Авиатор: назад в СССР 10
Шрифт:
Верно всё говорит Бардин. Да только достаточно уже у меня воздушных побед. Можно одной и поделиться.
— Думаю, что тебе показалось, — улыбнулся я.
— Ну и пускай. Что дома будешь делать? Насчёт Веры уже решил? — спросил Костян, наливая себе минералки из «Совиспана».
Я чуть весь бутерброд разом не проглотил. Теперь уже и друзья меня торопят жениться!
— Ты на сваху не похож, — ответил я прокашлявшись.
— Знаю. Так что насчёт Веры?
— Вернусь домой, подумаю, — ответил я, отпив апельсиновый сок, купленный в том же «Совиспане».
— А чего тут думать? Она тебя любит…
— Это мне известно, — поторопился я перебить Бардина.
— Ты, наверняка тоже испытываешь подобные чувства, — продолжил меня допрашивать Костя.
— Есть такое дело, но к свадьбе не готов, — ответил я. — К чему этот разговор?
— Почему? Что тебя останавливает?
И действительно, что мне мешает сделать предложение и пойти с любимой девушкой в ЗАГС? Мы слишком быстро сошлись с Верой. Вспоминаю, как долго я шёл к решению позвать замуж Женю, так это были годы! А тут несколько месяцев.
С другой стороны, так можно вечно ходить рядом с человеком и не решиться на свадьбу. Но есть то, что я не могу предать.
— Я живу небом, Кость, — ответил я. — Порой замечаю за собой, что мне по земле ходить некомфортно. Сны про полёты снятся.
— И ни разу про любимую девушку не снились? — спросил Бардин.
— Тихо-тихо! Она тоже мелькает во снах, — улыбнулся я.
— Тогда в чём проблема?
— А в том, что в своей жизни я не могу пока ещё поставить на первое что-то, кроме полётов. Я этим живу и не хочу, чтобы Вера чувствовала себя на втором месте.
— Она поймёт. Не волнуйся. И также будет жадно слушать твои рассказы о полётах, о новых самолётах. Вера — дочь авиатора! Авиация у неё в крови, — сказал Костя и поднял стакан минералки. — Дружище, не теряй этого человека. Уверен, что с ней скорость и манёвренность в твоих полётах будет выше и лучше.
Что ж, с Бардиным в этот раз стоит согласиться.
Калитка нашего двора открылась и через неё вошёл человек в камуфлированной форме. В руках чемоданы и сумки, а кожа ещё не такая смуглая, как у всех нас.
— Доброго вечера! Капитан Сидоренко, прибыл на должность специалиста по авиации в Лубанго, — представился военный с короткой стрижкой и носом-картошкой.
Вот и моя замена приехала! И как-то сразу тоскливо стало на душе.
Капитана я вводил в курс дела относительно недолго. Неделю знакомил его с ангольцами и представлял некоторым кубинцам. Мой товарищ Бенитес не скрывал расстройства, узнав о моём скором отъезде.
В нашем разговоре, который у меня состоялся после первого ознакомительного полёта с капитаном Сидоренко, Хорхе был многословен и просил передумать.
— Родио, как же так?! — возмущался он. — Наши войска гонят неприятеля. Скоро победа, а ты едешь домой.
— Во-первых, это приказ. А во-вторых, дома мне предстоит новый жизненный этап, — пожал я протянутую руку Бенитеса.
— Маэстро! — крепко обнял он меня. — Когда улетаешь?
— Через пару дней. Ещё один полёт сделаю и на Родину, — ответил я.
Вместо пары дней пришлось задержаться ещё на неделю. Совенко принял решение заменить и Штыкова. Зрение у Николаевича было уже не то.
Сидоренко оказался опытным лётчиком. Быстро уяснил обстановку и приступил к обучению ангольцев. Моя тройка теперь уже летала на боевые вылеты самостоятельно, чему я очень рад. Огромное удовольствие смотреть и осознавать, что ты чему-то смог научить людей. Думаю, такое же чувство у каждого лётчика-инструктора, выпускающего в свой первый самостоятельный полёт курсанта.
И вот настал день отлёта. Все мои вещи поместились в парашютную брезентовую сумку.
По старой русской традиции все присели на дорожку.
— Эх, Серёга, в такой момент улетаешь, — сказал Марк. — Никаких боевых вылетов. Летай с ангольцами и учи! А вечером…
— Ты про «сухой» закон не забывай, — сказал я.
— Помню-помню. Ты мне так ответ не сказал на задачку. Может, откроешь тайну? — спросил Барсов.
Я взял листок и расписал ему ответ на загадку про математический парадокс с ниткой вокруг Земли.
— Как видишь, получается почти 16 сантиметров. Мышь в такую дырочку проскочит однозначно, — передал я листок с формулами Марку.
— Вот так всё просто? — расстроился Барсов.
— Всё гениальное — просто, мой юный друг, — ответил я, использовав любимую фразу командира нашей курсантской роты Голубева.
На аэродроме мы были приятно удивлены огромному количеству провожающих. Такое ощущение, что весь аэродром провожает Штыкова и меня. Техники отошли от своих машин и помогли загрузить наши немногочисленные вещи.
Пришли и лётчики с острова Свободы. Нам с Николаевичем были торжественно вручены большого размера чёрно-белые фотографии. Те самые, сделанные после боя с «Миражами». На обратной стороне даже не всем хватило места для автографа.
Командир Ан-26го, на котором мы полетим в Луанду, начал всех звать на борт. Прощание со всеми оказалось долгим. Каждому из кубинцев и ангольцев хотелось мне и Штыкову что-то сказать на добрую память.
— Мештре! Подожди! — услышал я голос Фронте.
Анголец, прихрамывая, быстро шёл к самолёту вместе со своим племянником. Это тот самый парнишка, которого я спас после крушения Ан-12. В руках он нёс какой-то свёрток и подгонял своего дядю.
— Мы успели, — радостно сказал вспотевший Фронте и крепко меня обнял. — Не мог вас отпустить без сувенира.