо казармы здание Корсаковской испытательной тюрьмы, опустевшее после амнистии.