Австрийский моряк
Шрифт:
После церемонии я вернулся в Военное министерство, и дежурный врач приложил тампон с йодом на рану в моей груди. Вошел ординарец.
— Герра шиффслейтенанта барона фон Прохазку срочно вызывают в кабинет помощника начальника военно-морского штаба.
Я торопливо оделся и проследовал за ординарцем через лабиринт коричневых коридоров и лестниц на третий этаж. Меня сопроводили в комнату для переговоров, и я оказался лицом к лицу с вице-адмиралом бароном фон Либковицем, тремя или четырьмя другими старшими военно-морскими офицерами и оберстаудитором из юридического департамента военно-морского флота. Я понятия не имел, какова цель встречи, но инстинкт командира подводной лодки подсказывал мне, что это не предвещает ничего хорошего. Меня елейно вежливо пригласили сесть, что совсем не обнадеживало. Адмирал заговорил.
— Господин шиффслейтенант, вы, несомненно, будете удивлены, почему вас вызвали сюда в такой спешке и так скоро после награждения высшим военным орденом нашей монархии. Вы не должны относиться к этому как к формальному судебному расследованию. За два последних дня открылись некоторые факты в связи с вашей двойной победой в Венецианском заливе в ночь со второго на третье июля: факты, которые, боюсь, могут иметь серьезные последствия в отношениях нашей монархии с германской империей.
Я слушал в оцепенении, совершенно сбитый с толку и неспособный даже думать. Но оберстаудитор вскоре привел меня в чувство.
— Нам бы хотелось, герр шиффслейтенант, чтобы вы ответили на несколько вопросов относительно потопления вами неустановленной подводной лодки к востоку от Кьоджи утром третьего июля. Я получил ваш рапорт, но хотел бы уточнить несколько мелких деталей.
— Пожалуйста, спрашивайте что хотите.
— Благодарю. Наш первый вопрос касается точного положения в момент погружения. Вот, вы указываете его здесь... — (поправляя пенсне), — как 45°9' северной широты и 12°31' восточной долготы. Скажите, как вы определили позицию?
— По береговому пеленгу, герр оберстаудитор.
— Ага, по береговому пеленгу. А когда именно вы проводили наблюдения? Как я понимаю, вы недавно всплыли в темноте, почти тридцать шесть часов проведя на дне и чуть не погибнув от удушья; кроме того, менее чем два часа назад вас бомбил итальянский дирижабль, который вы впоследствии сбили. Мне кажется, у вас было не так много возможностей для навигации.
— Вы совершенно правы. Пеленг был взят на церковную колокольню Кьоджи, на маяки в устье Адидже и вход в лагуну непосредственно перед погружением первого июля. Очевидно, что мы всплыли на том же месте и почти не сдвинулись оттуда за следующие несколько часов, потому что, как отметил герр оберстаудитор, мы были слишком заняты подзарядкой батарей, а затем отражали воздушную атаку.
— И там нет течения?
— Совсем небольшое. Но прошу, герр оберстаудитор, могу я поинтересоваться, к чему все это? Меня вызвали сюда, чтобы обвинить в небрежном ведении бортового журнала, или за всем этим стоит какая-то более серьезная цель?
В разговор вмешался адмирал.
— Да, Прохазка, думаю, справедливо сказать вам, что произошло и почему вы здесь. Вы знаете, как я понимаю, что пропала императорская германская подводная лодка-минер UC-8?
— Не знал, герр вице-адмирал, но перед тем как покинуть Полу, я слышал, что она задерживается.
— Так вот, дело в том, что у немцев теперь есть веские основания подозревать, что третьего июля вы по ошибке потопили их лодку. Говоря прямо, Прохазка, они требуют вашу голову: спрашивают, что же мы за союзники, раз награждаем высшим военным орденом людей, которые топят их подводные лодки.
— Но герр вице-адмирал, это невозможно, — возразил я. — Корабль, который мы торпедировали, был итальянским, возможно типа «Фока», и уж точно не германская лодка. Когда мы добрались до места, в воздухе воняло бензином, и, во любом случае, это было юго-восточнее зоны действия UC-8.
— Да, герр шиффслейтенант, я понимаю ваши доводы. Но как ни жаль это признавать, у немцев есть чертовы доказательства, с которыми трудно убедить их в неправоте, — тихо прошептал он.
Мне сунули папку с фотографиями. На них были несколько расщепленных досок с надписью MARINE VERSORGUNGSABTEILUNG 30, WILHELMSHAVEN [40] , сморщившаяся от воды расчетная книжка, выписанная на имя боцмана Питера Ганца, шелковая ленточка с бескозырки с вышитой готическими буквами надписью UNTERSEEBOOTS FLOTILLE [41] . Эти улики подобрала три дня назад UC-15 очень близко к тому месту, где вы потопили лодку. Кроме того, оказывается, на поверхности оказалось много нефтяных пятен. Ганц, кажется, был ведущим минером UC-8.
40
Морской отдел снабжения. Вильгельмсхафен, 30 (нем.)
41
Подводный флот (нем.)
— Герр вице-адмирал, позвольте заметить, что это неубедительные доказательства. Лодки UC-типа нередко взрывались на своих же минах, и течение довольно легко могло принести эти предметы с того места, где затонула субмарина.
— Но вы сказали, что там не было течения, — произнес оберстаудитор.
— Достаточное для перемещения легких объектов на несколько миль в день.
Адмирал снова ринулся в атаку.
— Герр шиффслейтенант, кто-нибудь кроме вас видел борт подводной лодки?
— Да, мой старшина-рулевой находился со мной в боевой рубке. Можете допросить его, если вам угодно. Подводная лодка была длинной и низкой, и мигнула нам навигационными огнями.
— Разве вам не приходило в голову, что это могла быть немецкая субмарина? По вашему собственному признанию, вы не спали почти тридцать часов и плохо себя чувствовали после пребывания на дне и из-за волнений в сражении с дирижаблем. И скажу вам ещё, что бензин, запах которого вы почувствовали сразу после потопления, был на самом деле парами от рухнувшего неподалеку дирижабля.
— Конечно, я не исключал такую возможность, герр вице-адмирал, но я отклонил это предположение, потому что, во-первых, подводная лодка была явно не немецкой по внешнему виду; во-вторых, мы находились вдали от зоны действия UC-8; в-третьих, потому что мигающие навигационные огни — глупая выходка, совершенно не характерная для немцев.
Либковиц обхватил руками подбородок.
— Вы ставите меня в сложное положение, Прохазка. С одной стороны, мы доверяем вашему огромному опыту и обоснованному мнению как командира подводной лодки. Но с другой стороны, наши германские союзники потеряли одну из своих субмарин и совершенно убеждены, что это сделали вы. Они утверждали в течение почти двух лет, что австрийская процедура сигналов не упорядочена и что наши военно-морские офицеры не так хорошо обучены. Теперь, похоже, у них есть какие-то веские доказательства, и они собираются пустить их в ход. После награждения вас орденом Марии-Терезии они просто жаждут вашей крови. И откровенно говоря, после летней катастрофы нашей армии мы едва ли имеем возможность в чем-либо им отказать.