Авиатор: назад в СССР 5

Дорин Михаил

Свои впечатления я рассказал вкратце, и парни похвалили меня, и заочно Валеру, за храбрость.

— В вашем, 236 м, я слышал, что все безбашенные. В хорошем смысле. Начальство вас и не жалует, поскольку проявляете себя, а командир ваш может кого-нибудь потеснить в дивизии.

Сомневаюсь, что именно этим обусловлено внимание ко мне особиста. Пока с ним не поговорю, всё равно не узнаю. Да и не страшнее Пупов духов. Обычный «бесконтактный» боец.

— Родин, заходите, — вышел из кабинета молодой лейтенант и подошёл ко

мне. — Начальник особого отдела Бокайдского полка, лейтенант Борькин, — поздоровался он со мной.

— Лейтенант Родин.

— Да, да. Знаю. Идите на беседу, — сказал Борькин, достал сигарету и направился на улицу.

В кабинете свет был выключен, а единственным источником, освещавшим рабочий стол Пупова, была лампа. Ощущаю себя на допросе каком-то. И интерьер, как в страшилках про чекистов — стол с зелёным сукно, серый сейф, шкаф с папками дел и портрет Феликса, он же «Железный», он же Дзержинский рядом с фотографией Леонида Ильича.

— Садитесь Родин, — не отрываясь от бумаг, сказал Пупов.

— Сел, — ответил я, приземлившись на стул перед ним.

— Вы опять дерзите мне?! — хлопнул по столу Пупов.

— Товарищ капитан, давайте уже общаться. У вас какие-то ко мне вопросы?

— Много и не все сразу. И первый у меня будет таким, — сказал Пупов, нагнувшись ко мне через стол. — Почему вы нарушили приказ командования?

Глава 3

Ну вот и началось! Сейчас припишут мне и нарушение субординации со старшим по званию, и нарушение формы одежды где-нибудь найдут, и убийство Кеннеди повесят на меня.

Что ему сказать? Мы просто забили на приказ, товарищ капитан, и прикрыли своих товарищей от ударов духов. Признание чистосердечное и откровенное. Правда, тогда под удар сразу попадёт Валера. Он давал мне указания на канале управления, и это стало известно всем.

Тогда можно косить под дурачка и ждать, когда у Пупова сядет батарейка или чайник взорвётся от моей тупости. В любом случае, молчать нельзя.

— О каком нарушении приказа, товарищ капитан, вы говорите?

— Вам была поставлена задача вернуться на аэродром, а не заниматься самодеятельностью, — тыкал в меня пальцем особист. — Почему начали наносить удары в разрез с приказом командного пункта?

— Авианаводчик просил помощи, и мы нанесли удар по позициям духов…

— С чего вы решили, что эту команду вам давал авианаводчик? И как вы определили месторасположение духов? — взял в руки карандаш Пупов.

По запаху определили, щекастый! Ему объяснять сейчас весь алгоритм, которым мы руководствовались?

— Товарищ сотрудник особого отдела, насколько я понял, цели поражены, противник уничтожен, наши войска отбили атаки и продержались до подхода основных сил. К нам какие претензии?

— А я тебе сейчас, Родин, скажу, — достал Пупов из стола пепельницу и пачку сигарет. — Приказ ты нарушил,

куда вы там попали это ещё нужно выяснить, ведомый твой ранен. Кстати, может быть, это ты случайно в него попал, когда наносил удар из пушки?

Так и хочется спеть песенку про фантазёра. И как у него так работают извилины, что он такие вопросы придумывает?

— Попали мы точно в цель. Авианаводчик это подтверждает…

— А если он погиб? Кто подтвердит?

— А вы разве не знаете, что есть специально обученные люди, которые проведут доразведку результатов удара? — задал я риторический вопрос.

— Знаю. Но ваш рейд с капитаном Гаврюком скрыл все следы поражения противника.

Конечно, Пупов знает, что после основной ударной группы на цель всегда выходит группа доразведки и подтверждения результатов боевого применения.

Возможно, в чем-то он и прав. За нами должны были подойти разведчики Су-17М3Р, а именно разведывательные самолёты для фотографирования местности. Но в эфире, я их не слышал. Может, шли в режиме радиомолчания?

— Наш рейд был направлен только на оказание помощи…

— Такие неблагонадёжные как вы, Родин, всегда так говорят. А если ваши благие намерения были не чем иным, как способом скрыть неудачную операцию вашего полка?

Ух, как начал загибать Пупов! Под Томина начнёт сейчас копать.

— Давай на тебя ещё взглянем, — сказал капитан и пошёл к шкафу с делами.

Медленно этот короткостриженный пухляшь искал там интересующую его папку. На нервы что ли давит мои? Мол время даёт подумать, нагнетает обстановку и сейчас как выдаст на меня такой компромат, что мне останется либо с ним сотрудничать, либо из табельного за капониром застрелиться.

Пётр Петрович достал интересующую его папку и вернулся к столу.

— И как ты думаешь, товарищ Родин, что тут написано? — похлопал он по красной папке.

Меня этот капитан за кого держит? Я должен поверить, что у него, офицера особого отдела дивизии есть на какого-то лейтенанта из полка в Осмоне, целая папка? Или наш полковой кадровик Трефилыч успел привезти сюда все личные дела лётчиков, пока мы летели? За такого крупного идиота меня ещё не принимали.

— Это моё личное дело. Наверное, — попробовал я изо всех сил сделать самый невинный и глупый вид, какой только возможен в этой ситуации. — Вся информация обо мне.

Особист встал со своего места и подошёл со стулом ко мне поближе, сев справа. Вид у него был очень довольный. Я бы сказал, он просто умолял дать ему в морду.

— Нет, не личное дело. Такие документы хранят кадры. Или ты не знал этого?

Не так он и глуп, как мне показалось на первый взгляд. Может Пупов уже догадывается, что я просто кошу под дурака?

— Как видишь, Сергей, всё у меня на всех записано. И мне жалко, если в начале своей офицерской службы ты заработаешь себе клеймо по нашей линии.