Авоська с Алмазным фондом
Шрифт:
Проводник выскочил в коридор. Я вышел за ним, увидел у окна Марию Алексеевну и обратился к ней:
– Госпожа Белкина, конечно же, я не позволю вам провести ночь на ногах. Признаюсь, не люблю спать с посторонним человеком в одном помещении, но данное мне родителями воспитание велит пригласить даму в купе. Тут вообще особая ситуация: я приехал из Москвы в командировку, одним из пунктов которой являлась встреча именно с вами. Сел в поезд очень расстроенный тем, что Леонид Сергеевич Печенькин не дозвонился до вас, и мне не пришло в голову, что заяц – столь нужная мне собеседница. Слушая рассказ Ольги Светловой, я представлял вас старушкой, а увидел молодую женщину. Давайте попьем чаю и поговорим.
Мы вошли в купе, Мария Алексеевна рассмеялась.
– Иван Павлович, вы дамский угодник. Откуда знаете Олю Светлову?
Я не успел ответить, как лицо Белкиной помрачнело.
– Девочка
– Ей это свойственно? – тут же отреагировал я.
Мария Алексеевна нахмурилась еще больше.
– Господин Подушкин, я безмерно благодарна вам за возможность проезда в Москву в удивительно комфортных условиях, да еще бесплатно. Сведения о бывших воспитанниках детдома не являются тайной, но мне хочется знать причину, по которой вы интересуетесь Светловой. Тем более что фамилия «Печенькин» меня особенно тревожит. Сейчас Леонид Сергеевич служит в банке, но прежде работал следователем. Вы друзья? Коллеги? Извините, если говорю нелепицу, но вы не похожи на сотрудника правоохранительной системы.
Я вынул удостоверение.
– Я частный сыщик.
– Прямо как в кино: поезд, ночь и детектив… – пробормотала Белкина. – Что случилось с Ольгой?
– Речь не о ней, – осторожно начал я, – а об Ирине Вилкиной.
Минут десять я рассказывал Белкиной, почему приезжал в Балуево. Мария Алексеевна ни разу меня не перебила, но, когда я закончил, сильно занервничала.
– Ужас! Очень надеюсь, что Ирина жива, и от всей души желаю ей поправиться. Если вы считаете, что я могу чем-то помочь в установлении истины, то готова изложить все, что мне известно. Начну со Светловой. Как все талантливые люди, Ляля эмоциональна, действует под влиянием импульса, плохо владеет своими эмоциями. Для Светловой нет серых оттенков, только белое и черное, друг или враг. Середины она не знает. Я ей постоянно внушала: «Лялечка, нельзя из огня прыгать в ледяную воду. Не требуй от ребят и учителей безграничного обожания, если человек каждые пять минут не объясняется в любви, это не значит, что он испытывает к тебе ненависть». Но нет, девочка оставалась прежней. Оля к нам попала в раннем возрасте, она дочь алкоголички, которая погибла при пожаре – заснула с сигаретой в руке и спалила дом. Счастье, что малышка спаслась. Когда Ляля впервые принесла мне свою работу… Отлично помню, дело было под Новый год, мы устроили конкурс на лучший рисунок про Деда Мороза и Снегурочку. Олечку к нам только-только перевели из другого, расформированного заведения, я еще не успела с ней как следует познакомиться. И…
Мария Алексеевна замялась.
– Буду честной, не понравилась она мне. Светлова сразу подралась с соседками по комнате. У нас девочки живут втроем, а мальчики вчетвером. Обычно в спальне одна старшеклассница и две младшие. Взрослая воспитанница обязана следить за порядком, она авторитет, ее надо слушаться. Оля же сразу повздорила с Лизой Вергасовой, тихой, спокойной девочкой. А когда Юлия, старшая воспитанница, сделала новенькой замечание, Оля пнула ее. Я против того, чтобы наказывать детей, ставить их в угол, ничего не объясняя. Поэтому провела разъяснительную работу. Но по выражению лица Светловой поняла: она себя виноватой не считает.
Белкина переменила позу.
– Через неделю после переезда к нам Оля принесла свой рисунок. У нас тогда конкурс проводился. Я на листок глянула и совсем приуныла. Уже знала, что воспитанница проблемная, характеристика в ее деле была не фонтан: драчлива, спорит со старшими, не слушается, всегда отстаивает собственное мнение, очень хитрая, а тут я пришла к выводу, что она вдобавок и врунья, хотя о лживости в документах нет ни слова. Почему я так решила? Ольга явно представила чужую работу, причем какого-то старшеклассника: композиция сложная, очень эмоциональная, рисунок сделан уверенной талантливой рукой. Все ребята притащили изображения зайчиков-белочек, Деда Мороза, Снегурочки. А у Светловой в центре листа окно с внешней стороны дома, возле него стоит малышка, видно ее спину и ручонки, положенные на стекло. Интересная деталь: пальцы девочки сжаты в кулаки, она одета в рванину. Взору зрителя открывается то, что разглядывает крошка: красиво обставленная комната, елка, под ней подарки, кресло, в котором сидит мужчина, у него на коленях девочка в роскошном розовом платье, рядом стоит женщина, протягивающая мужу и дочери поднос с нарезанным кексом. В помещении светло, празднично, участники сцены нарядно одеты, но в правом верхнем углу гостиной висит черное облако, и, если присмотреться, оно напоминает детское лицо, искаженное ненавистью. От облака тянется тощая рука, которая касается кулака бедного ребенка, наблюдающего с улицы за богатой счастливой семьей. Сразу становится понятно: девочка снаружи дома отчаянно завидует тем, кто внутри, и желает им самого плохого. Разве могла первоклассница создать подобное произведение?
