Авоська с Алмазным фондом
Шрифт:
Наверное, у меня был совсем уж ошалелый вид, потому что продавщица расхохоталась:
– Люблю веселых мужиков! Ты чего вечером делаешь? Я свободна.
Посмотрев на чемоданоподобный бюст «прелестницы», я стушевался и, забыв про воспитание, позорно сбежал в глубь супермаркета. Остановился я около небольшого стола, за которым сидел парень и щелкал какой-то машинкой, смахивающей на древний арифмометр.
– Прикол хочешь? – спросил он. – Давай банку.
– Простите… – не понял я.
Мастер показал на табличку, висевшую позади него на стене.
– Читай. Надоело каждому объяснять.
Я углубился
– Отлично! – вырвалось у меня. – Можете сделать «Паштет из печени слонов»?
– Любой каприз за твои деньги, – меланхолично пообещал парень, – тащи жестянку.
Я кинулся в отдел бакалеи и забегал между стеллажами. Слоны – крупные животные, печень у них соответственно не как у крошечного зайца, нужна большая упаковка. Но все паштеты как назло оказались в маленьких баночках. В конце концов я набрел на товар с названием «Деликатесный мусс из соевых бобов со вкусом мураки» и с радостью схватил килограммовую бандуру. Голову на отсечение даю, что Николетта попробовала на вечеринке у Коки, Люки или Зюки некий экзотический деликатес, какие-нибудь «Усы таракана в сахарном сиропе», и теперь желает нанести ответный удар, выставить перед лучшими подружками канапе с паштетом из слона. Стопроцентно она упаковку изыска никогда в глаза не видела, услышала о нем в своей любимой телепрограмме «Болтовня недели». Что такое мураки, вкус которого придан сое, понятия не имею, но это и неважно.
Мастер ловко наклеил на банку сделанную им этикетку и предупредил:
– Настоящую бумажку не потеряй, по ней товар на кассе пробьют, а за мою работу давай сюда.
Я расплатился с веселым парнем и весьма довольный собой поспешил к выходу.
Не успел я войти в квартиру, как в холле, словно Сивка-Бурка, возникла маменька.
– Купил?
– Да, – кивнул я.
– Отнеси в мою спальню, – велела Николетта.
Я проглотил тяжелый вздох. «В мою спальню»… Надеюсь, Владимир Иванович сейчас носится по Лондону-Парижу, ищет подарок, который умилостивит его жену и навсегда вернет ее в супружеские пенаты.
За спиной раздался стук, я обернулся и увидел Бориса. Одна его нога была засунута в странную конструкцию, смахивающую на птичью клетку.
– Уже покинули больницу? – удивился я. – Врач разрешил вам ходить?
– Не извольте беспокоиться, – ответил батлер. – Извините, что вам пришлось вместо меня съездить в магазин.
– Ерунда, – отмахнулся я.
– Разрешите покупочки хозяйке отнесу?
Я протянул Борису пакеты, участливо поинтересовавшись:
– Вам не тяжело? Не больно на ногу наступать?
На губах батлера на секунду появилась улыбка.
– Спасибо за заботу. Все о’кей, полный о’кей.
– Это вы говорили! – осенило меня. – Не собака!
Батлер моргнул. И сообщил:
– Людвиг Ван Иоганн Вольфганг Цезарь Брут Ницше пока не овладел речью.
Из коридора раздался лай. Рыже-белая дворняжка прилетела из недр квартиры, села у моих ног и бурно замела хвостом.
– Вы ему понравились, – отметил Борис.
Я промычал нечто невразумительное и, ощущая себя
Дверь комнаты тихо приоткрылась. Я, начавший складывать дорожную сумку, невольно втянул голову в плечи, но через секунду с облегчением увидел: это не Николетта, а ее пес. Собака без долгих раздумий вспрыгнула на диван и засунула голову в открытый саквояж. Пришлось аккуратно переместить Полкана на пол со словами:
– Псины не сидят на мягкой мебели. Понял?
Барбос заскулил.
– Можешь рыдать сколько угодно, – продолжил я. – Ты – собака, я – человек. Ты – на полу, я – на диване. Ясно?
Полкан тихо тявкнул.
– Отлично. Держи себя в рамках, и у нас возникнут нормальные отношения, основанные на взаимоуважении, – кивнул я. – Мне не нравится наглость. Понятно объяснил?
Цезарь с Брутом улеглись на паркете и замахали хвостом.
А я продолжил сборы. Положил в саквояж пару чистых рубашек, смену белья, галстук, тапочки, запасные брюки, несессер с зубной пастой-мылом-бритвой. Затем распечатал полученный по почте электронный билет, поместил его в портмоне, проверил наличие кредиток, спрятал документы во внутренний карман сумки, сбоку впихнул ноутбук, вздохнул с облегчением, хотел застегнуть молнию и… услышал вопль:
– Вава!
Забыв про незакрытую молнию, я поспешил на зов.
– Что это? – спросила маменька, показывая на купленные мной вещи.
– Приобрел их по списку, – отрапортовал я, – нашел правильные цвет, размер.
– Вава! Что это? – повторила Николетта, хватая кроссовки.
– Ботинки со стразами, – пояснил я, – с надписью «Самая молодая и красивая». Их по телевизору хвалили.
Маменька прищурилась.
– Они гигантские!
– Вовсе нет, – заспорил я. – Сказали, это самый маленький размер, всего-то тридцать девятый. Примерь, тебе подойдет. И свитер к лицу будет.
– Подойдет… мне? – покраснела Николетта.
– А кому ж еще? – заулыбался я.
– Вава! Я отправила тебя купить прикид для Брутика-Шопена… э…
– Людвиг Ван Иоганн Вольфганг Цезарь Брут Ницше, – услужливо подсказал имя дворняги Борис, стоявший в коридоре.
Я заморгал.
– Но…
– Но кое-кто не удосужился прочитать сообщение как следует! – взвилась маменька. – А там четко указано: ботиночки для песиков! И свитерочек Брутику!
Вынув телефон, я показал его Николетте.
– Тут нет ни слова о собаке.
Маменька глянула на экран и обозлилась еще сильнее.
– Я напечатала про собаку, не знаю, куда подевались эти слова! Неужели ты из текста не понял, что речь идет о моем обожаемом мальчике? Там перечислены только песиковы аксессуары!
Я стал оправдываться:
– Обувь и пуловеры носят люди, расческами и витаминами тоже они пользуются.
– А шампунь? – возмутилась маменька.
– Он для ослов. Но, согласись, собачонка не ишак, – весьма логично возразил я. – Подумал, что ты решила голову вымыть.