Автографы на картах
Шрифт:
Анжу и Врангель прожили по 74 года, дослужились до чина полного адмирала. Оба не утратили интереса к гидрографии до последних своих дней, активно помогали создавать Русское географическое общество. Анжу долгое время был членом Морского ученого комитета, директором Департамента корабельных лесов; Врангель — главным правителем Русской Америки, директором Гидрографического департамента и даже морским министром. Ни тот ни другой в своих арктических экспедициях не сделали больших географических открытий, однако научная известность Врангеля несоизмеримо выше. Этому, несомненно, содействовало издание им замечательной книги о своей экспедиции, которую мы цитировали не раз. Рукопись же книги Анжу погибла во время пожара в его доме в Петербурге. Где-то затерялся и его экспедиционный
Подобным образом сложилась и судьба их спутников. Если помощник Врангеля и однокашник А. С. Пушкина по Царскосельскому лицею Федор Федорович Матюшкин тоже прожил 74 года, стал полным адмиралом, председателем Морского ученого комитета, то другому его помощнику Прокопию Тарасовичу Кузьмину суждено было закончить жизнь в 56 лет в скромном чине подполковника корпуса флотских штурманов. И дело не в том, что за свою жизнь Козьмин не издал ни одной книги, не сделал ни одного доклада в столице, а в том, что он принадлежал к корпусу, который в царском флоте считался черной костью. Никто не принимал во внимание, что почти сорок лет в жару и стужу, пешком и на корабле, в сибирской тундре, на арктическом льду и в буйных водах дальневосточных морей добывал он данные для книг и докладов, которые писали и делали другие.
Всю свою жизнь провел в морях и умер подполковником корпуса штурманов, едва перевалив за сорок, и штурманский ученик Петр Иванович Ильин, который в экспедиции Анжу выполнил съемку Якутского побережья от устья Яны до устья Оленека. Для его имени тоже не нашлось места на карте.
Штурманскому ученику в экспедиции Анжу Илье Автономовичу Бережных повезло еще меньше. Он учился в кронштадтском училище вместе с П. К. Пахтусовым. Два года работы на далеких арктических островах принесли ему звание штурманского помощника унтер-офицерского чина и лишь по окончании экспедиции Анжу— самый низкий в табели о рангах чин 14 класса. Новосибирские острова он облазил вдоль и поперек. Недаром П. Ф. Анжу в его честь назвал северо-западную оконечность острова Фаддеевского, откуда он выезжал на поиски Земли Санникова.
Имя Бережных встречается и среди имен первых гидрографов Белого и Баренцева морей. Не его вина, что проекту обследования восточного побережья Новой Земли на оленях, представленному Бережных в 1828 году, морское ведомство предпочло проект Пахтусова, который рассчитан был на средства благотворителей. Мечта же Бережных после Печорской экспедиции 1827 года вернуться на Север не осуществилась. Он участвовал в русско-турецкой войне, плавал в Средиземном море и умер в 1839 году в чине штабс-капитана корпуса флотских штурманов.
Определенный вклад в создание арктических карт внесли русские кругосветные экспедиции, которые, начиная с первой «кругосветки» И. Ф. Крузенштерна и Ю. Ф. Лисянского, много сделали для совершенствования методов гидрографических работ и создания новой науки океанографии.
Попытки отыскать Северо-Западный проход вдоль берегов Северной Америки предпринимала снаряженная на средства Н. П. Румянцева в 1815–1818 годах экспедиция О. Е. Коцебу на бриге «Рюрик». В ряду многочисленных кругосветных экспедиций в Русскую Америку это была первая чисто гидрографическая экспедиция. Одновременно с экспедицией Ф. Ф. Беллинсгаузена и М. П. Лазарева, открывшей в 1820 году Антарктиду, для поисков арктического прохода в Атлантический океан из Берингова пролива отправилась на шлюпах «Открытие» и «Благонамеренный» экспедиция М. Н. Васильева и Г. С. Шишмарева. Там, где сегодня нередко застревают во льдах могучие ледоколы, полтора века назад русские моряки пытались искать морские пути на деревянных парусных судах и оставляли свои автографы на морских картах.