– Маловероятно, – согласился я.
Дверь купе отъехала в сторону, в проеме возник проводник.
– Ваш чай, – сказал Андрей, ставя на стол подстаканники. – Вы уж того, не злитесь на меня, ладно?
Глава 17
– Андрей – бывший воспитанник нашего детдома, – пояснила Белкина, когда проводник ушел. – Не сердитесь на него. Мне срочно понадобилось в Москву, а билетов не оказалось, я подошла к поезду, обратилась к парню с просьбой о помощи. И он посадил меня в это купе.
– Забудьте, – отмахнулся я. – Вернемся к Ольге. Вы ее наказали за обман?
Белкина взяла чай.
– Я постаралась найти правильные слова, объяснила, что некрасиво приносить на конкурс чужую работу, присваивать себе плоды труда другого человека. Светлова молча разорвала лист, бросила клочки мне в лицо и закричала: «Дура! Сейчас при тебе заново этот рисунок сделаю!» Я настолько оторопела от ее хамства, что усадила грубиянку за стол. И что? Она, схватив карандаш, в моем присутствии быстро воссоздала работу, слегка изменив ее. Светлова оказалась удивительно талантлива! Мне стало интересно, кто мать девочки, я порылась в документах и выяснила, что Оля родилась у психически нестабильной художницы-алкоголички, а кто отец, неизвестно. Очень грустная история.
– Печальная ситуация, – согласился я. – Значит, к Оле перешел материнский дар?
Мария Алексеевна начала открывать пачку крекеров.
– Нет, я видела картины пьяницы – они беспомощны, написаны без темперамента, в них нет энергетики, дочь намного харизматичнее матери. На всех олимпиадах-конкурсах по рисованию Светлова занимала первые места, но по общеобразовательным предметам у нее были шеренги двоек-троек. Вроде не отсталый был ребенок, а вот желания овладевать знаниями не было. Я ей так и не привила их. Как ни старалась, не получилось. Ольга – мой педагогический провал. Ну и характер трудный, со Светловой никто не хотел в одной комнате жить. За два года она поменяла тьму соседок, через неделю даже самые толерантные девочки прибегали ко мне жаловаться. И все как одна говорили: Ольга желает ими командовать, устанавливает в спальне свои порядки. Если подчиняешься Светловой, она тебе лучший друг, как только поспоришь, получаешь злейшего врага. Оля, например, не позволяла соседкам ставить на тумбочку у кровати стакан с водой. Почему? Ответ короткий: некрасиво! Приказывала вечером обязательно закрывать занавески, диктовала, как одеваться-причесываться, постоянно твердила: «Я гениальная художница, у меня есть вкус, а вы бездари, скажите «спасибо», что объясняю тупицам про красоту». Кто же такой прессинг выдержит? Я всерьез задумалась, как выкроить Ольге отдельную площадь, даже хотела попросить директора переоборудовать для неуживчивой девочки небольшую кладовку, но в ней не было окна. Потом к нам поступила Ира Вилкина, и я подумала: попробую в последний раз, авось девочки поладят. Так и получилось. Но не потому, что Оля свои эмоции приструнила, а из-за характера Иры.
– Вилкина оказалась спокойным, умеющим гасить конфликты человеком? – уточнил я.
Белкина осторожно откусила печенье.
– Матрешку представляете? Добрая игрушка. Открываете ее, а внутри следующая деревянная кукла, точь-в-точь такая же, затем третья, четвертая, пятая… Это Ира. Тихая, всегда с улыбкой, никаких ссор-скандалов-жалоб. Не помню, чтобы она была чем-то недовольна. Манная каша на завтрак подгорела? Дети носы от тарелок воротят – Ирочка спокойно ест. С улыбкой. Спонсоры привезли платья, и ни одна из воспитанниц не пожелала взять темно-коричневую хламиду? Вилкина терпеливо ждет, пока остальные расхватают обновки, берет то, что всем не по душе, и молча надевает. С улыбкой. Уж как к ней Оля приматывалась – в драку лезла, кулаками размахивала… Вилкина от буянки увернется и уйдет в библиотеку. С улыбкой. Рассказать, когда у нее на лице эта улыбка появилась? Вы не устали от моей болтовни? Не хотите спать?
Я заверил воспитательницу, что страдаю бессонницей, готов слушать ее до утра. Мария Алексеевна продолжила рассказ.
…Ира, очутившись в детдоме, в первые дни была контактна и разговорчива. Девочка тосковала по Вениамину Михайловичу, Резеде Ивановне, а вот про брата совсем не вспоминала. Марию Алексеевну это удивило, она спросила:
– Ирина, может, мне поискать Костю? Рассказать ему, что ты плачешь? Брат будет тебя навещать.
Малышка зарыдала.
– Не надо Костю, он противный! Пожалуйста, не зовите его!