Аврам-трава. Стихотворения 2017—2023 годов

Булатовский Игорь Валерьевич

«ясные звёзды…»

ясные звёздынеясные звёздызвёзды как звёздызвёзды как звездыстрашные звёздынестрашные звёздызвёзды как веждызвёзды невеждыстыдные звёздыстудёные звёздызвёзды зенницызвёзды денницызвёзды коровыбыки кони совыптицы ночницыптицы синицызвёзды заплатына сводах палатыумные звёздынеумные звёздызвёзды как пёздызвёзды как жопызвёзды как воздухпавший

в окопыпаданцы падлыподлые яглызвёзды как дыркизвёзды утыркижары стожарышквары зашкварызвёзды как шмарызвёзды кошмарызвёзды шахтерылежащие в шахтевот вам мой выдохслезитесь суки слезитесь

«Когда из горла Горловки пойдет обратно…»

Когда из горла Горловки пойдет обратнои выйдет липкий ком, от каустика спёкшийся,и выйдут из него пратётки, прадядья мои,родные прадеда Исака Львовича,потом главбуха Минсельхоза УССР,так вот, когда они оттуда вылезут,и друг от друга медленно отлепятся,и разберутся где чьи письки-сиськи там,и посвежеют мясом, и обтянутсянежнейшей кожей, новенькой, младенческой,и приоденутся во всё застольное,и сядут Шорабора с Левиёсономза обе щёки уплетать на праздничке,тогда все буковки во мне построятсяво что-то более простое, внятное,чем этот ком, стоящий в горле Горловкивонючим бесполезным ископаемым.И я тогда скажу вам всё, что думаю.

«Что-то мне грустно, что-то…»

Что-то мне грустно, что-тоне совершается во мне работапамяти, и прощения, и травмы,я дышу с утра, мыживем с утра, заокном зима,для первого разаслишком горяча белизной беды,и повсюду следыот разного размера сапогов…Но заступ и топорне вредны русской Розе,о как интинский борсверкает на морозе,как это дерево лежит в интимной позе,как память узкая длинна среди снегов!

«Как почернелый труп, завернутый в себя…»

Как почернелый труп, завернутый в себя,лежу я на столе, Россию возлюбя.Лежу я на спине, уставясь в потолок,и думаю, какой прекрасный потолок!В нем лампочка висит, наверно, в сорок ваттсреди темнеющих кругом как будто ват.В нем лампочка стоит на тоненькой ногекачаясь иногда на легком сквозняке.Стол подо мной не стол, а плотничий верстак.Надеюсь, что на нем лежу я просто так…Как хорошо лежать на грубых досках вдоль!Россия, полежать мне вдоль тебя позволь!Не закрывая глаз, уставясь в сорок ватт,я думаю, что свет немного резковати вид облезлых стен подчеркнут чересчури что какой-нибудь им нужен абажур.Не видно пола мне, но думаю, что полдощатый и похож на мой удобный стол.Над головой висит обычное окно,и в нем с утра черно, и вечером черно,и днем… В ногах стоит некрашеная дверьи будто говорит: не заперто, проверь.Мне кажется, что я лежу в пустой избе.Мне кажется, что я лежу в пустой тебе.Мне кажется, что я в России. Я и естьв России, но она не знает, что я естьв России! Вдруг сейчас вернется и найдетменя, лежащего внутри как идиот!Что я отвечу ей? Что мне здесь хорошо?«Ага, – ответит мне Россия, – чо ишшо?»И растеряюсь я и тут пойму, что голи наг, и гол и наг, и стыдный черный колторчит из черных чресл, и вскрикну, и проснусь,еще крича: «О Русь, о Русь, о Русь, о Русь!»

«Весь белый, человек, и вязок и неприбран…»

Весь белый, человек, и вязок и неприбран,и черные огни считающий в уме,и тычется своим обрывочным лытдыбромв стенное ухо,вянущее во тьме.Се старый человек, ни то ни сё, не экке,а эдакий хомяк, производящий газ.Он знает все, что надо знать о человеке,в поисках светаделающем зигзаг,цугцванг, цейтнот, зигхайль, цайтгайст на все четыре…Но вот нашел. Включил. Глядит по сторонам.Русалка плавает в его подкожном жире,по чуть дрожащимна животе волнам.Четыре. Подождем. Сидит. Какая скука!Под животом висит чуть взбухнувший член.Ну ты и сука, Аполлон, ну ты и сукапередавать намэтот голимый тлен!

«На губах у крови – кровь…»

Елене Шварц

1

На губах у крови – кровьили, может, пара слов…Слов не вытянешь из них,даже если на двоих,не возьмешь с них ничегодля себя для самого,только ветер остудитих последний первый стыд —взять последнее себе,что осталось на трубе,что пока еще тепло,что с ладоней не сошло,самый легкий легкий груз.Эли. Мой. Завет. Союз.2009

2

Похоже, я недостаточно комбатантен,нравится мне все это старое говно,это rhyme porn в отечественном варианте,влажное гигиеническое кино.Но как нам еще, того, в уме и талантездесь говорить, при соседушке за стеной,над потолком, под полом, при сем элефанте,в котором дрожим, как чашечка с трещиной,по прихоти своей. Скит адский, dear Lena!You are so mad, so dead, как наша рифма… Юи я сидели на трубе и пили чай пустой.Но вот упали «ю» и «и»… А я какого хренатут делаю? За тулью ухватясь, стоюи бубенцы глухо звенят над пустотой.2018

«Блеф звезды ожесточенной…»

Блеф звезды ожесточенной.Гаснет ветер. Жизни нет.Кто-то ходит в небе черном,топчет крылышки планет…Звезды ожесточенный блеф.Задуло ветер. Жизнь как жизнь.Флеб, финикиец, слышишь, Флеб,нет рифмы гаже, чем на «жизнь»…Блеф ожесточенной звезды.Ветру «тсс» скажи, жизни – «ша».Сядь на стул, умри от воды,проглоти морского ежа…Три раза ветер угасал.Три раза припадал к огню.Три раза был велик и мал.Бог любит всякую фигню.

«Заголенье бездн любезных…»

Заголенье бездн любезных,слов смешных. Братан Паскаль,парочку зубов железныхты на память мне оскаль.Буря мглою нёбо кроет,даже если не хорей.Хор катящихся циклоид.Хари жирных времирей.Посиди со мной на стуле,каблуком поговори.Гул растет, но в этом гулечто-то хлюпает внутри.Ясен пень, что твой Янсений:все просрал еще Адам.Скупы строки донесений.Мраз идет по проводам.Ангел тявкнул, воздух гнется.Зверь подставил спину – тронь.Бог с лицом золоторотцатихо говорит: «Огонь!»

«Шум воды из-под крана перебивает мысль о…»

Шум воды из-под крана перебивает мысль о.Мысль о перебивает шум воды из-под крана.Странный язык, непонятно, кто в нем когоперебивает. В итоге – сплошная рана.Жизнь всегда будет первой, как фотограф Уиджи наместе убийства, пока не высохли пятнакрови, спермы. Пока еще смерть красна,и чего-нибудь стоит, и вообще – занятна.Грустные фотки, как будто колода карт,на всех языках одинаковые картинки:бедный, родной, вонючий, невиноватый соц-арт,дорогие товарищи кретины и кретинки.По телеку вам пошутит какой-нибудь пионэрс московской пропиской, а вы и рады: смешно же!Пора выключить воду, вытереть старый хери перестать бормотать «о боже».