Авторология русской литературы (И. А. Бунин, Л. Н. Андреев, А. М. Ремизов)
Шрифт:
В свою очередь, тождественны предикат и имя:
“…Значение слов имени и предиката относятся к одной и той же видимой вещи, поэтому совпадают в своих значениях”
В анализируемых дефинитивных суждениях каждое слово стремится к своей изначальной форме – к наименованию, а значит, к именованию какой-либо конкретной вещи.
Словосочетание “картина человеческой жизни” семантически восходит к указанию на человека (как на существо, предмет, вещь), “словесный поэтический образ” – к указанию на слово (как на предмет, вещь), “художественная целостность” – к указанию на произведение, на “Войну и мир”,
§ 4. “Образ” как вещь
Субъект обыденной логической деятельности постоянно колеблется в решении вопроса, с чем он имеет дело – со словом или с вещью.
“Художественная целостность ”. Человек в процессе создания “вещи” (допустим, литературно-художественного произведения) реализует в этой “вещи” свои внутренние экзистенциальные силы.
Тем самым “вещь” для него начинает выступать как имеющая атрибуты. Наделив результат своей деятельности “целостностью”, объективировав себя в “целостности”, человек начинает рассматривать эту “целостность” как принадлежность “вещи”, как атрибут “вещи”. И далее натурфицирует эту “целостность”, воспринимая ее “как таковую”, приписывая ее в качестве предиката любой избранной произвольно “вещи”.
“Фрагмент текста ”. Реализовав по отношению к “тексту” свою способность к указующей, вычленяющей деятельности, человек получил “фрагмент текста”.
“Словесно-речевая структура”. Реализовав в “словесно-речевой структуре” свои экзистенциальные силы, свою “индивидуальность”, человек приписывает “индивидуальность” самой “словесно-речевой структуре”.
Обыденный субъект (в сравнении с эмпирическим и теоретическим) наиболее близок субъекту практическому, которому безразлично слово как элемент логической деятельности. Практический субъект использует слово “только в обстоятельствах своего насущного дела” (Артсег 1993: 7). Для него необходимы не понятие “образ”, не “вещь по видимости”, но сама вещь (картина как вещь, текст как вещь), как бы эту вещь ни называли другие субъекты.
Обращением к практическому субъекту, т. е. к предлогической деятельности, завершается наша логическая деятельность по выяснению содержания понятия “образ”.
В анализируемых примерах мы обнаружили не только указания на человека, на предмет, на вещь, но и на формы деятельности, на способы обращения человека с предметами своей деятельности, что оказалось скрытым от создателей дефиниций.
“Картина человеческой жизни” – “конкретная и в то же время обобщенная” – да к тому же “созданная”, т. е. являющаяся результатом человеческой деятельности.
“Словесный поэтический образ”, в нем “отождествляются (сближаются) противоречащие в широком смысле понятия”, т. е. опять же реализуется способность человека к “отождествлению (сближению)”.
Образ – “художественная целостность”, но “целостность” предполагает, что кто-то как-то что-то “целостно” организовал или “целостно” помыслил.
“Образ автора” – “индивидуальная словесно-речевая структура”, да еще и “пронизывающая” и “определяющая”, значит, и “образ автора”, и сама “словесно-речевая структура” являются результатом какой-то деятельности.
Да и сам “образ” есть образ чего-то, и это слово – “образ” – кто-то как-то употребляет в каких-то целях.
Произведя субъектно-семантическую разверстку понятия “образ”, мы тем самым выступили в роли рефлектирующего субъекта, избежали мы или нет заблуждений рефлектирующего субъекта, об этом может сказать другой субъект, взявший в качестве предмета своего высказывания данное высказывание.
“Рефлектирующий субъект считает, что он выяснил все основания употребления логических объектов и теперь знает, что это такое – человеческая деятельность.
На самом деле он выяснил только то, что человеческая мысль погружена во всевозможные человеческие заблуждения, ошибки, иллюзии, видимости, но что он при этом не владеет никакой вещью, но только всеми превращенными ее формами, поэтому ему и кажется, что он не только знает, как он овладел вещью, но и действительно овладел вещью”
Литература
Артсег 1993: Артсег. Владелец вещи, или Онтология субъективности (Теоретический и исторический очерк). – Йошкар-Ола – Чебоксары, 1993.
Виноградов 1971: Виноградов В. В. О теории художественной речи. – М., 1971.
Гачев 1981: Гачев Г. Образ в русской художественной культуре. – М., 1981.
Павлович 1995: Павлович Н. Язык образов. Парадигма образа в русском поэтическом языке. – М., 1995.
Тимофеев 1963: Тимофеев Л. Основы теории литературы. – М., 1963.
Глава 4. Аналитическая филология
§ 1. Аналитизм
Проблема аналитизма в отечественной науке неоднократно ставилась в последние десятилетия – преимущественно лингвистами.
В частности, А. Ф. Лосев писал о двух принципах аналитического мышления.
“Принцип прерывности. Этот принцип требует решительно от всякой науки, и в том числе также и от лингвистики, чтобы наука оперировала четко раздельными и точно сформулированными категориями; <…> Всякий исследователь прежде всего расчленяет изучаемую им действительность, отделяет одни ее моменты от других и старается во что бы то ни стало внести раздельность в то, что раньше представлялось ему смутным и лишенными всяких определенных различий”
“Принцип непрерывности. Уже первые шаги построения науки свидетельствуют о том, что между двумя элементами действительности, как бы они ни были близки один к другому, ничто не мешает помещать еще третий элемент, средний между двумя соседними элементами, а в двух образовавшихся отрезках помещать еще по одному элементу и т. д. до бесконечности. Ясно, что при таком понимании действительности одного принципа прерывности окажется весьма мало. Никакими соображениями или доказательствами нельзя заставить человеческий ум остановиться только на какой-нибудь одной прерывной точке действительности и не скользить от этой точки к другим точкам той же действительности в разных направлениях”
Имея в виду сформулированные А. Ф. Лосевым два принципа аналитизма, будем стараться как можно точнее определять анализируемое текстуальное явление, наблюдать за авторами художественных произведений, какому имени какой предикат они приписывают, не забывая, что и наше – авторологическое – мышление подвержено этому же закону: имя – предикат, имя – предикат…
Традиции аналитизма в отечественной философии, литературоведении и лингвистике наиболее последовательно продолжены в трудах Артсега, тартуско-московской семиотической школы и проблемной группы “Логический анализ языка” Института языкознания РАН