Айсберг
Шрифт:
Тишину нарушил старик по имени Сэм.
— Захватив одну страну, Джеймс, как ты намерен захватить остальные? Даже у твоих партнеров, как ты их называешь, не хватит капиталов, чтобы захапать целый континент.
— Верно, Сэм, даже наши объединенные ресурсы этого не позволят. Но мы можем превратить, например, Боливию в организованное, процветающее общество. Только представь: без коррумпированной администрации, с ограниченной, чисто символической армией, все сельское хозяйство и вся промышленность можно нацелить на улучшение жизни народа, потребителей. — Келли говорил все более нервно. — Опять деловой
— Бедные и голодные, затаив дыхание, ждут возможности оказаться в раю, — презрительно сказал француз. — Так, по-вашему?
— Вам кажется, что вы преувеличиваете, — равнодушно сказал Келли, — но на самом деле вы ближе к правде, чем сами считаете.
— Теория домино, порожденная благородными помыслами, — добавил Питт.
Келли кивнул.
— Именно благородными помыслами. А почему бы и нет? Западная цивилизация представляет собой историю постоянных перемен, вызванных благородными помыслами. Мы, бизнесмены, имеющие самое большое за последние двести лет влияние, получили возможность определить, произойдет ли новое замечательное возрождение или цивилизация так и останется лежать в мусорной яме и навсегда перестанет дышать. Тут я должен признаться, что я довольно отсталый человек. Я отверг множество доктрин, предложенных лучшими академическими умами. Я считаю, что организация всегда лучше хаоса. При достижении цели я предпочитаю прибыль потерям, строгие меры — мягкому убеждению. И абсолютно уверен, что правила бизнеса ценнее любых идеологий.
— В вашем великом замысле есть изъян, — заметил Питт, наливая себе новую порцию бренди. — Случайная погрешность может уничтожить всю работу.
Келли задумчиво посмотрел на Питта.
— Ваш мозг против самой передовой компьютерной техники? Оставьте, майор. Мы месяцами просчитывали любые возможности, любые отклонения и ошибки. Вы просто паясничаете.
— Неужели? — Питт, как воду, проглотил бренди и сказал Келли: — А что же Рондхейм и мисс Файри? Объясните. Они не соответствуют требованиям к руководителям «Хермит лимитед». Рондхейм на двадцать лет моложе, мисс Файри… ну, она вообще сильно отстает.
— Брат мисс Файри Кристиан, как и я, был идеалистом, он тоже стремился вырвать человечество из трясины бедности и несчастий. Его щедрые действия в Африке и в других местах, где он вел дела, позволили нам сделать для него исключение. В отличие от большинства твердолобых бизнесменов, он использовал свое богатство на общее благо. Когда он трагически погиб, мы, совет директоров «Хермит лимитед», — он поклонился сидящим рядом с ним мужчинам, — проголосовали за то, чтобы принять на его место мисс Файри.
— А Рондхейм?
— Счастливая случайность, на которую мы надеялись, но не рассчитывали. Дело не только в том, что его консервные заводы давали доступ к развитию рыбообрабатывающей промышленности всей Южной Америки, — маятник в пользу Рондхейма качнули его способности и огромные связи.
— Руководитель вашего отдела устранения? — мрачно сказал Питт. — Глава вашей частной секты исмаилитов?
Окружавшие Келли люди переглянулись и посмотрели
— Это ваше предположение? — спокойно спросил Келли.
— Вряд ли, — ответил Питт. — После трех покушений на твою жизнь начинаешь разбираться в таких вещах.
— Корабль на подводных крыльях! — свирепо рявкнул Рондхейм. — Вы знаете, что с ним случилось?
Питт сел и пригубил бренди. Если придется умереть, по крайней мере он до конца останется на сцене.
— Вы чрезвычайно неряшливо сработали, дорогой Оскар, или я должен сказать: покойный капитан вашего корабля? Видели бы вы его лицо в тот момент, когда на его корабле загорелся коктейль Молотова.
— Проклятый извращенец! — Голос Рондхейма дрожал от ярости. — Лживый педик!
— Брань на вороту не виснет, милый Оскар, — небрежно ответил Питт. — Думайте, что хотите. Одно несомненно. Из-за своей небрежности вы больше никогда не увидите ни корабль, ни его экипаж.
— Понимаете, что он делает? — Рондхейм шагнул в сторону Питта. — Он пытается настроить нас друг против друга.
— Довольно! — Глаза Келли были холодны, голос звучал властно. — Пожалуйста, продолжайте, майор.
— Вы очень любезны. — Питт допил бренди и налил еще. Какого черта, подумал он, можно притупить предстоящую боль. — Бедный Оскар провалил и вторую попытку. Не стану углубляться в печальные подробности, но двое его тупоумных убийц сейчас болтают по душам с сотрудниками Национального разведывательного агентства.
— Дьявольщина! — Келли повернулся к Рондхейму. — Это правда?
— Мои люди никогда не болтают. — Рондхейм свирепо посмотрел на Питта. — Им известно, что произойдет с их родней, если они начнут болтать. К тому же они ничего не знают.
— Будем надеяться, что вы правы, — тяжело сказал Келли. Он подошел к Питту и остановился, глядя на него. Его взгляд ничего не выражал, но это было тревожнее, чем любое проявление враждебности. — Игра зашла достаточно далеко, майор.
— Жаль. Я только начал разогреваться, дошел до самого интересного.
— В этом нет необходимости.
— Как не было ее и в том, чтобы убивать доктора Ханневелла, — сказал Питт. Голос его звучал неестественно спокойно. — Ужасная, ужасная ошибка, печальное недоразумение. Еще более печальное, если вспомнить, что добрый доктор был одной из самых важных фигур в «Хермит лимитед».
ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ
Питт позволил собравшимся целых десять секунд усваивать его слова; сам он невозмутимо сидел в кресле, держа в одной руке сигарету, в другой стакан с бренди — воплощение расслабленности и скуки. Другое дело Рондхейм и остальные члены «Хермит лимитед». На их лицах было такое выражение, словно каждый вернулся домой и застал свою жену в постели с другим. Глаза Келли расширились, он словно перестал дышать. Но постепенно взял себя в руки и превратился в спокойного дельца, который молчит, пока не подберет нужные слова.