Авиатор: назад в СССР 12+1
Шрифт:
— Подтвердили. Заняли 5000.
Солнце уже клонилось к закату. Ещё несколько минут, и совсем стемнеет. Пока мы выполняли очередную восьмёрку, оператор Як-44 докладывал в эфир, что видит на индикаторах. Естественно, что всё завуалировано и согласно переговорной таблице.
— 001й, начал режим 2, — доложил Ребров.
Несколько секунд спустя на прицеле и локаторе появились те самые помехи.
— Коля, работай. Посмотрим, как можно отстроиться, — сказал я.
— Пока не выходит.
— 2й, начну маневрировать
— Понял.
Выполнил отворот вправо, но изображение не изменилось. Мало того, попытка выхода из зоны помех привела к вводу в слепую зону прицела.
Сделал боевой разворот и тут же переворот. Перевёл самолёт на пикирование. Слегка придавило, но ещё хуже моему товарищу в задней кабине. Морозов продолжал колдовать над локатором. Изображение то и дело менялось. А отвлекающая пара Реброва тем временем была всё ближе.
Солнце уже скрылось за горизонтом. Задание продолжили уже в полной темноте.
— 321й, дальность 150, — докладывал оператор.
Пытаюсь поймать в прицел одного из атакующих, но множество ложных меток не дают выполнить захват.
— По направлению не выходит, — сказал я Морозову, сощурившись от капли пота, попавшей в глаз.
— Дальность 140.
— Попробовал даже включить и выключить режимы по очереди. На совесть сделали «Карпаты», — подсказал Николай.
Неожиданно, на индикаторе появилась отметка. Слабая, но появилась. И снова пропала.
— А говоришь, не видно, — посмеялся я.
— Ничего нет, Серый.
Но я не мог ошибиться. Вот снова метка. Сразу навёл на неё прицел. Высота цели порядка 6000 метров.
— Тарелочка, 321й манёвр по высоте, — доложил я.
Переворот и пикирую вниз.
— Ты чего?
— Вижу наших. Вот метка в 20 километрах, — сказал я, выводя самолёт из пикирования.
Локатор показывал метку в 18 километрах, но она постоянно пропадала. Меняла направление. И это было странно. Наши самолёты слишком далеко.
Тогда почему у него ответчик не работает? Моментально пульс подскочил.
Значит, посторонний.
Выполнил манёвр вправо, заняв курс на цель. Морозов уже сам обнаружил её. Метка всё ближе.
— Тарелочка, 321й, вижу цель, дальность 15, выше 2000.
В эфире тишина. Кажется, на борту Як-44 оператор не может понять, что происходит.
— 321й, никого не наблюдаю.
— Серый, я его вижу, — громко сказал Морозов по внутренней связи.
До цели 12 километров. В кромешной темноте никого визуально выше себя не видно. Всё внимание на прицел. Много ложных меток, но это другая.
— Уходит выше. 2500, 2600, — сообщаю я, но из коллег никто ничего не поймёт.
Я продолжаю следовать на цель. Цепи вооружения включены. Так близко посторонний не мог вклиниться в наши ряды.
Глубокий вдох. Сердце быстро забилось.
— 321й, внимательнее. Мы никого не наблюдаем, — волнуется Ребров.
Дальность 10 и… срыв захвата.
— Пропала, — тихо сказал в эфир.
Воцарилась тишина, а я тяжело выдохнул. В последние пару минут так напрягся, что дышать было невозможно.
— Заканчиваем. Хорошо всё работает! — довольно заявляет Ребров.
После посадки я продолжал раздумывать над призраком, появившемся на прицеле. Фонарь кабины открылся, впустив морскую прохладу. Моментально стало некомфортно, поскольку мокрый от пота комбинезон прилип к телу.
В воздухе ощущается запах моря, керосина и горелого мазута.
— Коптит наш корабль, — заметил Николай.
— Согласен. Что думаешь? — спросил я, становясь на стремянку.
— Не знаю. Что-то новенькое придумали американцы. Может, ракету какую пустили, а она не долетела?
— Может, — ответил я, но сам понимал, что не в ракете дело.
Подсветив фонариком журнал, расписался в нём и направился к надстройке. Ребров уже звал на разбор, но позади меня уже кто-то быстро догонял.
— Сергей Сергеевич, у меня к вам разговор, — позвал меня Ветров.
— Вы не говорили, что служили с моим дядей, — сказал он, пока я осматривал блоки системы РЭБ «Оберег» на балочных держателях.
— Не самый удачный момент для разговора, Паш, — ответил я.
— Я у вас хотел спросить. Меня мурыжат за стычки в воздухе с американцами. Особисты задают странные вопросы, всем ли я доволен в жизни и зачем так близко к авианосцу подлетал. А потом ещё стали предъявлять за дядю. Что он такого сделал?
На стартовую позицию как раз вырулил второй Як-44. Винты двигателей создавали мощный поток позади фюзеляжа, который сдувал остатки влаги с палубы. Несколько секунд и Як стартовал. Следом вырулило и его прикрытие в лице двух МиГ-29К.
Удивительно. От руки Гаврюка погибли люди. Он чуть было не предоставил врагу новейший самолёт. И в этом Паша не видит ничего плохого?
— Тебе рассказали, что тогда произошло?
— Да. Погнался за предателем и разбил самолёт. Погиб. Вместо признания заслуг, забвение. Хоронили тихо, без огласки. Гроб закрытый. Не понимаю только, в чём моя вина?
Глава 27
Интересная версия гибели Гаврюка прозвучала из уст Ветрова. Я почти поверил в то, что он говорит.
В темноте сложно разглядеть, куда смотрит Павел. Стандартные признаки лжи работают не с каждым человеком. Больше всего неискренность Ветрова выдают его жесты: трёт нос, держится за шею, убрал руки за спину.
Зачем это ему? Он же знает, что случилось в ту ночь. Отсюда и весь накат на него.
— Ты сам веришь в то, что сейчас сказал? — спросил я.