Айболит из Алабамы. Героические будни сельского ветеринара
Шрифт:
— Тимми сделал это нарочно, — бормотал я себе под нос. — Он знал, какое милое представление Сьюзи устроит в машине, если ее как следует не выгулять. Это дорогая плата за проделку с мороженым.
Через час грузовик был отмыт, хотя все еще попахивал, Сьюзи благоухала шампунем, а Бойд отсиживался в доме. Укрывшись за навесом для тракторов, я окатил себя ледяной водой из шланга и натянул запасной комбинезон. При всем при этом мне удалось не разозлиться. В конце концов, собака не виновата.
В первый момент Скитер не признал Сьюзи,
— Она даже не пахнет, док! — объявил он. Я подумал, что у него, должно быть, заложен нос. — И выглядит прекрасно, только десны еще голубоватые. Я расскажу всем соседям, как здорово вы умеете справляться с клещом!
— Скитер, если вы так поступите, я вас никогда не прощу, — ответил я, мысленно представив себе, что сегодняшний кошмар может повториться.
— Почему? Вы же вылечили мою собаку. Я собирался предупредить вас, что у нее слабый желудок и порой с ней случаются… происшествия, особенно если она не нагуляется как следует с утра. У меня просто выскочило из головы. Впрочем, как я вижу, все обошлось благополучно.
— Гм…
Потом Тимми клялся, что в то утро выгулял Сьюзи как положено и что никогда бы не решился так подшутить над своим боссом. Но я слышал, как на следующий день он хохотал, убираясь в виварии. Только очень смешная шутка или чувство глубокого морального удовлетворения могли вызвать такой смех у человека, занимающего должность уборщика в ветеринарной клинике.
Глава 3
Это случилось в самом начале пятницы 27 августа 1965 года, в первом часу ночи, когда мы с Диком приехали домой из Ливингстона совершенно без сил. Там проходил животноводческий аукцион, а мы тридцать часов кряду осматривали коров, делали прививки свиньям, обрабатывали телят и вели бесконечные споры с перегонщиками скота по поводу ветеринарных сертификатов. Начинался сезон продаж, и теперь вплоть до самой зимы меня ожидали такие же бесконечные четверги.
Я понимал, насколько опасно в конце долгого рабочего дня садиться за руль и в кромешной темноте катить сорок пять миль до дома по извилистым дорогам, но выбора у меня не было. Именно за эту работу Департамент сельского хозяйства платил мне жалованье. Поэтому помощь такого крепкого парня, как Дик, в то лето была для меня истинным благословением.
Дик изучал искусствоведение в колледже Алабамского университета, а, поскольку мы с Ян закончили Обурнский университет, считавшийся его основным конкурентом, язвительные шутки на эту тему не прекращались. Помню, как однажды утром я вошел в комнату Тома, служившую Дику спальней, чтобы сообщить ему последние новости о его альма-матер.
— Дик! Проснись! — громко прошептал я.
— В чем дело?
— Только что передали по радио, вчера ночью на университет Алабамы обрушился торнадо.
— О, нет! Что сообщают о разрушениях? — спросил он, садясь в постели.
— Говорят, на восстановление потребуется два миллиона долларов! — объявил я и вышел из комнаты, зажимая руками рот и изо всех сил пытаясь сдержать хохот, чтобы не разбудить детей.
Я понимал, рано или поздно Дик отыграется, но пока что от души наслаждался произведенным эффектом.
Не могу забыть первый визит Дика в парикмахерскую Чэппела — он доставил мне истинное наслаждение. Сначала оба парикмахера, Чэппел и Миатт, приняли его за моего брата — оба мы были высокими, носили очки и комбинезоны с зелеными пятнами, оставленными коровьими экскрементами.
— Вы учитесь в колледже? — поинтересовался Миатт.
— Да, сэр, — ответил Дик.
— И за что собираетесь приняться?
— Сэр? — Дик явно не понимал, что имеет в виду Миатт.
— Он спрашивает, какой предмет у вас считается основным.
— Искусство. Я изучаю искусствоведение, — с гордостью сообщил Дик.
В комнате повисла тишина, которую нарушало лишь пощелкивание ножниц Чэппела и мурлыканье радиоприемника. Посетители, ожидавшие своей очереди на стрижку, отложили журналы и уставились на нас.
— Что он сказал? — переспросил туговатый на ухо Чэппел.
— Сказал, что изучает искусство, — проорал Миатт.
— Искусство? Как писать картины и все такое?
— Ну да. Больше всего мне нравятся модерн и современное искусство, а еще керамика, — пояснил Дик.
Все молчали. Безмолвствовала очередь, никто из присутствующих не проронил ни слова.
— Спросите его, где он учится, — предложил я, просто чтобы что-то сказать.
— И где же? — спросил Миатт.
— В университете штата Алабама, — с гордостью ответил Дик.
Я почувствовал приступ тошноты. Если что-нибудь и раздражает местных жителей, так это когда название их университета произносят с подобным придыханием.
— Ну да, я слышал, у них там первоклассный факультет искусства, — объявил один из посетителей, сидевший справа от меня. — Разве мы против современного искусства?
Остальные одобрительно закивали головами.
— Точно, он котируется наравне с самыми привилегированными колледжами, — заявил парень слева от меня, придвигаясь ближе, чтобы лучше рассмотреть новую «звезду» парикмахерской.
— Вы имеете в виду… — но никто не обратил на меня внимания.
Все глаза были устремлены на моего названного брата, а до остального им не было никакого дела.
— Когда закончите учебу, возвращайтесь к нам в городок, вы сможете устроить здесь студию. Что нам совершенно необходимо, так это побольше искусства, побольше культуры, — заявил Миатт, пристально глядя мне в глаза. — Бьюсь об заклад, мы сможем выделить ему местечко прямо здесь, у задней двери, правда ведь, Чэппел? Люди будут приходить к нам сделать прическу, а заодно и насладиться бархатной живописью Элвиса Пресли.