Аврора
Шрифт:
— Значит до темноты, — царапал ногтем невидимую мусоринку на столешнице Хитрован, — Темнота хорошо, вот только среди народу не затеряешься, как сейчас. С другой стороны, в ночи лица не видать, а по силуэту в жизнь не распознает никто девку. Как уж тебя дядя Юра так натаскал за пять минут? Артистка, да и только.
— Точно! — хохотнула Ефейка, — Ты вот давеча думал, как назвать ее, так артисткой и назови.
— А что Ирка-Легенда? — удивилась Ирэн, — Чем плохо?
— Мертвая она, — серьезно ответил Хитрован, — Утянет еще за собой или приходить будет, а потом это здесь ее никто
«Котенок и только», — рассматривала такое редкое проявление ласки от Хитрована девушка, и снова ее поразила искренность и теплота простых человеческих чувств. Сильно захотелось остановить время, чтобы это состояние никогда не закончилось, но все уже катилось своим чередом.
— Решили! — утвердил вор. — Как темнеет, идем к магазину. Браунинг бери обязательно. Дальше как выйдет.
Снова потянулось время.
За окном квартиры рокотал и перекатывался привычными звуками город. Крики, грохот колес по мостовой, лошадиное ржанье звучало сейчас единым оркестром, переливаясь под властными взмахами рук невидимого дирижера.
«Интересно, насколько я отвыкла от своего времени? — раздумывала Ирэн, вслушиваясь в звуки за окном и разглядывая занавеску, — Пожалуй, полети сейчас самолет — напугаюсь не хуже, чем они», — прислушивалась она к разговору Хитрована с Ефейкой.
— Значит, нет, говоришь, сейфа у купца в кабинете? — задумчиво говорил вор, — Все оглядела?
— Еще и прогулялась, — отвечала девчонка, — Туда-сюда заглянула, будто любуюся…
— Ты не переживай, — уловил тревогу девушки Хитрован, — Я проверяю, что нам тут один из наводчиков рассказывал, когда на дело туда звал. Говорил, сейф стоит прямо в кабинете, где он выручку хранит, а тут гляди, нету сейфа… Ты не прозевала за шыколадом? — ухватил он за руку девчонку.
— Что я, слепая? — вывернулась та, — А потом сам учил развлекухи с делом не путать. Мне тот шыколад без нужды, я у тетки Иры на той стороне таких конфет наелася… — зажмурилась девчонка.
— Ты, Ирка, все-таки сама еще глянь, — попросил вор, — Или лучше спроси — может и был сейф, да убрал он, а то наводчик под сомнение у меня теперь попадает. Знаешь, как не хочется людей терять?
— Спрошу-спрошу, — кивнула девушка, — Может, пойдем, пока на улицах еще народ? Так-то темнеет уже, а к магазину придем, темень будет хорошая, а улицы не пустые. Не пересидеть бы лишнего.
За окном действительно день с ночью уже менялись местами и вечерняя хмарь ползла на город кисейным покрывалом.
— Не пересидеть, говоришь? — минутку сомневался вор, — Почему нет, если чуешь, пора, так пошли.
Летний воздух, разогретый дневной жарой, понемногу остывал, да еще потянул легкий ветерок, сдувая тепло разогретых стен и мостовой.
— Ефейка впереди идет, — распоряжался Хитрован перед выходом, натягивая сапоги, — Я за тобой. К ней близко не подходи — двигай особняком. Маяки наши знаешь? — задал неожиданный вопрос вор.
Оказалось, есть целая система знаков, называемая
— Не перепутай, — смеялся Хитрован, — А то рванешь не вовремя в запятки. Кстати, дай-ка я тебе кой-чего подарю, — достал он из буфета смотанную тряпицу. Раскатал и с его ладони на стол съехал ножик с перламутровой рукояткой. — Держи, — проговорил он, — Перекрестись и бери. Так уж по-нашему заведено. В этой машинке патроны не заканчиваются.
Ирэн от такого подарка обомлела, а потом неловко обмахнула себя крестным знамением и потянула нож со стола.
Как взяла в руки, почуяла неожиданное желание пустить его в ход и чуть не бросила обратно.
— Услыхала? — усмехнулся вор, — Ножик, он живой по-своему, а который крови пробовал, тот завсегда еще просит. Ты только колбасу с хлебом старайся им не кромсать.
— А что так? — рассматривала с новым чувством блеск перламутра Ирэн.
— Этот, начни им махать сейчас — сам резать будет — кровушку искать, а после колбасы может и кухонным стать. Его швырни сейчас в человека, он по любому воткнется, а потом все — простая железка.
«Мистика», — шла за Ефейкой по вечернему городу Ирэн и вспоминала, как Хитрован помогал ей укладывать ножик за голяшку сапога.
— За правую совать не стоит, — сопел за спиной вор, — правая почему-то у тебя шире — болтаться будет, а вот левая в самый раз. Оно и лучше, — бормотал еще он, — Тебе им не яти писать, так что и с левака заделаешь, если надо, а отсюда мало кто подвоха ждет. Ну-ка, пробуй!
Девушка сунулась рукой по голенищу и ухватилась за кончик рукоятки. Неожиданно ножик будто сам прыгнул в руку.
— Чуешь? — смеялся Хитрован, — разглядывая ее удивление, — Говорю тебе, крови он просит…
Мыслей не было, одни картинки сегодняшнего дня, но и они вдруг исчезли, когда Ефейка остановилась перед последним поворотом к «Авроре» и, прерывая рассуждения Ирэн, «промаячила»: — «Внимание…»
— Глаза отведи им, замыль, Господи, да меня рабу Божию от ворога запрячь… — повторяла уже, наверное, раз в десятый Ирэн молитву для отвода глаз, что дал ей Антоха.
Хорошо в Московских событиях и на обратной дороге до Ойска она непрестанно повторяла причудливый узор этих слов, сложенных в строки кем-то из старообрядцев. Летели они сейчас, выброшенные в мир малыми пташками по темноте, и девушка прямо чувствовала, как поднимается и поднимается ее молитва наверх, все выше и выше…
— Не заметят, не наступят, не коснутся злые вороги рабы Божей Ирины! Аминь!
Ефейкин «маяк» оказался предупредительным.
Ирэн вспомнила замечание вора не паниковать — не путаться, и деланно равнодушно она вразвалочку отошла к стене дома, где и притулилась в ожидании, изображая ленивое равнодушие.
Через несколько секунд к девчонке подскочил юркий паренек, сунул ей леденец и они, смеясь, стали о чем-то говорить.
Непосредственность картинки подкупила даже Ирэн. Со стороны смотришь, брат с сестренкой, да и только. Если и шпик глянет, ничего не поймет — дети да дети.