Автоматная баллада
Шрифт:
– Вик, не знаю, – со вздохом отозвалась девушка. – Честно не знаю. Вроде все как всегда…
«…то же небо, опять голубое – мысленно продолжил Швейцарец и мысленно же чертыхнулся: – Вот ведь… лезет из памяти всякое».
Небо сегодня действительно было голубое, с самого утра. Хотя вчера небосвод был наглухо затянут серой мглой, и казалось – на неделю, не меньше. Казалось… а так, еще минут шесть, прикинул Швейцарец, и плащ нужно будет отправлять в мешок – от рассветной прохлады уже одно воспоминание осталось, солнце жарит с каждой секундой все чувствительнее… да, насколько
– Может, просто съела чего не то? – предположил он. – Попробуй определить, что конкретно беспокоит? Подташнивает, голова болит или кружится?
Судя по энергичному отрицательному мотанию в ответ, мигренью здесь не пахло точно.
На миг его тревожно кольнуло – но только на миг, эту мысль он почти сразу же отбросил. Никак, ну совершенно никаким образом не могла Тайна «поймать дозу» так, чтобы ни он, ни она сама про это не узнали. Всю еду… и вообще все, с чем они соприкасались, Швейцарец тщательнейшим образом контролировал, пленочные бирки тоже были на них постоянно. Нет, радиация тут ни при чем – а что же тогда?
Потом он вспомнил об еще одной возможности… попытался сосчитать дни, прошедшие с момента их первой, тогда, в «Новой заре», ночи. Ой-ей, с восторженным испугом сообразил Швейцарец, а ведь вполне может оказаться, меры мерами, но даже «меры» Агеева не дают полной гарантии, а уж травка Полины и вовсе… и начал отчаянно вспоминать, что еще, какие иные признаки этого ему известны.
– А-а… тебе, случайно, чего-нибудь солененького поесть не хочется? – осторожно спросил он.
– Огурчиков, – почти сразу же откликнулась Тайна, – бабушкиных, малосольных. Вчера они даже мне приснились ночью, представляешь?
– Представляю… – автоматически кивнул Швейцарец, думая при этом совсем о другом.
Их обратный билет сейчас находился в шести днях «неторопливого пешкодарала» – польский, из последних довоенных выпусков, да еще с недавно «реставрированным» мотором «Ан-2». Эта покупка на три четверти опустошила «сейф» Швейцарца, да и то: с учетом прошлых «особых заслуг»… и того факта, что пригодных к восстановлению самолетов у томского Главы Народного Собрания оказалось больше, чем людей, способных поднять их в небо. В ангаре бывшего МТС и с поручительством хозяина ближайшей фермы он имел все шансы дождаться их возвращения – если цель их пути окажется неспособной предложить более удобный вариант. «Но… похоже, – весело подумал Швейцарец, – возвращаться-то придется куда раньше».
А еще через миг он увидел, как в кустах слева от тропинки вспыхнуло слепяще-белым.
– Вот ж***! – огорченно выдохнул Айсман. – Засек, гад!
«А чего еще ты ожидал, – ехидно подумал я. – Или выбирай позицию так, чтобы солнце подсвечивало с тыла, или не пытайся разглядывать врага во всякие стеклянные приспособы».
Сейчас до Черного Охотника было почти шесть сотен метров, и в принципе я мог бы попытаться достать этого типа очередью, но шансы его собственного карабина выглядели на такой дистанции куда предпочтительней. Даже если вынести за скобки оптику – а прицел у него смотрелся очень даже неплохо.
– Отползаем!
– Нет, постой…
Сергей колебался. Очередная дурацкая идея, понял я и начал прикидывать, как бы этому дурню побольнее врезать.
– Отползать, – задумчиво проговорил он, – а толку? В кошки-мышки с ним играть? Ань, если он и впрямь настолько хорош, то мне против него мало что светит. Будь дело на болоте или хотя бы в скелете…
– А что ты предлагаешь? – оскалилась девушка. – Сидеть здесь и ждать, пока этот мясник на уверенный выстрел подойдет?
– Почти угадала, – кивнул Шемяка, вставая и вновь, уже не особо таясь, поднося к глазам бинокль. – Есть у меня одна мыслишка…
– Что?! Стой, ты куда! – запоздало вскрикнула Анна, но Сергей уже решительно раздвинул ветки, выходя на залитую солнцем лужайку.
– Ты говорила, – не оборачиваясь, произнес он, – этот парень охотнее всего пистолетами работает? Так?
– Да, но…
– Вот на это, – прошептал Шемяка, – мы его сейчас и попробуем купить.
Он повесил меня на плечо, стволом вниз, и, подняв руку, несколько раз махнул Черному Охотнику – подходи, мол, разговор есть. И старательно заулыбался – хотя тот уже опустил карабин, и разглядеть выражение Шемякиной рожи навряд ли мог.
– Сергей, это слишком рискованно, – с отчаянием произнесла Анна. – Не надо… мы ведь еще можем попытаться…
– Анют, прекрати! – Айсман полез было за кисетом… еще раз смерил взглядом отделявшее нас от Черного расстояние, нахмурился… – Все будет путем, – он пытался говорить нарочито спокойно, только выходило у него так себе – голос дрожал и подпрыгивал, словно кроличий волк перед броском. – Когда мы над морем в корзинке болтались на манер сопли – это да, это было слишком рискованно. А сейчас… может, у вас там на Востоке он и фигура… на болоте и не такие фигуры, бывало, очередью половинили. Верно я говорю, Сашка?
Я не ответил – просто смотрел, как идут навстречу нам те двое. Странно – этот зловещий Черный Охотник… я был готов поклясться, что ему весело. Именно так – в отличие от Шемякиной, его улыбка ничуть не выглядела натянутой, и то, как он шел – то и дело оборачиваясь к своей спутнице… а один раз даже сшиб ногой желтый шарик цветка.
Или он был настолько уверен в своих силах, что предстоящий бой не заботил его ни на миг… или…
– Ему нельзя позволить говорить, – горячечный шепот Анны отвлек меня, сбил с мысли, – а отвечать – тем более. Я знаю точно – его излюбленный прием: сказать что-нибудь, отвлечь внимание и сразу же стрелять!
– Анют, не волнуйся, – Сергей вроде бы сумел унять мандраж, по крайней мере, сейчас его голос звучал куда спокойней. – Вот увидишь, все будет хорошо.
Оружие не ведает сомнений, это слабость людей, но сейчас, похоже, во мне проявилось нечто людское. И я увидел то, чего быть не могло…
…увидел, как тот, в черном плаще, шевелит губами точно в такт словам Айсмана – только самое первое… только имя выглядело иначе.
Двести метров.
Рука Айсмана привычно легла на цевье – рано! Рано! Рано! Торопыга! И тот, впереди, сбился с шага, разом перестав улыбаться.