Австрийская экономическая школа
Шрифт:
Кроме того, у многих групп (государственных органов, общественных лидеров и граждан в целом) сохраняется (и предположительно сохранится в будущем) наивная, но сильная потребность в конкретных предсказаниях и эмпирическом, «операциональном» анализе, способном предложить меры экономической и социальной политики. Поэтому неудивительно, что рынок удовлетворяет этот спрос (так же, как спрос на гороскопы и астрологические прогнозы), поставляя публике многочисленных «аналитиков» и «специалистов по социальной инженерии», которые со всей научной респектабельностью снабжают своих клиентов тем, в чем те нуждаются.
Мизес, однако, верно заметил: «Появление профессии экономиста — следствие интервенционизма. Профессиональный экономист — это специалист, который разрабатывает различные меры государственного вмешательства в производство. Он является экспертом в сфере экономического законодательства, которое сегодня неизменно направлено на создание препятствий на пути действия рыночной экономики» ( Мизес 2005 , 815). «Демократический» аргумент не имеет смысла, если профессиональные специалисты по государственному вмешательству в экономику должны определять конечную ценность парадигмы, которая, как в случае австрийского подхода, дискредитирует методологию, поддерживаемую этими специалистами. Более того, если признать, что в области экономической теории, в отличие от естественных или прикладных наук, возможны серьезные ошибки и откаты назад, то число успешно решенных практических проблем нельзя считать надежным критерием теоретического успеха, потому что завтра может открыться, что кажущееся «правильным» с точки зрения результата опирается на ложную теорию.
Мизес
Вместо эмпирических критериев успеха мы предлагаем качественный критерий. В соответствии с ним успех школы должен оцениваться по вкладу ее теоретических достижений в развитие человечества. И самой успешной будет школа, давшая в этом отношении больше других. При таком подходе очевидно, что австрийская школа превосходит неоклассическую. Австрийцы сформулировали теорию невозможности социализма, и если бы к ней вовремя прислушались, человечеству удалось бы избежать многих страданий. Более того, исторический крах реального социализма наглядно продемонстрировал обоснованность и огромную значимость австрийского анализа. Как мы уже отметили, аналогичную проницательность австрийцы проявили в случае Великой депрессии 1929 г. и во многих других, когда речь шла о разрушительных последствиях государственного интервенционизма. Примеры включают сферу денег и кредита, теорию экономических циклов, выдвижение динамической теории конкуренции и монополии, которая вытеснила статическую, теорию интервенционизма, утверждение новых критериев динамической эффективности, заменивших традиционный критерий Парето, критический анализ концепции «социальной справедливости» и, короче говоря, более точное понимание рынка как процесса социального взаимодействия, движущей силой которого является предпринимательство. Все вышеперечисленное — примеры достигнутых австрийской школой существенных качественных успехов, резко контрастирующих с серьезными пороками неоклассической школы, члены которой, по их собственному признанию, не сумели понять теоретической невозможности социалистической экономики и предвидеть ее пагубные последствия. Шервин Розен, принадлежащий к чикагской школе, признал: «Случившийся в прошлом десятилетии крах системы централизованного планирования для большинства из нас стал полной неожиданностью» ( Rosen 1997 , 139—152). Был захвачен врасплох и сам Рональд Коуз, сказавший: «Из того, что я знал или прочел, ничто не указывало на надвигающийся крах» ( Coase 1997 , 45). Некоторые неоклассические экономисты, как, например, Марк Блауг, продемонстрировав немалое мужество, заявив о своем отказе от модели общего равновесия и статической неовальрасианской парадигмы. Блауг заключает: «Постепенно и крайне неохотно, но я все же пришел к выводу о том, что они [австрийская школа] правы, а мы все заблуждались [в вопросе о вальрасианском общем равновесии]» ( Blaug and de Marchi 1991 , 508). Позднее в связи с использованием неоклассической парадигмы для оправдания социалистической системы Блауг назвал ее «с управленческой точки зрения, наивной настолько, что она была решительно смехотворна. Повестись на весь этот вздор могли только люди, одурманенные статической теорией равновесия в условиях совершенной конкуренции. В 1950-х я оказался в числе тех, кто, будучи студентом, схавал все это, но сейчас могу только изумляться собственному идиотизму» ( Blaug 1993 , 1571). Понятно, что, если мы хотим преодолеть инерцию, питаемую устойчивым общественным спросом на конкретные предсказания, формулы для государственного вмешательства и эмпирические исследования, потребляемые обществом вопреки тому, что, с теоретической точки зрения, они имеют серьезные изъяны, маскируемые эмпирическим контекстом, в котором трудно найти неопровержимые доказательства, необходимо развивать и распространять в нашей науке субъективистский австрийский подход. Поэтому Methodenstreit австрийской школы будет продолжаться до тех пор, пока в каждой конкретной ситуации люди будут выбирать идеи не по их теоретической обоснованности, а по обещанию что-то быстро изменить и пока будет преобладать традиционная заносчивость или пагубная рационалистическая самонадеянность рода человеческого. Именно в силу этой самонадеянности в каждой исторической ситуации люди исходят из того, что обладают куда более детальной и точной информацией, чем в состоянии когда-либо получить ( Hayek 1988 ; Хайек 1992
Rosen S. (1997) “Austrian and Neoclassical Economics: Any Gains fromTrade?” // Journal of Economic Perspectives. Vol. II. No. 4.
