Айсберг
Шрифт:
— Вы работаете не с любителями, майор. Все эти люди профессионалы. Некоторые в костюмах, как вы, другие гуляют рука об руку, как влюбленные на каникулах, третьи притворяются семьями, развлекающимися на аттракционах, четвертые временно стали служителями парка. У нас даже на крышах зданий стоят люди с телескопами и биноклями. — В тихом голосе Киппманна звучала абсолютная уверенность. — Убийц найдут и остановят раньше, чем они сделают свою грязную работу. Шансы Келли достигнуть цели ничтожны.
— Скажите это Оскару Рондхейму, — ответил Питт. — В ваших планах есть
В комнате наступила тишина. Киппманн потер лицо ладонями, потом медленно покачал головой, словно собирался сделать что-то такое, что ему очень не нравилось. Взял свой непременный дипломат и протянул Питту папку, обозначенную 078-34.
— Конечно, я не встречался с ним лично, но незнакомцем его не назову. — И Киппманн прочел по листку из папки: — Оскар Рондхейм, он же Макс Роланд, он же Хьюго фон Клаузен, он же Четфорд Маразан, подлинное имя Карзо Бутера, родился в Бруклине, в Нью-Йорке, 15 июля 1940 года. Я могу часами читать о его арестах и отсидках. Он пользовался большим влиянием в прибрежных районах Нью-Йорка. Организовал профсоюз рыбаков. Вытеснен синдикатом и исчез из виду. Последние несколько лет мы пристально следили за мистером Рондхеймом и его альбатросными предприятиями. Наконец сложили два и два и вышли к Карзо Бутере.
На лице Питта появилась хитрая улыбка.
— Вы доказали, что знаете его. Интересно было бы посмотреть, что в таком же досье говорится обо мне.
— Оно у меня с собой, — с такой же улыбкой ответил Киппманн. — Хотите взглянуть?
— Нет, спасибо. Там нет ничего такого, чего я уже не знал бы, — решительно ответил Питт. — А вот посмотреть, что у вас есть на Кирсти Файри, я бы хотел.
Лицо Киппманна утратило всякое выражение; он смотрел так, словно получил пулю.
— Я надеялся, что до нее не дойдет.
— Значит, ее досье у вас тоже есть.
Это был не вопрос, а утверждение.
— Да, — коротко ответил Киппманн.
Он видел, выхода у него нет, ни одного довода против он привести не мог. Киппманн тревожно вздохнул и протянул Питту папку с номером 883-57.
Питт протянул руку и взял папку. Минут десять он изучал ее содержимое, очень медленно перелистывая, почти неохотно переходя от рапортов к снимкам, от отчетов к письмам. Наконец, как во сне, он закрыл папку и вернул ее Киппманну.
— Не могу поверить. Это нелепо. Ни за что не поверю.
— Боюсь, то, что вы прочли, правда. Все правда.
Киппманн говорил тихим, ровным голосом.
Питт провел ладонью по глазам.
— Да я бы и за тысячу лет…
Он осекся.
— Нас это тоже выбило из колеи. Первый намек мы получили, когда ничего не смогли выяснить о ней на Новой Гвинее.
— Это я знаю. То, что она об этом лжет, я и сам понял.
— Вы догадались? Но как?
— Когда мы вместе обедали в Рейкьявике, я рассказал о рецепте приготовления акульего мяса; его нужно завернуть в водоросль, которая называется «ехидна». Мисс Файри проглотила это, не поморщившись. Весьма необычно для человека, который несколько лет был
— Откуда мне знать? — пожал плечами Киппманн. — Понятия не имею, что такое ехидна.
— Ехидна, — сказал Питт, — это яйцекладущий чешуйчатый муравьед. Млекопитающее, довольно распространенное в Новой Гвинее.
— Все равно не могу ее упрекать в том, что она этого не знала.
— А как бы вы реагировали, если бы я сказал, что в Нью-Йорке на барбекю мясо готовят в иглах дикобраза?
— Ну, тут бы я кое-что сказал.
— Вот именно.
Киппманн восхищенно посмотрел на Питта.
— Но что прежде всего вас насторожило? Вы бы не стали ничего выяснять без толчка, без смутного подозрения.
— Ее загар, — ответил Питт. — Слишком легкий — не глубокий, какой остается после месяцев и годов, проведенных под тропическим солнцем в джунглях.
— Сэр, вы очень наблюдательны, — задумчиво сказал Киппманн. — Но… но зачем копаться в прошлом того, кого едва знаете?
— Отчасти потому же, почему я стою здесь в нелепой волчьей шкуре, — мрачно ответил Питт. — Я добровольно присоединился к вашей небольшой охоте на людей по двум причинам. Во-первых, мне нужно поквитаться с Рондхеймом и Келли — не больше не меньше. Во-вторых, я директор отдела особых проектов НПМА, и в этом качестве мой первейший долг — добыть сведения о подводном зонде Файри. Поэтому я и связался с Кирсти: она знает, где спрятаны чертежи зонда. Узнать то, чего я не знал раньше, — это давало мне возможность надавить на нее.
Киппманн кивнул.
— Теперь понимаю. — Он сел за стол и принялся играть разрезальным ножом. — Келли и его группа будут задержаны. Достаточным основанием послужат ваши и адмирала Сандекера показания.
Питт выпалил:
— Если хотите, чтобы я сотрудничал с вами как свидетель, обещайте оставить меня на несколько минут наедине с Рондхеймом… И полную опеку над Кирсти Файри.
— Невозможно!
— Что для вас значит физическое состояние Рондхейма?
— Если я отвернусь и позволю вам пнуть Рондхейма в зубы, я не смогу отдать вам Кирсти Файри.
— Сможете, — уверенно сказал Питт. — Главным образом потому, что у вас ничего против нее нет. В лучшем случае удастся обвинить ее в соучастии. Но это может породить напряженность в наших отношениях с Исландией… и вряд ли тогда наш государственный департамент запрыгает от радости.
— Вы зря стараетесь, — нетерпеливо произнес Киппманн. — Как и всех остальных, ее обвинят в убийстве.
— Вы не обвинитель, вы можете только задерживать и арестовывать.
Киппманн покачал головой.
— Вы не понимаете…
Он замолчал, потому что дверь широко растворилась. На пороге стоял Лазард, лицо его было пепельно-серым.
Киппманн с любопытством посмотрел на него.
— Дэн, в чем дело?
Лазард вытер лоб и упал на свободный стул.
— Де Круа и Кастиль неожиданно изменили план своей экскурсии. Они оторвались от сопровождающих и исчезли где-то в парке. Один бог знает, что может произойти, пока мы их найдем.