Аввакум
Шрифт:
– Удочку забери! Ведро! Ко мне за куст! Ползком! – шепотом приказал Андрей, допил молоко, хлеб положил за пазуху и пополз в боярышник, густо облепивший пригорок. Миколаюс улепетывал на коленках за ним следом, посыпая траву пескарями.
За кустами Лазорев огляделся.
– Беги домой! – шепнул он Миколаюсу. – Им тебя не видно. Тот берег ниже. Скажи матери, пусть самое ценное спрячет в лесу.
Мальчик убежал, прихватив и удочку, и ведро с пескарями, и кринку, утопив
«Обстоятельные люди», – подумал Андрей, поглядев вослед сыну Расы, – и все внимание на реку.
Насчитал пятьдесят лошадей, но всадников было чуть меньше. Видно, у отряда потери.
– Мать твою так! Куда ты коня суешь? Тебе места на реке мало?
Не ком, а жуткий еж встал у Лазорева поперек горла – свои! И такие же глупые!
Поискал глазами командира.
«Молодой Хитрово! Яков».
Лошади пили воду, фыркали, рейтары громко переговаривались.
– Далеко забрались! – сказал один.
– Язык языкастый нужен!
– Как бы нам самим языками не стать! Свейские люди не дурей нас с тобой.
– А ты по сторонам меньше поглядывай.
– Лучше лишний раз головой повертеть, чем головы лишиться.
«Свободные лошади у них для языков приготовлены, – догадался Андрей. – Стало быть, война со шведами, если свейских языков ищут?»
Раздались команды. Рейтары сели на коней и уехали, не торопя их. Шведы, должно быть, тоже близко.
Раса сидела за столом, глядя в одну точку.
– Они уехали, – сказал Лазорев.
– Слава Богу! – Она сделала вид, что тревога ее прошла.
Ночью Раса изласкала его, да так, что подвывать принялась.
– Что с тобою? – спросил он ее.
Было уже светло, она, красивая, как никогда, лежала, глядя в потолок.
Ответила, когда обед ставила на широкий стол:
– Русские приходили.
– Боюсь, что и шведы скоро появятся.
– Русские приходили, – повторила Раса, и ее голос был тусклым от покорности судьбе.
Лазорева приход своих ничуть не встревожил. Удивило другое: только призадумался о былой своей жизни, тотчас и явились резвые рейтары, будто стояли в лесу и ждали, когда он их позовет.
Нет, душа не кинулась стремглав в погоню за Яшкой Хитрово. Лазорев был доволен миром и покоем в самом себе, война бы вот только не задела его убежища.
Он почистил коня, подкормил овсом и пшеницей.
«Нужно быть начеку, – объяснил он себе свои приготовления. – Нужно не ждать гостей, как снега на голову, а знать, где они и куда держат путь».
Раса появилась в конюшне, держа маленькую Расу за руку. Увидала мужа со скребницей и отвела глаза.
– Ты не о том думаешь, – укорил он ее. – Если они вознамерятся посетить наш дом, я уведу их в сторону.
Она поцеловала его. Маленькая Раса тоже потянулась к нему. Он взял ее на руки и получил еще один поцелуй.
Целый день Лазорев просидел дома, занимаясь починкой обуви: прошил дратвой башмак Миколаюса, прибил каблуки к сапожкам маленькой Расы. Она у них была щеголихой, всем на радость. Спать они легли рано. Андрей плавал в дреме, насторожа уши. И ему послышался-таки конский топ. Встал.
Раса дотронулась до него теплой, ласковой рукой.
– Где-то близко проехали. Пойду посмотрю.
Оделся, взял тряпок обмотать коню копыта.
С холма Лазорев видел окрестности не хуже, чем с облака. Не зря ему пригрезился конский топ.
В лес, куда уходила дорога, втягивался большой конный отряд шведов. Другой отряд, пеший, укрылся в кустарнике, не доходя до леса с полверсты.
– Да ведь это засада! – пробормотал Лазорев. – Все, кто попятится из лесу, получат удар в спину. Уж не захватил ли Хитрово неких важных персон?
И тут вышедший из игры полковник увидел, как с запада идет по дороге на рысях конский отряд рейтар.
– Выручать ведь вас надо, братцы! – Лазорев вздохнул, перекрестился и тронул повод.
Лес укрывал его почти до самой протоки. На протоке он знал брод. За холмом есть еще одна протока между озерами.
Рейтары проскочили засаду и, Лазореву в облегчение, себе на счастье, повернули туда, где он ловил пескарей: коней напоить. Андрей выехал им навстречу, высоко подняв руку.
– Хитрово! Я – полковник Лазорев. В лесу шведская конница, в перелеске за спиной у тебя – пехота. За мной, через брод!
И тут из лесу тяжелой массой выдвинулась конница.
Лазорев пустил коня в протоку.
– Ни влево, ни вправо! Брод узкий, ямы глубокие. По моему следу за мной!
Он увел рейтар на остров, в лес, проскакал краем поля, где Раса посеяла горох, и через камыши выбрался к противоположной протоке.
Только на другом уже берегу понял: возврата для него на тихий остров – нет.
Дознание по делу Лазорева вести взялся Богдан Хитрово. Выслушал рассказ о стычке с Поклонским, о жестокой долгой болезни и обнял полковника. Спасение сына от плена, а то и гибели было для Богдана Матвеевича дороже правды. За правду сошло то, о чем рассказал Лазорев.
Хитрово наградил полковника деньгами на обзаведение, одел, обул и так ловко доложил о нем государю, что Лазорев получил назначение быть при генерале Лесли, которому и предстояло повергнуть рижскую твердыню к ногам его величества.