Авиценна
Шрифт:
В первое же появление Хусейна на маджлиси улама его члены встретили молодого бухарца как равного им собрата. Хорезмийские ученые много слышали о нем и приветствовали в его лице восходящее светило.
Но и сам Хусейн слышал о многих из тех ученых, с которыми познакомился в шахском дворце, и даже встречал их работы в библиотеке Саманидов. Такими были крупный математик Абу-Наср Аррак, известный медик Абу-л-Хайр ал-Хаммар, замечательный историк Ибн Мискавейх и многие другие.
Глава 2
Первые
Из Бухары он уехал двадцатилетним молодым человеком — в Хорезме к нему пришла зрелость. Годы ученья были в прошлом. Теперь перед Хусейном лежал весь мир, и он жаждал познать его. В Хорезме он почувствовал себя полноценным ученым, равным чалмоносцам, заседавшим в маджлиси улама, откинул некоторую еще сковывавшую его юношескую робость, смело взялся за разрешение научных проблем, вставших перед ним. А главное, ему показалось, что он встретил среду, в которой так нуждался, встретил людей, которые, как и он сам, жили интересами науки.
Однако первое время Хусейну пришлось чуть ли не все силы отдавать работе над составлением законов для объединенного Хорезма. Это дело было насущно необходимым. За ним следили и везир и сам хорезмшах.
В совете факихов заседали старые законоведы-зубры, начетчики, великие знатоки всех тонкостей шариата и адата, всех разновидностей и разночтений законов мусульманских земель. Большинство из них и слышать не хотело о каких бы то ни было изменениях в существующих порядках. Потрясая седыми бородами и пожелтевшими фолиантами, они метали громы и молнии против всякого, кто осмеливался предлагать даже самое невинное отступление от догматов корана и шариата. Опытные крючкотворы, понаторевшие в своем деле, старались лишь дополнить эти обветшавшие нормы всякими хитросплетениями, позволявшими судьям и чиновникам толковать законы в угодную им сторону.
Хусейн был самым младшим из них. Его мнений и высказываний пока что не принимали в расчет, но поглядывали на него с опаской. Слух о знаниях Хусейна ибн Сины давно докатился до Хорезма.
Позже Хусейн с усмешкой вспоминал свои надежды на легкую победу в совете факихов. Только молодостью можно было оправдать наивность, с которой он верил в то, что простая логика может поколебать укоренившиеся традиции. Он заготовил было доклад, большой и обстоятельный, о тех незыблемых началах, которые должны быть положены в основу законодательства, но так и не огласил его. После нескольких длинных выступлений правоверных законников, в которых они яростно обличали друг друга в невежестве из-за ничтожной перестановки слова в каком-то цитированном старинном тексте, старый кадий в пылу гнева хватил тяжелым переплетом по голове не менее старого улема, а потом свалился сам в обмороке. Хусейну пришлось приводить в чувство того и другого, а когда его врачебные усилия увенчались, наконец, успехом, собрание уже закрылось, и расходившиеся ученые плевали друг другу вслед.
Чувство, которое мы бы сейчас назвали чувством справедливости, восставало в Хусейне, когда он сталкивался с рассуждениями заседавших в совете муджтахидов. [24] Для них первым преступлением человека было пренебрежение догмами корана. Законоведы готовы были отрубить голову любому, кто не выполнял омовения, поста, молитвы, отказывался от паломничества, не платил подати на церковь
Все делалось для того, чтобы придать божественную сущность земным законам. Факихи упорно пренебрегали древним, зороастрийским памятником «Авестой», оставшимся до последнего времени основой народных представлений о праве, считали своей опорой только коран, сунны и фетву [25]
24
Муджтахид —
25
Фетва — решения и постановления высших мусульманских духовных лиц в вопросах шариата
Хусейн понимал, что не здесь говорить о своих сомнениях, о своей давней мечте об отделении суда светского от суда духовного. За такое предложение его тут же в совете произвели бы в еретики и, может быть, с позором изгнали бы за пределы Хорезма.
Поэтому Хусейн попробовал поговорить с везиром, ему он откровенно высказал свои мысли, которые позже не раз повторялись им во многих произведениях.
— Я считаю, — говорил он внимательно слушавшему его Сухейли, — что законы должны быть прежде всего справедливыми, их надо направить на благо всего народа, а не только одних избранных. Судьба государства зависит от того, как живется в нем народу Если он бедствует, голодает, разорен налогами, не может добиться справедливости, видит всюду произвол, против которого чувствует себя беззащитным, если единственной защитой его является только отзыв о нем его муллы, то неудивительно, что государство хиреет, расшатывается и в конце концов становится легкой добычей для какого-нибудь завоевателя
Законы, ведущие к благоденствию народа, вот чего мы должны добиваться!
Хусейн долго излагал везиру свое мнение, и тот, умный и внимательный человек, по-иному отнесся к нему, чем факихи.
Сейчас невозможно установить, добился ли чего-нибудь Хусейн, вняли ли везир и факихи его доводам, но, очевидно, законы Хорезма все же оказались несколько более мягкими и более справедливыми, чем законы соседствующих с ним стран — Караханидского государства, Газны и других. Известно, что именно в Хорезме искали себе пристанища беглецы из бывших владений Саманидов. Сюда же стремились кар-маты и другие «искатели правды».
Но все же не законоведение было близко душе Хусейна. Когда пришла такая возможность, он с радостью вернулся к медицине и философии
Врачевание оставалось любимым и самым близким делом. Здесь, в Ургенче, Хусейн закончил свой медицинский справочник, начатый в библиотеке Саманидов. Возможно, во дворце хорезмшаха тоже было книгохранилище, а возможно, Ибн Сине помогло общение с таким крупным медиком, как Ал-Хаммар. Эта теоретическая работа снова привлекла Хусейна к любимому практическому делу.
Так же как и в Бухаре, одно-два излечения в трудных, по мнению других врачей, случаях — и слава Хусейна как выдающегося исцелителя прогремела по всему Ургенчу Славе этой сопутствовал слух о том, что доктор человек добрый, бескорыстный и щедрый
Больные повалили валом.
А следом за больными стали приходить и здоровые Они просились к Хусейну в ученики. Это были люди разных возрастов, побужденные к изучению медицины самыми различными причинами. Одних влекла наука как таковая, другие рассчитывали приобрести выгодную профессию, были и такие, которые, как Хусейн, хотели помогать людям.
Но какие бы причины ни толкали их к врачеванию, они упорно являлись к Ибн Сине, сопровождали его при посещении больных, помогали ему, когда он принимал дома, раскрыв глаза и навострив уши, слушали его лекции и объяснения.
Неожиданно Хусейн открыл в себе дар педагога. Его радовали успехи учеников, огорчали неудачи. Он готов был по многу раз повторять им одно и то же, лишь бы знать, что человек понял, осознал, внял тому, что он хотел ему передать. Не раз он целые ночи напролет писал для них учебные пособия, трактаты по отдельным вопросам, разъяснял болезни, определял симптомы, уточнял применение лекарств.