ИССЛЕДОВАНИЯ «ДОМАШНИХ» МОРЕЙ
Так вышло, что, начиная с Великой Северной экспедиции, моряки-гидрографы с завидным упорством исследовали все арктические моря России, а до самых близких — Баренцева, которое весь мир называл Русским, и
Морской картограф К. А. Богданов считает первой сохранившейся картой Белого моря хранящуюся в библиотеке Академии наук СССР копию рукописной карты Соловецких островов, снятую с неизвестного источника в 1729 году. Однако, вне сомнений, это не самая древняя карта.
В 1701 году картограф Андриан Шхонебек перегравировал карту северной части Белого моря и южной части Баренцева моря из атласа «Зеефакел» голландца Иоганна Ван-Кейлена. Карта плохо отражала действительность, так как на ней были искажены не только очертания берегов, но и транскрипция древних поморских географических названий.
Поэтому уже в 1741 году для гидрографического обеспечения зимовавшей в Екатерининской гавани Кольского залива эскадры капитана Лювеса лейтенантом Винковым, геодезистом Зубовым и «академии учеником» Михаилом Страховым была выполнена опись острова Кильдин и Кольского залива. Одновременно «флота мастер» Евстахий Бестужев и мичман Петр Михайлов произвели промер рек Чижи и Чеши, доказав полуостровное положение Канина Носа.
В 1746 году лейтенант Жидовин и штурман Иванов смогли описать лишь устье Северной Двины. Несмотря на самоотверженность, немногим больше сумели сделать в 1756–1757 годах на одномачтовом боте лейтенант Беляев и штурмана Толмачев, Погуткин и Ломов в Мезенской губе. Капитан-лейтенант М. С. Немтинов в 1769 году лишь наметил контуры Летнего берега и Онежских шхер.
На основании этих гидрографических работ в 1770 году была составлена рукописная карта восточной части Белого моря. Вводя ее после длительного забвения в 1954 году в научный оборот, К. А. Богданов отмечал, что, «несмотря на недостатки этой карты, основанной на немногих астрономических пунктах, она значительно точнее передавала очертания Белого моря…» [42] .
В 1777 году лейтенант Пустожерцев картографировал некоторые острова и устья рек на западе моря. Фрегат «Евстафий» из эскадры контр-адмирала Хметевского в 1779 году описал острова Иокангские и Большой Олений, другие корабли эскадры — норвежский берег. На следующий год за исследование Терского берега взялись лейтенанты Петр Григорков с мичманами Воиновым и Мялицыным и Дмитрий Доможиров с мичманом Поскочиным и штурманом Харламовым. И снова малыми средствами пытались делать большие дела, к тому же пренебрегая опытом и знаниями местных промышленников. Даже прямое указание лоцмана — старого мезенского кормщика Тимофея Баранова на местоположение банок к северу от острова Моржовец мало помогло лейтенантам.
42
Богданов К. А. Морская картография. С. 41.
Начиная с 1798 года в течение пяти лет большая экспедиция генерал-майора Логгина Ивановича Голенищева-Кутузова «пахала» Белое море. Каждый из семнадцати отрядов возглавлял флотский офицер, которому помогал штурман или штурманский ученик.
О большинстве офицеров мы практически ничего не знаем. Работа «при описи Белого моря» являлась лишь кратковременным эпизодом их службы, основная часть которой прошла в строю на Балтике. Дольше других на Севере пробыл Бернгард Борисович Берх, снимавший со штурманом Роговым западную часть Белого моря. Он вернулся в Кронштадт лишь в 1804 году на построенном в Архангельске корабле «Сильный». Но только, пожалуй, Николай Васильевич Алферьев, командовавший судами Беломорской экспедиции «Св. Николай» и «Надежда», до конца дней своих остался верен Северу. И это несмотря на то, что до экспедиции он познал и более легкую службу: командовал придворными яхтами, работал на теплом Каспии. Правда, в гидрографических работах он больше непосредственно не участвовал, но всегда ими интересовался и содействовал им — и когда руководил заготовкой леса для Архангельского порта, и в последующем, когда возглавлял внутреннюю брандвахту и 3-й ластовый экипаж.