Авиатор: назад в СССР 5
Шрифт:
Ну что с ней будешь делать? Не ценит она мою помощь и всё тут.
— Ольга Онуфриевна, я готов УМО проходить. Не подскажете, где?
— Идемте. Начнете с ЭКГ.
Зачем на УМО мне делать кардиограмму? Обычно её снимают на врачебно-лётной комиссии ВЛК. А тут рядовой осмотр, пускай и углубленный.
В кабинете функциональной диагностики была только старушка Алла Кузьминична, которая ещё Белку со Стрелкой в космос отправляла. А если кроме шуток, то Кузьминична по рассказам лётчиков в полку мировая тётка. Знает, как тебе повернуться, чтобы зубцы на кардиограмме были правильные, брадикардии и прочих синусоид ненужных не было. Многих она так оставила в небе летать.
— Ой, Серёжа! Устал, да? — спрашивала она, когда я лежал на кушетке, обложенный присосками и контактами на руках и ногах.
— Есть немного.
— Слушай, ну тебе надо по ночам спать. Вон, какая кардиограмма не очень.
Поспишь тут! Сегодня не мог уснуть, поскольку вспоминал полёт в горы и представлял, как я буду лететь над белоснежными вершинами Гиндукуша. И такой полёт заканчивался попаданием в меня ракеты.
— Ну вот, зубец… не подымается, — разочаровано вздыхала Кузьминична. Пришла беда, откуда не ждали. Сейчас ещё УМО не пройду, и отправят на стационар проходить всех врачей в Ташкентский госпиталь. Соответственно, Афган накрывается медным тазом.
— Алла Кузьминична, что там с Родиным? Его невропатолог заждался, — вошла в кабинет Вещевая.
Сейчас Оленька была очень привлекательная в белом халате и темных колготках. Ножки стройные, так и просят, чтобы к ним прикоснулись. А халатик слегка расстегнут, и под ним нет рубашки, блузки или чего бы то ещё. Просвечиваются контуры лифчика, прикрывающего грудь. Ох, Серега, давно же ты без женской ласки!
Кузьминична обрисовала начмеду всю ситуацию, и я этому был не рад совершенно. Ну точно теперь госпиталь обеспечен! Вещевая сейчас панику подымет, что не годен к полётам и всё такое.
— Зубец… пульс… амплитуда. Всё лежит и надо как-то поднять, — смотрела на экран Ольга, изучая мой сердечный ритм.
Не стал я рассматривать дальше её фигурку. Решил отвлечься от мыслей ниже пояса, уставившись в потолок.
— Вот и я так подумала, Оленька, — сказала Кузьминична. — А что я с ним сделаю?
— Так. А я думаю, что проблема вся в контактах, которые отошли, — сказала Ольга.
Пока я смотрел в потолок, Вещевая подошла ко мне очень близко. Специально или нет, но её бедро нежно прикоснулось к моей ладони.
Склонившись надо мной, она принялась поправлять контакты. А в это время я залюбовался видом её груди, очертания которой показались передо мной. Даже родинку смог разглядеть! Конечно, после таких видов у меня не только зубец поднимется!
— О, как хорошо! — воскликнула Кузьминична. — Оленька, а ты в ногах ещё поправь контакты.
— Сейчас, — ответила Вещевая, и потянулась к моей ноге, развернувшись пятой точкой.
Халат задрался, открыв вид на стройный ножки. Стоит мне чуток опустить голову ниже, и я смогу рассмотреть цвет её трусов. Блин, Родин! Приди в себя! О чём ты только думаешь!
— Вот-вот! В контактах вся проблема была оказывается, — сделала вывод Кузьминична. — А на груди. Там смочить нужно еще.
Ну, это вообще перебор! Мой «зубец» выйдет за пределы нормы кардиограммы.
Когда Вещевая касалась своими нежными пальчиками моей голой груди, невольно представляешь себе продолжение таких предварительных ласк. Вроде и ничего не происходит, а приятно.
— Всё поправила, Кузьминична, — сказала Ольга. — Получилась кардиограмма? — спросила она, рассматривая распечатку.
— Конечно. Сейчас опишу и терапевту отнесу.
— Хорошо. А вам Родин ещё невропатолога и стоматолога пройти, — напомнила мне Вещевая и вышла из кабинета.
После небольшой паузы, я принялся собираться. Кузьминична обвела меня взглядом, остановившись ниже пояса, и решила сделать свой вывод по всему произошедшему здесь.
— Милок, девушку тебе надо. Иначе, так «зубец» и будет… лежать.
Глава 5
Погода в день полётов предрасполагала к тому, что сегодня будет очень жарко в небе. Гаврюк вместе с Гнётовым запланировали мне полёты на ближний маневренный воздушный бой.
Пускай, в небе Афганистана мне вряд ли придётся столкнуться с истребителями противника, поскольку у моджахедов их просто нет, но также и нет других заданий в курсе боевой подготовки, наполненных большим количеством адреналина.
Пока мы шли с Валерой по стоянке, продолжали дискутировать на тему теории воздушного боя. Кое в чём наши мнения совпали.
— Помнишь формулу? — спросил Валера, когда мы остановились у моего самолёта.
— Конечно. Формула Покрышкина — высота, скорость, маневр. У меня всегда должно быть преимущество в этих компонентах, — сказал я, надевая на голову шлем.
В этот момент над полосой прошло звено из нашей эскадрильи. Красиво со стороны наблюдать на такие групповые полёты. Но самое эффектное, это когда вся группа начинает распускаться.
Экипажи начали по очереди отходить от основной группы, изображая в воздухе подобие цветка, чьи листья распускаются в разные стороны.
— Неа, не то, — сказал Валера, посмотрев на крайний этап этого полёта. — Ведущий слегка затянул с роспуском. Надо было прям над КТА делать.
— Итак, хорошо получилось, — сказал я, прицепляя на шею ларингофон. — Я уяснил, что буду делать во время боя.
— Вот и хорошо. Подыгрывать тебе Гнётов будет. Готов Максимыча погонять? — улыбнулся Гаврюк, поправляя мне подвесную.
Конечно, готов! Погоняться в учебном бою с замом комэски очень даже интересно.
Мой самолёт был запущен, и, пока я ждал готовности Гнётова, смотрел на то, как другие уже отрываются от полосы, уносясь в серые облака.
— 109й, готов? — запросил меня Гнётов.
— Готов.
— Выруливаем. Я первый, ты за мной, — сказал Максимыч и запросил руление у руководителя полётами.