Авиатор: назад в СССР 5
Шрифт:
— 108й, у тебя борт порядок? — запросил я.
— Нет, — с трудом ответил Валера. — Фонарь запотевает, приборы ерунду показывают. Похоже, что теперь ты ведущий в паре.
Вот так новость! В училище похожая передряга случилась со мной. Тогда мне помог мой инструктор Швабрин, а сейчас уже мне придётся вести за собой товарища.
— Понял, — сказал я, и проговорил про себя радиообмен с аэродромом Бокайды. — Островной, 109му на связь.
С первого раза меня не услышали. Группа руководства отправляла несколько экипажей на выполнение задачи.
— Отвечаю. 109й, — уставшим голосом ответил руководитель полётами.
— Островной, доброй ночи. Иду парой со 108 м по обратному маршруту, пересекаю государственную границу. Прошу посадку у вас, по причине малого остатка топлива и повреждения у ведущего.
Руководитель полётами не торопился отвечать. Его, видимо, я поставил в тупик своей просьбой о посадке у них на аэродроме, а нам сейчас такое промедление ни к чему.
— 109й, уточняю возможность вас разместить, — сказал руководитель Островного.
Чего уточнять? Дайте сесть, а потом будете размещать, кормить, поить и разбираться с нами. Мысль была о том, что какой-то неадекват сидит в кресле руководителя, совершенно незнакомый с понятием «оказание помощи терпящим бедствие».
— 109й, если есть возможность, запросите посадку на своём аэродроме. Вас ставить негде.
Вот это причина! Удивляет меня такой подход к оказанию помощи в нашей армии.
— Островной, я 109й, топлива на Дворцовый уйти у нас не хватает. У 108го повреждения, как приняли? — повторил я.
Может просто не понял руководитель полётами? Странные какие-то ответы у местной группы руководства.
— 109й, я повторяю… — снова начал отвечать представитель «Островного», но на заднем плане послышался достаточно грубый голос.
— Я тебя сейчас уконтропуплю! Дай им посадку!
Пока я изрядно потел в районе спины, а местный управленец воздушным движением раздумывал садиться нам в Бокайды или прыгать в районе Ташкента, нашёлся на том конце приниматель правильных решений.
Похоже, что сейчас нам точно разрешат посадку. От такой встряски даже меня взбодрило, пусть и не было ещё возможности этим вечером расслабиться.
— 109й Островному! Заход рассчитываете сходу? — вышел на связь уже другой человек, голос которого был гораздо увереннее и солиднее.
Как мне кажется, это и есть руководитель полётами. А тот, кто разговаривал с нами изначально, наверняка, дежурный по приёму и выпуску воздушных судов или какой-нибудь молодой руководитель зоны посадки, пришедший недавно в полк. Вот молодёжь и не сообразила.
— Точно так. Посадка парой.
— Принял.
— И… и медиков, — прохрипел в эфир болезненный голос, похожий на Валерин.
— Понял. Медицинскую помощь обеспечим, — ответственно заявил руководитель полётами.
В Бокайды посадку я ещё не делал, но здесь заход на полосу гораздо проще, чем в Осмоне. Местность пустынная, сухая, минимум растительности, а ближайшие холмы далеко от лётного поля. Именно поэтому летом здесь жарко, как в степях Владимирска.
В эфир уже начал кричать речевой информатор на самолёте, что на борту аварийный остаток топлива.
— 108й, дотянете до аэродрома? — запросил руководитель полётами.
— Островной, дотянем. Посадка с ходу, снижение… снижение рассчитываю с 25 километров, — тяжело произнёс Валера.
Даже не могу себе представить, что там в кабине у моего командира звена. Такое ощущение, что он серьезно ранен и из последних сил держится в сознании.
Вместе приступили к снижению. Постепенно убираю обороты и ручку отклоняю на себя. Полосу видно на большом расстоянии в такую светлую ночь, и она нас приветливо встречает огнями подхода и прожекторами.
— Островной, 109й, дальний прошли, посадка парой.
— 109й, посадку разрешаю, ветер боковой справа до 6 метров, — выдал условия руководитель полётами.
Валера начал проседать. Его МиГ продолжал покачиваться из стороны в сторону, так и норовя задеть меня и сесть до полосы. С такой амплитудой мне опасно с ним заходить на посадку, но, возможно, только наблюдая меня справа от себя, он может сесть.
Лишь после ближнего привода, Гаврюк выровнялся. Касание у него вышло жёсткое, но в пределах ограничений по прочности конструкции. Я же выпустил тормозной сразу после касания, а вот мой ведущий ещё бежал несколько сотен метров, прежде чем начать тормозить и за ним появился оранжево-белый купол. Остановился Валера в самом конце полосы.
— Выключаюсь. Скорую подгоните… сюда, — произнёс он в эфир.
Я как можно быстрее срулил с полосы на стоянку, чтобы иметь возможность добежать до самолёта напарника. Да не тут-то было! Мест свободных в Бокайды нынче немного. При первом взгляде на стоянку, можно сделать вывод, что техники сюда нагнали «мама не горюй»! Помимо местного полка истребителей МиГ-23 ещё и Су-17, вертолёты, и пара Ил-76, которые загружаются техникой и личным составом прямо сейчас.
Несколько 23их уже запущены или рулят к полосе, чтобы уйти на задачу. Повернув голову на ВПП, я увидел, как отрывается пара этих самолётов, несмотря на стоящий в конце полосы самолёт Валеры.
По указанию руководителя полётами порулил я куда-то в район ТЭЧ. Остановили меня чёрт знает где. Быстро прибежать к Валере возможности не было.
Как только я выключил двигатель и вылез из кабины на влажный бетон стоянки, уже меня поджидала бригады технического состава.
— Чем помочь? — спросил у меня один из них. — Я инженер комплекса. На МиГ-21 раньше работал.
— Приветствую. Да у меня борт порядок. Остаток маленький только был. Напарника подбили слегка, — сказал я, пожимая инженеру руку. — Мне бы к нему попасть, — ткнул я пальцем в сторону торца ВПП, где вокруг борта Валеры собралось несколько машин.