Coase R. H. (1997) “Looking for Results” // Reason: Free minds andFree markets. June.
Blaug M., Marchi N. de. (eds.) (1991) Appraising Economic Theories.London: Edward Elgar.
Blaug M. (1993) Book Review // Economic Journal. Nov.
Hayek F. A. (1988) The Fatal Conceit: The Errors of Socialism. The Collected Works of F. A. Hayek. Vol. I. London: Routledge.
Хайек Ф. А. фон. (1992) Пагубная самонадеянность: Ошибки социализма. М.: Новости.
Приложение. Отрывки из текстов по австрийской экономической школе
Это приложение содержит три отрывка из работ, имеющих ключевое значение для истории экономической мысли, в которых обсуждается австрийская школа экономической теории. Мы предлагаем их как основу для возможного текстологического анализа. В качестве примера такового мы включили краткий комментарий к первому цитируемому отрывку.
Ниже мы приводим несколько важных отрывков из главы 16 (о ценах) экономического трактата Людвига фон Мизеса «Человеческая деятельность». Мизес рассматривает антагонизм между сторонниками логического и математического направлений в экономической науке как нечто большее, чем простое разногласие по поводу предпочтительного метода экономических исследований. Речь идет о самих основаниях экономической теории. Либо мы сводим объект нашего анализа к состоянию равновесия, и в таком случае можно использовать математические методы, либо делаем главным объектом исследований рыночный процесс, и в этом случае математические методы не только неприменимы, но и противопоказаны. Прочтите, что говорит об этом сам Мизес.
«Проблема цен и издержек исследуется и с помощью математических методов. Всегда существовали экономисты, которые считали, что единственным подходящим методом изучения экономических проблем являются математические методы, и высмеивавшие экономистов-логиков как «литературных» экономистов.
Если бы антагонизм между экономистами сторонниками логики и математики представлял собой просто разногласия относительно наиболее адекватных процедур, которые следует применять в экономическом исследовании, то было бы излишним уделять этому особое внимание. Лучший метод доказал бы свое преимущество, приводя к лучшим результатам. Возможно, разнообразие процедур было бы необходимо для решения разных проблем, и для некоторых из них один
Однако это не полемика по поводу эвристических вопросов, а спор, затрагивающий основы экономической науки. Математические методы должны быть отвергнуты не только по причине их бессодержательности. Это абсолютно порочный метод, отталкивающийся от ложных предпосылок и ведущий к ошибочным выводам. Его силлогизмы не просто бесплодны; они уводят мысль от изучения реальных проблем и искажают взаимосвязи между явлениями.
Идеи и методики экономистов математического направления неоднородны. Существуют три течения, которые следует рассматривать отдельно друг от друга.
Первое представлено статистиками, которые стремятся обнаружить экономические законы, изучая экономический опыт. Они стремятся трансформировать экономическую теорию в «количественную» науку. Их программа сконцентрирована в девизе Эконометрического общества: «Наука — это измерение».
Фундаментальная ошибка, содержащаяся в этом рассуждении, показана выше. Опыт экономической истории — это всегда опыт сложных явлений. Сообщаемое им знание никогда не аналогично знанию, извлекаемому экспериментатором из лабораторного эксперимента. Статистика — это метод представления исторических фактов, касающихся цен и другой необходимой информации о человеческой деятельности. Она не является экономической наукой и не может вырабатывать экономические теоремы и теории. Статистика цен является экономической историей. Понимание того, что ceteris paribus увеличение спроса должно привести к повышению цен, получено не на основе опыта. Никто и никогда не был и не будет в состоянии наблюдать изменение одной рыночной переменной ceteris paribus. Никакой количественной экономической науки не существует. Все экономические величины, которые нам известны, являются данными экономической истории. Ни один разумный человек не будет настаивать на том, что связь между ценой и предложением в целом или предложением конкретного товара является постоянной. Наоборот, нам известно, что внешние явления оказывают разное влияние на разных людей, что реакции одних и тех же людей на одни и те же внешние события меняются и что индивидов невозможно объединить в классы людей, реагирующих одинаково. Это понимание является продуктом нашей априорной теории. Сторонники эмпиризма отвергают эту теорию. Они делают вид, что стремятся получать знания только из исторического опыта. Однако они вступают в противоречие со своими собственными принципами, как только выходят за рамки чистой регистрации отдельных единичных цен и начинают строить ряды данных и вычислять средние. Данным опыта и статистическим фактом является только цена, уплаченная в определенное время и в определенном месте за определенное количество конкретного товара. Группировка различных цен и вычисление средних значений направляются теоретическими рассуждениями, которые логически и во времени этому предшествуют. Степень учета сопутствующих обстоятельств и привходящих моментов, относящихся к рассматриваемым ценам, зависит от такого же теоретического рассуждения. Никто еще не набрался смелости заявить, что увеличение предложения любого товара на а процентов должно всегда — в любой стране и в любое время — привести к падению его цены на b процентов. Но так как ни один сторонник