Авиатор: назад в СССР 10
Шрифт:
Я увидел ещё один «Мираж» в паре-тройке километров. Еле заметный на фоне неба в своей сине-серой расцветке, истребитель противника выполнял левый вираж, чтобы зайти сзади моего ведомого.
Я слегка довернул свой МиГ на противника. Захват произвёл и выпустил в него ракету. Увернуться у южноафриканца шанса не было.
Почти одновременно с пуском моей ракеты, противник пускает очередь из пушки в самолёт Бардина.
— Манёвр, 114й! — крикнул я, но не совсем вовремя.
Взрыв и «Мираж» начинает падать. Лётчик катапультируется, но не сразу, а я пристраиваюсь к Бардину.
— 114й, как борт? — спросил я у Кости.
— Управляется, — ответил он.
— Понял. 110й, парой выхожу из боя, — доложил я, и мы занимаем курс на Лубанго.
На точках подвески только одна ракета, а запас снарядов в пушке иссяк. У Кости и вовсе ничего под крылом нет, ещё и повреждение. В этом бою мы нашим товарищам уже не помощники.
Схватка остаётся где-то позади, но напряжение не отпускает. Снова в перископе вижу «остроносого».
Отворот вправо и очередная бочка. Афганский манёвр вокруг ведомого здесь тоже работает. В перевёрнутом положении успеваю заметить поднятую вверх голову Бардина.
— 110й… ты чего?! — вышел в эфир Костян, заметив, как я переворачиваюсь через него.
Ручку влево и ухожу вниз. «Мираж» не пошёл за моим ведомым, а нацелился на меня. Я к нему оказался гораздо ближе.
— Дальше самостоятельно, — докричался я до Кости и отвернул влево.
Бросил взгляд вверх и посмотрел, как Бардин удаляется в сторону долины в предгорьях хребта Серра-да-Шелла.
Топливо очень мало, но рядом нет никого, кто бы подключился к моим гонкам по вертикали с этим южноафриканцем. Переворот и резко снижаюсь вниз. Пилот «Миража» держит меня в прицеле, и сирена не ослабевает. Отворачиваю вправо и резко перекладываю самолёт влево.
Вижу его в зеркало. Он очень близко. Выполняю управляемую бочку, сбрасываю скорость и «Мираж» проскакивает мимо меня. Теперь я атакую.
— Внимание, всем возврат! Повторяю, всем возврат, — дал команду в эфир Совенко.
Противник уходит на предельно-малую. Высота уже 300 метров. «Мираж» делает змейку, пытается встать в вираж, но попадает под мой прицел и отворачивает в обратную сторону.
Снижаемся ещё ниже. Смотрю на топливомер и понимаю, насколько у меня всё критично. До аэродрома 180 километров примерно. Выходить из боя надо прямо сейчас, иначе прыгать или садиться в поле, как Марк. Ни того ни другого не хочется. И выйти из боя — значит подставить себя под удар.
А «Мираж» всё не хочет уходить к себе! Тогда буду его сбивать. Сближаюсь с ним, пытаюсь задержать в прицельной марке. Есть захват!
— Пуск! — произнёс я в эфир, и ракета сошла со своей точки подвески.
Очень быстро ракета достигает своей цели, несмотря на отчаянное маневрирование. Взрыв произошёл рядом, но тут же в «Мираж» влетает ещё одна ракета. В воздухе вместо южноафриканского истребителя появляется огненный шар, а чуть выше раскрывается парашют лётчика.
— 112й, цель поражена! — громогласно заявляет о своей победе Марк.
Что ж, заслужил он сегодня хоть один сбитый самолёт.
Выхожу вправо и занимаю курс на Лубанго. Поднимаюсь над облаками, чтобы занять выгодную
Жму на кнопку секундомера на борту и останавливаю часы на времени 6 минут и 10 секунд. Кажется, что прошла целая вечность, прежде чем этот бой закончился.
Глава 18
Ещё пару минут я осознавал то, что лечу на аэродром, и вот-вот окажусь на земле. Перед глазами по-прежнему мелькали инверсионные следы траекторий полёта ракет, флаги на килях, пролетающих самолётов и беспорядочный радиообмен. Быстрый взгляд на топливомер вернул меня к реальности. Положение стрелки на приборе говорило о том, что придётся ещё попотеть.
— Лубанго, 110й, высота 8000, остаток 850, — доложил я.
— Вас понял, 110й, — ответил мне с большим акцентом ангольский диспетчер.
Дальше внимание уделяли уже не мне. В эфире отчётливо было слышно, как Костя строит свой заход на посадку. Наш руководитель полётами предупреждает, что аварийные средства ждут Бардина и готовы оказать помощь.
До аэродрома уже 70 километров, но никаких больше команд мне не поступало. Сейчас бы начать плавное снижение, чтобы выйти в торец полосы и аккуратно сесть. Но, кажется, тут так не принято.
Зато, именно в этот момент начальству кубинцев приспичило запросить «расход» ракет, кто и сколько сбил. Ангольцы тоже не остались в стороне и запрашивали нужную для себя информацию.
— Лубанго, 110му, — снова запросил я, воспользовавшись паузой в эфире. — Остаток 550.
— 110й, побудьте на приёме минуту.
— Остаток аварийный, — чуть громче сказал я, но ангольский диспетчер совершенно не придал этому значение.
Епрст! Издеваются надо мной?!
— Лубанго, это 101й, всю эту информацию можно на земле спросить! — громко высказался Совенко. — 110й, что с остатком?
— Аварийный, 101й, — ответил я.
— Начинай снижаться и заходи. Мы со 112 м на предпосадочной, — дал мне команду Совенко.
Пока мы выясняли отношения, я уже был в 50 километрах от аэродрома.
— Запретил снижение. Под вами остальная группа! — ворвался в эфир «отечественный» руководитель полётами. — Через 10 километров рассчитывайте снижение.
С такой дальности, глиссада снижения будет очень крутая. Проще уже выйти на «точку» и снизиться по спирали.
— Лубанго, 110й над точкой буду снижаться по спирали. Выпуск шасси и механизации доложу дополнительно, — ответил я и стал контролировать момент выхода аэродром.
— Вас понял, — ответил наш руководитель полётами.
После столь манёвренного боя предстоит выполнить ещё одну пилотажную фигуру. Аэродром через пару минут оказался подо мной. Высота 8000, и пора начинать спираль.
Уменьшил обороты двигателя и начал снижение. Виток следовал за витком, а высотомер отсчитывал показания в обратную сторону.
Посматриваю по сторонам, поскольку в воздухе сейчас все ждут, когда я приземлюсь. То и дело замечал, как кружатся в вираже экипажи.
Двигатель уже на режиме малого газа, начинаю плавное торможение. Скорость 400, но перед посадкой нужно загасить ещё больше.