Автобиография для отдела кадров. Отчет о проделанной жизни
Шрифт:
– За что такая честь?
– Тебе и надо – только последить за некоторыми ребятами. Конечно, все зависит от тебя. Но напомню, выбор у тебя невелик: или – или. Иди и подумай! И еще: никто не должен знать о нашем разговоре…
«…В наше время так легко и сытно быть шпионом. Орел наш, благородный дон Рэба озабочен знать, что говорят и думают подданные короля…» (А. и Б. Стругацкие, «Трудно быть богом»)
Я досидел до конца экзамена и отвечать пошел самым последним, когда в аудитории уже никого кроме нас двоих не было.
– Присаживайся! – сказал Авербух и указал на стул.
– Я
Авербух вскинул голову и внимательно на меня посмотрел.
– Да ладно! Что так?
Я не мог смотреть ему в глаза. Мне было стыдно. В голове вертелось только одно: и он – тоже?! Я был ошарашен, растерян и не видел для себя иного выхода.
– Вы меня не поняли. Я – не могу! – повторил я и положил копию повестки на край стола.
Это было похоже на обвал. Я был одновременно и жертва, погребенная под обломками, и гора, освободившаяся от лишнего груза. Тяжесть и облегчение. Как после схода лавины.
Экзаменационный билет я положил рядышком, забрал свою зачетку и вышел вон.
Прежде, чем настраивать себя на армию, я сначала немного потрепыхался.
Я знал, что будет непросто. Только не знал, как.
Для начала я сдал оставшиеся экзамены.
Затем попытался перевестись с ФЭСТа на ИЭФ – инженерно-экономический факультет. Я переговорил с деканом этого факультета, и он пообещал помочь и по осени зачислить меня на третий курс без дополнительных экзаменов, – ФЭСТ высоко котировался в Лестехе, и его студентов с удовольствием принимали на другие факультеты. Добрый декан направил меня на летнюю практику в учебно-производственные мастерские, и я там честно отработал положенный срок. Но с переводом ничего не получилось. Декан смущенно извинялся и намекал, что на него надавили.
Стало проще. Если бы декан взял меня на факультет, не было никакой гарантии, что особист не продолжил бы свои наезды и искусы. Ясность избавляла от страха неизвестности. Определенность освобождала от забот. Хотя бы на пару лет.
Я ушел в армию 10-го ноября 1973-го года. Я служил в частях ПВО. Когда срок службы перевалил на третий год, я добавил на рукав третью годовую нашивку, и ребята уважительно стали называть меня «моряк».
Я демобилизовался 30-го ноября 1975-го года.
Куратор нашей институтской группы, правильная и строгая молодая дама, стращала нас армией, будто тюрьмой, пытаясь воспитать страх и послушание. Когда я через два года демобилизовался и пришел в институт забрать оставшиеся там документы – по-моему, профсоюзные – мы нос к носу столкнулись с ней на «сачкадроме», просторном фойе на первом этаже. Она с напряженной улыбкой сообщила, что теперь я могу восстановиться на ФЭСТе на ту же специальность – «системы дистанционного управления летательными аппаратами». Я, конечно, рассмеялся бы ей в лицо, но вы же знаете мою скромность и нелюбовь к демонстрациям! Я вежливо отказался. Мне показалось, она вздохнула с облегчением…
Меня ждала увлекательная жизнь и работа на филиале киностудии Министерства обороны СССР в Болшево – сначала в качестве осветителя, а потом в должности ассистента кинооператора. А еще через пять с половиной лет, в 1981-м году, пройдя предварительный творческий конкурс, я успешно сдам вступительные экзамены и буду зачислен во ВГИК на сценарный факультет.
Такой же предварительный творческий конкурс я прошел и в Литературный институт. Но я выбрал кино, потому что экзамены у киношников были на месяц раньше, чем у литераторов.
Так я оказался в мастерской Василия Ивановича Соловьева и Людмилы Александровны Кожиновой. Позже к ним присоединится Валентин Константинович Черных, автор сценария оскароносного фильма «Москва слезам не верит», наш третий мастер, который очень скоро станет самым первым.
Глава 2. ДМБ-75
В Загорской «учебке», перед «малым дембелем», мне, как отличнику по всем статьям, присвоили внеочередное звание – сержант, хотя должны были дать младшего. Я о таком «счастье» и не мечтал никогда, хотя по паспорту чистился «хохлом», а все в армии знают, кто такой хохол без лычек, – не стал бы я сержантом, если бы меня не освободили от физкультуры.
Зимой я еще худо-бедно пробежал на лыжах «десятку» на третий разряд, но по весне я бы ни в жисть не осилил зачетные пять кэмэ в полной выкладке и противогазе! Мне подфартило: от смертельного кросса меня спас панариций на большом пальце левой руки. Садюга-фельдшер вырвал ноготь, залупил кожу на пальце и с удовольствием почистил фалангу стерильным рашпилем; намазал косточку мазью, вставил кусочек марли и забинтовал. Потом он несколько раз с удовольствием вырывал эту марлю, снова чистил кость, накладывал мазь, вставлял новую марлечку и снова туго забинтовывал. Все это время я был освобожден от физкультуры.
Так я получил внеочередное звание сержанта.
Меня оставляли в учебке инструктором, но я отказался, потому что подал заявление в Военный институт иностранных языков и посчитал нечестным попусту занимать место в учебке и освободил вакансию более подходящему выпускнику.
Я отправился в армию, в регулярные войска – в Подмосковную «тайгу». Когда настало время поступать в Военный институт, мне пришел отказ – в связи с тем, что я превысил возрастной ценз. Мне уже был двадцать один год, а у них там брали только молоденьких, как девочек в балетную школу.
А перед дембелем справедливость восторжествовала, и меня разжаловали в младшие сержанты.
Службу я проходил в частях ПВО под Москвой. Об этих войсках ходила такая солдатская шутка: «Два солдата из стройбата заменяют экскаватор, два солдата ПВО заменяют хоть кого!» Само же название расшифровывалось следующим образом: «Придет-Война-Отдохнем». На случай войны я числился в своем подразделении командиром расчета пулемета ДШК для отражения вражеского десанта, но из него так и не пострелял. Мы его только разбирали и собирали пару раз на антенном павильоне во время плановых учений.
«Придет-Война-Отдохнем». В середине 70-х во всем мире временно стоял относительный мир, поэтому «пахота» шла беспрерывная. Кроме политзанятий и еженедельных парко-хозяйственных работ, мы заготавливали сено для подшефного колхоза, брали на откорм бычков и свиней, строили и перестраивали жилые и хозяйственные домики для офицерского состава, ездили на «битву за урожай». Главным счастьем счастливчиков была поездка на ракетные стрельбы, за несколько тысяч километров, на известный ракетный полигон.