Авиатор: назад в СССР 10
Шрифт:
— Очень хочу наказать. Но чем тогда я буду лучше них? — ответил я Фронте. — Все слушайте сюда!
Мои слова вызвался перевести Мадейра.
— Вы не палачи и не мучители. Преступлениям людей, которые бомбили ваши деревни, нет оправданий. Их будут судить. Ваша страна встала на этот путь — независимости, свободы и порядка. А порядок подразумевает закон.
Ангольцы молча слушали и смотрели то на меня, то на ЮАРовцев. Их гнев и звериный оскал начал затухать.
— Помогите мне их сопроводить, — громко сказал я кубинским солдатам
Ангольцы неохотно отпустили кубинских военных, которых удерживали рядом с вертолётом самые крупные ребята.
Подняв с земли южноафриканских пилотов, мы медленно прошли сквозь расступившуюся толпу. В этот момент как раз и подъехали на нескольких автомобилях представители одной из силовых структур Анголы. Принадлежность их было нетрудно определить.
В гражданской одежде, уверенный в себе вид, оценивающий взгляд и очень яркая улыбка — стандартный набор внешних признаков «секуранца».
К нам приблизился анголец маленького роста в больших очках. Из всех представших перед нами гостей он, пожалуй, меньше всех был похож на каноничного представителя органов государственной безопасности.
— Почему пленные побиты? Были проблемы? — задал вопрос анголец, очень неплохо говоря на русском.
Я ещё раз взглянул на пилотов. Разбитые лица и потрёпанный внешний вид подтверждает, что ангольцы оказали им «достойный» приём.
В это время, к кубинским солдатам, подошёл полковник Дель Потро. Он быстро объяснил, что пилотов необходимо передать приехавшим ангольцам. «Коротышка» не сводил с меня глаз, ожидая, что я отвечу.
— Выпали после посадки. Когда из вертолёта выходили, — ответил я, смотря вслед южноафриканцам, которых усаживали на заднее сиденье одного из УАЗов.
— И никто не подхватил? — продолжил спрашивать низкорослый, продолжая широко улыбаться.
— Не успели. Всё очень быстро произошло, — ответил я.
Анголец пожал руку мне и каждому солдату, внимательно осмотрел собравшуюся толпу и пошёл к своей серо-стальной «Волге». ЮАРовцев так и не усадили в автомобили. О чём-то они пытались договориться. Особо рвался куда-то парень, которого чуть не зашиб Фронте.
Больше мне здесь было нечего делать, и я пошёл к своим соотечественникам в здание высотного снаряжения. Тем более что пора бы и переодеться после боевого вылета.
Не успел я прийти и ста метров, как делегация «секуранца» догнала меня на машинах, остановившись рядом.
Двери «Волги» открылись, и оттуда вышел тот самый «коротышка» вместе с южноафриканским пилотом. Тот самый, одного из которых я прикрыл от гнева моего товарища Фронте.
На заднем сиденье я мельком разглядел ещё одного человека. Лица я не видел, но то, что это был не анголец, судя по его белой коже, это очевидно. Наверняка кто-то из «посольства Советского Союза».
— Этот пилот хочет вам что-то сказать, — сказал анголец. — Вы понимаете по-английски?
— Понимаю.
Южноафриканец посмотрел на меня и молча, протянул руку. Его голубые глаза ждали ответной реакции.
— Я капитан Петер Ботэ. Кавалер Серебряного креста почёта, — вытянулся в струнку светловолосый пилот, поправляя воротник тёмно-зелёного комбинезона.
Крест почёта был в те годы очень серьёзной наградой в армии ЮАР. У него было несколько степеней. Если этот капитан получил серебряный крест, он явно был весьма серьёзным лётчиком в авиации южноафриканцев.
— Вы спасли меня от этих «нелюдей». Вы, советский человек, понимаете, что гуманизм лежит в основе всего. Благодаря вам у меня есть надежда на возвращение домой, — сказал пилот на английском языке ещё ближе, протянув ко мне руку.
Возможно, и было бы правильным пожать ему руку, проявив уважение к противнику.
Вот только, где был их гуманизм, когда его товарищи сбивали наш транспортный самолёт, уходящий из района боевых действий с людьми? Почему его соратники не вспомнили о гуманизме, когда бомбили деревни ангольцев и бросали на убой повстанцев из УНИТА, ещё больше ввергая страну в ужас гражданской войны?
— А как же сбитый транспортный самолёт и удары по мирному населению, господин гуманист? — спросил я, но голубоглазый явно не собирался раскаиваться.
— Мы с вами прекрасно понимаем, что это другое. Сопутствующие потери и нечего больше, — ответил он, продолжая держать руку передо мной.
Ох, и где-то я уже подобное слышал! Оказывается, и в этом времени всё так же, как и в будущем.
— Вы правы, господин капитан. У вас ещё есть надежда на возвращение домой, — ответил я и, не пожимая руку южноафриканцу, пошёл дальше.
Правильно ли я сделал? Сам же говорил, что противника нужно уважать. Но рукопожатие — слишком, для этого человека, считающего ангольцев «нелюдями».
Сняв всё обмундирование и переодевшись в камуфляж, я зашёл в класс, где уже проводилась серьёзная беседа с моими товарищами.
За трибуной стоял один из двух гостей, которые беседовали с Совенко на стоянке. Его коллега раздавал моим товарищам какие-то ведомости и показывал, где расписываться.
— А вот и Сергей Сергеевич! Проходите, дорогой вы наш. Вас только и ждём, — улыбался плотного телосложения военный, быстро моргая своими «поросячьими» глазами.
Видно было, что для него тяжело переносить сегодняшний жаркий день. Пока я занял место рядом с Бардиным, он несколько раз протёр свою блестящую лысину.
— Это кто? — шёпотом спросил я у Кости.
— Главный замполит из Луанды. Точнее советник политкомиссара правительственной армии. Примерно так он представился, — ответил Костя.
— Итак, все собрались. Первое и главное, что вы должны сегодня запомнить — каждый из вас отличный учитель, — улыбнулся замполит. — Вы прекрасно справились с подготовкой ангольских лётчиков и с наставлениями братскому народу Кубы.