Аврора
Шрифт:
«Полицмейстер, — щелкали мысли в голове Ирэн под монотонный монолог чиновника, — Дружен с купцом Антоновским. Так, так, так. А еще какой-то либерал Сергей Васильевич. Сергей Васильевич…» — Зубатыч? — Резко выпрямилась она на стуле с неожиданным вопросом, вспоминая историю Хитрована.
— Что? — опешил следователь.
— Сергей Васильевич — Зубатыч? — переспросила девушка.
— Зубатов, — поправил чиновник, дернув багровеющей шеей, и покосился почему-то на портьеру, — Начальник особого отдела департамента полиции.
— Ну, так я хочу говорить с ним, — твердо сказала Ирэн.
— Эка, замахнулась, — закашлялся мужчина и прикрыл рот белоснежным платочком, — Где же я возьму-то его? — Не давала ему никак покоя наполовину задернутая гардина. Следователь снова на нее покосился, причем как-то извинительно, — А потом, про что вы с ним говорить-то будете?
— Государственное дело, — проникновенно наклонилась к столу девушка, — и откроюсь я только ему.
— Сядь ровно, — неожиданно рявкнул чинуша, — Сиди-слушай! Меня не интересуют твои желанья. Фотографию смотреть! Знаешь его?
Девушка невольно глянула на зеленое сукно стола и вздрогнула. С белого квадратика фотографической карточки на нее глядел Ярень собственной персоной. Лихой чуб из-под картуза, колючий взгляд.
— Знаешь, — врастяжечку заговорил мужчина, — Всеволод Менчинский. Лучший агент был. Ясно, что в живых его нет уже. Знать бы, как попался? Ты душечка сама не понимаешь, в какую политику вляпалась, а может, как раз и понимаешь. Потому что никакая ты не уголовница, но ведь они тебя за свою держат! Так кто же ты?
— Я буду говорить только с Сергеем Васильевичем Зубатовым, — устало проговорила девушка, — Вы не поймёте.
— А попробуйте, — мягко улыбался следователь.
— Извольте, — откинулась на спинку стула девушка, — Хотя ничего яснее не станет.
— Попробуем-с, попробуем-с-с-с, — скрестил ручки на животе мужчина, — Слушаю Вас, мадам.
— Какое сегодня число? — Ирэн ответ знала, но тянула время, лихорадочно вспоминая даты 1903–го года, — «Жалко, не девятьсот четвертый, — сетовала она, — Кто бы знал, что никому ненужное образование так понадобится. Вспоминай, давай, вспоминай. До мая и убийства шестого числа Уфимского губернатора далеко. Апрель. Ну, апрель. Кишиневский погром! — неожиданно всплыла в голове курсовая работа подруги, — Точно! Послезавтра!»
— Завтра Пасха, — сыто тянулся следователь, — Грех не знать.
— Ну, так срочно телеграфируйте в Бессарабию, — выпрямилась на стуле Ирэн, — Там уже распущен слух, что Царь секретным указом разрешает грабить евреев три дня после пасхи. Если не подготовиться, будет страшный скандал по всей Европе. Трупы. Калеки. Не остановите — будет вам резонанс.
— Погром в Кишиневе говорите? — прозвучал тихий голос от окна.
Дернулась та самая гардина, на которую глядел следователь, и появился сухопарый мужчина среднего роста с усами.
— Всколыхнется значит ситуация
— Не знаю ничего про мальчика, — ответила та, — А вот что погром будет — точно.
— С него все и началось, — легко уселся мужчина на заботливо поданный подскочившим следователем стул и властно кивнул ему как-бы призывая больше «под ногами» не мешаться, — Именно с русского мальчика, убитого в Дубоссарах.
С интересом разглядывая Ирэн цепким взглядом широко расставленных серых глаз, мужчина закинул ногу на ногу и сцепил на коленке руки в замок.
В кабинете зависло молчание.
— Я бы хотела переговорить только с глазу на глаз, — сказала Ирэн, твердо глядя на нового собеседника, — Мне есть многое что сказать, могу даже объясниться, откуда и что…
— Очень интересно… — ехидно прозвучал голос следователя из-за стола, но он сразу замолк, повинуясь властному кивку нового собеседника Ирэн.
— Хорошо, — явно сделал над собой усилие мужчина, — Я забираю вас, и договорим у меня.
— Сергей Васильевич, — с укоризной начал следователь, — Вы же видели, кто ее разговорил.
— Потом голубчик, все потом, — поднялся тот, — Усердие ваше отмечу. Рапортом. Ждите поощрений. Молодцом. Только здесь, я так понимаю, совсем другой случай. Правда? — пластично повернулся он к Ирэн, словно танцуя и протянул ей руку с ухоженными ногтями предлагая встать, — Кстати, позвольте представиться, Сергей Васильевич Зубатов, вы же со мной говорить хотели?
Неожиданно лицо его стало обеспокоенным, он покачнулся вместе с полом, следователем, столом зеленого сукна и повалился налево. Темное покрывало беспамятства рухнуло на девушку, оставляя за бортом все разочарование и события последних дней.
«Проснусь сейчас, и нет ничего, — стучалась в голове Ирэн одинокая странная мысль, — Ничего. Совсем…»
Шорох бумаги, одежды.
На удивление беспокойные пальцы, щупающие пульс.
Жесткий валик дивана под головой и запах, запах другой эпохи.
«Я снова здесь, — не открывала глаз в бессильном отчаянии Ирэн, — Ничего не вышло».
— Придется в вашем кабинете работать, Алексей Семенович, — беспокойно говорил странно-знакомый голос, — Вы уж не обессудьте, сами видите…
— А что я? — покорно отвечал второй, — Мы же все государство — вам и решать.
— Как же позвать-то ее? — явно задачился Зубатов, — Мы так долго в себя приходить будем.
— Ариной, — шепнула девушка одними губами, но следователь расслышал даже от стола.
— Арина? — переспросил он, — Как Пушкина няню?
— Тогда Ирой, — открыла глаза девушка, отметив про себя, что и за сто лет ничего не поменялось. Снова этот Пушкин…
— Так все-таки как? — не отпускал ее руку Зубатов, — Может, Ироида Семеновна Суконская?