Аврора
Шрифт:
— Все равно не понимаю, — рванул воротник френча Петр Афанасьевич.
— Я тоже, — по-товарищески и с изрядной долей юмора в голосе успокоил его Зубатов, — Нам теперь главное письмо соорудить по форме и с учетом информации от Ироиды Семеновны, — Мигнул он девушке. — Как вы смотрите, сударыня, если мы завтра вам документы справим честь по чести на основании вашей бумаженции, а то подзатянули вы с легализацией-то. Дел много. На бал завтра собираться. Переодеться. И как у вас с французским?
— Только немецкий и слабо, — призналась девушка.
— Что
Особое ударение на слове «губернии» ясно дало понять, как играть в присутствии офицера-секретаря, а тот уже оправился от первого изумления и тащил к себе конторку, бумагу и ручку с чернильницей.
— Обязательную часть сам пиши, — с чувствоми хлебнул чаю Зубатов, — Мне сейчас заход словесный в распоряжении нужен, чтобы ни о какой Пасхе в Кишиневе больше не задумывались.
Молодой человек заскрипел на конторке пером.
Приятное тепло разливалось по всему телу Ирэн.
Бодрость удачного окончания дня отступала и менялась местами с нечеловеческой усталостью.
За окном шумел город. Цокот копыт, топот бегущих, тарахтенье экипажей становилось для девушки привычным.
«Кое-что поменялось, — понимала она, — Хотя откуда я знаю. Может, и в наше время есть такие увлеченные милиционеры. Вон Сергей Васильевич ясно говорил про интриги. Про то, что большинство чиновников и служащих просто зажралось. О тупости завтрашних гостей на балу… — глаза закрывались, — Его превосходительство генерал-губернатор, — выплыла фраза из недавнего сна, — Доманерничалась», — выговорила себе Ирэн, засыпая.
Утро девушка привычно встретила с серым светом за окном и разноречивым пока слабым шумом города.
Оглядевшись, вспомнила, что Зубатов заставил ее все-таки перейти вчера в небольшой кабинет с кроватью.
— Ложитесь, как привыкли, Ирочка, — шепнул он напоследок, — а нам работать, — Если понадобится по женской части… — что прозвучало дальше, память выдавать отказывалась.
Сильно хотелось в туалет.
«Интересно, — задумалась девушка, лихорадочно одеваясь, — как у них тут устроено? Но ведь говорил же он что-то», — психовала она.
Выходить из комнаты было страшновато, и неожиданно Ирэн уловила знакомый тоненький запах.
«Помойное ведро! — вспомнила она Ефейкину науку и ситцевую занавеску за печкой у Хитрована, — Если так — спасена!»
Действительно, за неприметной дверцей, до боли напоминающей кладовку «Авроры», стояло пустое ведро, выдающее характерный аромат.
Жизнь налаживалась.
Кувшин с водой оказался возле кровати.
Девушка попила, и ей снова захотелось прилечь.
«Пускай сами будят, — решила она, забираясь обратно под одеяло, — Пасха же как-никак…»
Однако заснуть еще раз не вышло.
Дверь приоткрылась.
— Ирочка, просыпайтесь, — позвал тихий голос, — пора. Еще за платьем ехать.
«Прием, — вспомнила Ирэн, — Шопинг! Интересно, на какие деньги?
Сильно хотелось, чтобы Сергей Васильевич проявил бы хоть какие знаки внимания, а то столько времени уже прошло, а от него лишь дружеское участие да вопросы по делу.
«Даже не поинтересовался, замужем ли я», — сердилась Ирэн, надевая непокорное платье. Однако девушка понимала, что в любом случае они с Зубатовым не перешагнут той заветной планки, после которой начинают падать барьеры и многое становится безразличным. Не виделось ей в Сергее Васильевиче никаких желаний, кроме страстной увлеченности работой.
«А сыск меня так не возбуждает», — грустно констатировала она, понимая: скорее всего они с Зубатовым останутся друзьями.
— Христос Воскресе, Ирочка, — поднялся тот навстречу из кресла, стоило ей появиться в комнате.
— Воистину Воскресе, — в тон ему ответила та и, улавливая нерешительность мужчины, троекратно его поцеловала.
Он придержал ее после за руки и заглянул в глаза.
— Все хорошо?
— Да, — прислушивалась к себе Ирэн, понимая еще раз: всего лишь друзья.
— У нас хорошо всё, — азартно тер руки Зубатов, — Накрутили хвоста Бессарабцам. Депеша еще вчера ушла — вертится карусель. Первые ответы уже пришли. Ухватил тамошний полицмейстер погромщиков за самый хвост. Молодец. Оказывается, откладывали власти мероприятие на завтра, а мы депешей их толкнули. Праздника, конечное, теперь им нет. Войска в готовности. А впрочем, раньше надо было думать. Вчера кое-кто жаловаться даже вздумали. Полагаю, скрытые связи погромщиков. Отправил встречную депешу. Всех на карандаш и смотреть. Мы с вами, Ирочка, на коне. Наш полицмейстер уже приезжал. Информация о мероприятиях ой как высоко убежала. Но чтобы ни произошло теперь — все в нашу пользу. Интересовался, буду ли сегодня.
— А вы? — приводила в порядок мысли после такого потока информации Ирэн.
— Сказал, буду, — улыбнулся Зубатов, — Мало того, вас уже представил, мол, будет со мною дама моего старого круга.
— Старого круга?
— Конечно! Я же не всегда в полиции работал. В конце прошлого столетия сподобился и с народовольцами якшаться, а как понял всю вредность таких идей, на службу в полицию и пошел. Так что вы теперь, Ироида Семеновна, мой старый товарищ и помощник во всякого рода политических делах. Работали какое-то время негласно, а теперь вас нужно в должности определять.
— Мне бы домой, — очнулась от наваждения Ирэн, — Не могу я без душа.
— Душа? — удивился Зубатов, — Эка хватили. Здесь на весь город их по пальцам. В России-то не делают еще, да и некоторые почитают мытье в душе занятием слишком вольным и странным.
— Скажите, а как же мыться?
— У меня дома ванна со смесителем. В управлении нашем только руки и помоешь, да и туалеты еще. Большинство по старинке с кувшинами. Да в гостиницах ванны есть, — оживился собеседник, — Вот только с вашим доходом все на нумера и уйдет.