Айдол-ян - 3
Шрифт:
— Ты разве не хочешь поговорить с мамой?
— У меня завтра будет достаточно разговоров, чтобы язык отвалился. Мама рядом. Всё хорошо. На текущий момент этого достаточно.
— СунОк, ну ладно, не шуми, — машет на онни рукой мама. — Видишь, ЮнМи устала. Давайте посмотрим дораму. Где пульт? Куда я его дела?
Мама начинает озираться в поисках пульта от телевизора.
— Что у тебя будут завтра за разговоры? — любопытствует СунОк, обращаясь ко мне.
— Та тысяча всяких будет, — обещаю я. — И по деньгам, и по
— По каким долгам? — сразу настораживается онни.
— По творческим, — объясняю я. — Присяга скоро. Военные просили им что-то музыкально-героическое написать, а у меня ни одной мысли в голове нет…
СунОк задумывается.
— Вот, нашла, — довольным тоном произносит мама, показывая пульт. — Давайте, устраивайтесь поудобнее. Я начала смотреть новую дораму — «Чосонский лучник». Там играет красавчик Нам СуХи. СунОк, тебе понравится.
Я перемещаюсь из положения «сидя» в положение «лёжа» на то место где я обычно валяюсь по выходным, Мульча с готовностью вскакивает мне на живот, а мама, нажав на пульте кнопку, включает телевизор.
«… аэропорту Инчхона.» — раздаётся неожиданно громкий голос диктора. — «Брошенный кем-то из толпы банан угодил ей прямо в лицо.»
Называется, посмотрел дораму… Чёрт бы их всех побрал!
— Это что такое? — ошарашенно спрашивает мама, смотря на экран телевизора на котором показывают, как по моей физиономии брызгами разлетается гнилой банан. — Кто это сделал?
— Соотечественники, — со вздохом говорю я.
— Какие ещё — «соотечественники»? — поворачиваясь ко мне, удивлённо спрашивает мама.
— С которыми я живу в одной стране, — пожав плечами, поясняю я и прошу. — Ладно, мам, оставь. Давай посмотрим твою дораму.
— Что значит — оставь? — уже возмущённо восклицает мама. — Нужно в полицию обратиться. Это хулиганство!
«… представитель полиции заявил, что полиция займётся расследованием инцидента…» — как будто подгадав момент, сообщает ей диктор.
— Вот, видишь. — говорю я маме. — Полиция уже занимается. Они обязательно никого не найдут. Давай дораму смотреть.
— Что значит — «никого не найдут»? — не понимает меня СунОк.
— Тех, кто в глаза мне лазером светил, не нашли. Тех, кто на тебя с мамой напал — не нашли. Кто нам кафе разрисовал — не нашли, — напоминаю я и поясню. — Не вижу причин, по которым полиция вдруг изменила бы своей традиции и кого-то взяла и нашла. Забей. Давай смотреть дораму.
— Что значит — «забей»?! — продолжает не понимать моего пофигизма онни. — Надо жаловаться! На бездействие полиции!
Я ничего не успеваю ей на это ответить, так как в этот момент раздаётся звонок во входную дверь. Это ещё кого принесло на ночь глядя?
— Это кто? — удивлённо посмотрев на маму, а потом на меня спрашивает СунОк.
— Санта-Клаус? — предполагаю
— Я посмотрю. — говорит онни, поднимаясь на ноги.
— Подожди дочка, — останавливает её мама, тоже вставая. — Не ходи одна. Пойдём вместе.
Смотрю с пола, как мама и СунОк уходят открывать дверь. Надо бы тоже встать, пойти вместе с ними, но чё-та так лееееннь… Кого бы послать вместо себя? О!
— Мульча, — говорю я кошатине, разлёгшейся у меня на пузе. — Сходи там с ними, на усиление. Проконтролируй.
Но кошатина, даже глаза не открыла на предложение, только ухом дёрнула.
— Как не хорошо, — взялся я стыдить животину, — кормишь тебя, поишь. А ты даже не хочешь сходить помочь дом от врагов отбить. Несознательное ты животное. Ненадёжное. Нет в тебе этой… уверенности в завтрашнем дне!
В комнату заваливают мама и онни, таща с собой здоровенную корзину розовых роз. В воздухе резко начинает пахнуть цветочным магазином — зеленью и влагой.
— Это тебе, — говорит онни, ставя вместе с мамой корзину на пол недалеко от меня. — Доставка. Ещё и письмо есть.
Не спеша вставать и закинув голову назад, вверх ногами разглядываю притащенное. Где-то я уже видел растения похожего цветового окраса…
— Онни, кинь в меня письмом, — прошу я.
— Может, ты сама встанешь и возьмёшь? — в ответ предлагает она.
— Не тот случай для такого сильного напряжения организма. — отказываюсь я от движений.
— Корзина роз — не повод встать с пола?
— Они завтра все всё равно завянут, — говорю я. — Чё суетиться? Вот если бы мне могильную плиту бы прислали, тогда да, был бы повод встать.
— ЮнМи, что ты говоришь! — всплеснув руками, начинает ругать меня мама. — Какую ещё могильную плиту?
— Мою, — говорю я. — Тогда бы точно был повод встать, почитать. Интересно ведь, что мне там соотечественники в последний путь написали?
— Как щас дам! — обещает мне онни, показывая кулак. — Когда ты язык научишься уже держать за зубами?! Все проблемы у тебя от этого! Не буду я в тебя ничем кидать! Вставай и читай сама!
— Ну, он-ннни… — начинаю я ныть, желая вызвать жалость к своей персоне. — Ну, пожалуйста-а… Ты же добрая. Я тут только пригрелась, так удобно. Встанешь, место остынет. Ну, кинь…
— Хватить мной манипулировать! — неуступчиво отвечает онни. — Не буду я в тебя кидать. Вставай и читай сама!
— Тогда, может, ты мне прочтёшь? — предлагаю я другой вариант развития событий. — Тебе же тоже интересно, что там написано?
СунОк поджав губы, смотрит на меня.
— И читать я тебе не буду. — помедлив, снова отказывает мне она.
— Ну и ладно… — не расстраиваюсь я. — Пусть тогда валяется. Встану, прочту. Может, завтра. Да, Мульча?
— Тебе что, совсем не интересно, кто тебе написал? — помолчав секунд пять спрашивает онни.