количественной экономической теории еще не рискнул на основе статистического опыта точно специфицировать условия, вызывающие отклонение от отношения а:b, то тщетность их усилий очевидна. Более того, деньги не являются единицей измерения цен. Они — средство, меновое отношение которого также меняется, хотя, как правило, не с той же скоростью и не в той степени, в какой меняются взаимные меновые отношения товаров и услуг. Вряд ли есть необходимость в дальнейшем развенчании претензий количественной экономической науки. Несмотря на громкие заявления ее защитников, для реализации ее программы не было сделано ничего. Последние свои исследования Генри Шульц посвятил измерению эластичности спроса на различные товары. Профессор Пол Г. Дуглас оценил результат исследований Шульца как «работу, столь же необходимую, чтобы помочь сделать экономическую теорию более или менее точной наукой, как определение атомных весов для развития химии». Но все дело в том, что Шульц не занимался определением эластичности спроса на любой товар как таковой. Данные, на которые он опирался, были ограничены определенными географическими областями и историческими периодами. Его результаты для конкретного товара, например картофеля, относятся не к картофелю вообще, а к картофелю в Соединенных Штатах в период с 1875 по 1929 гг. В лучшем случае это весьма сомнительный и неудовлетворительный вклад в различные разделы экономической истории. Это безусловно не шаг в направлении реализации запутанной и противоречивой программы количественной экономической науки. Необходимо подчеркнуть, что представители двух других направлений математической экономической теории полностью осознают всю бесполезность количественной экономической науки. Свидетельством этого является тот факт, что они еще ни разу не рискнули ввести в свои формулы и уравнения величины, определенные эконометристами, и тем самым использовать их для решения конкретных проблем. В сфере человеческой деятельности не существует других средств трактовки будущих событий, кроме обеспечиваемых пониманием.
Вторая область, изучаемая экономистами математического направления, это отношение между ценами и издержками. Занимаясь этими проблемами, они игнорируют работу рыночного процесса и, более того, делают вид, что абстрагируются от использования денег, присущего любому экономическому вычислению. Но когда они говорят о ценах и издержках в целом и сопоставляют цены и издержки, они молчаливо подразумевают существование и использование денег. Цены всегда являются денежными ценами, а издержки невозможно учесть в экономическом расчете, если они не выражены на языке денег. Если не пользоваться языком денег, то издержки выражаются комплексом разнородных товаров и услуг, которые необходимо затратить, чтобы получить конечный продукт. С другой стороны, цены, если этот термин вообще применим к любым меновым отношениям, определяемым прямым товарообменом, представляют собой перечисление количеств разнообразных товаров, на которые «продавец» может обменять определенный запас. Товары, к которым относятся эти «цены, не совпадают с товарами, к которым относятся «издержки». Сравнение цен и издержек, выраженных в натуральной форме, невозможно. То, что продавец ценит товары, которые он отдает, меньше, чем те, которые получает в обмен на них; продавец и покупатель расходятся в субъективных оценках двух обмениваемых товаров; предприниматель займется реализацией проекта только в том случае, если ожидает получить за произведенную продукцию товары, которые он ценит выше, чем потраченные на ее производство, все это нам уже известно из праксиологических размышлений. Именно это априорное знание позволяет нам предвидеть поведение предпринимателя, имеющего возможность воспользоваться экономическим расчетом. Но экономист-математик обманывается, считая, что исключение любого упоминания денег позволяет решить эти проблемы в более общем виде. Бессмысленно исследовать примеры несовершенной делимости факторов производства без ссылок на экономический расчет в денежном измерении. Такое исследование никогда не выйдет за рамки уже имеющегося знания, заключающегося в том, что любой предприниматель стремится производить такие изделия, продажа которых принесет ему выручку, которую он ценит выше, чем весь комплекс благ, израсходованных на их производство. Однако если не существует косвенного обмена и нет общеупотребительного средства обмена, то он имеет шанс добиться успеха, только обладая сверхчеловеческими умственными способностями. Ему необходимо одним взглядом охватить все меновые отношения, установившиеся на рынке, и в соответствии с ними точно определить должное место каждому товару.
Невозможно отрицать, что все исследования, касающиеся соотношения цен и издержек, предполагают как использование денег, так и рыночный процесс. Но приверженцы математической экономической теории закрывают на это глаза. Предполагается, что их уравнения и графики описывают реальную действительность. На самом деле они описывают лишь гипотетическое и неосуществимое положение, не имеющее ничего общего с рассматриваемыми каталлактическими проблемами. Они подставляют алгебраические символы вместо ясных денежных терминов и считают, что эта процедура делает их рассуждения более научными. Это производит сильное впечатление на доверчивых обывателей. А фактически они просто вносят путаницу и неразбериху в вопросы, удовлетворительная трактовка которых дается в учебниках по коммерческим вычислениям и бухгалтерскому учету.