Айтиот
Шрифт:
Январь — апрель 2021 года
Новую работу Оля нашла быстро. Свои проводы она превратила в небольшой праздник с домашними салатами и тортами. Для каждого у нее нашлись теплые слова, и ей тоже сказали много хорошего — похоже, искренне, теперь-то уже не было никакого смысла подлизываться. Один из тортов Оля испекла специально для уборщиц и попросила им передать — они приходили в офис в шесть утра, я и имен-то их не знал. Это был редкий случай, когда многие задержались в офисе допоздна по своей воле, просто чтобы пообщаться и попрощаться с Олей. Все понимали, что без нее таких посиделок больше не будет.
После Олиного ухода мелкие и крупные неприятности посыпались на нас, как мусор из порвавшегося пакета. Вскоре после новогодних каникул случился скандал с начальником отдела тестирования. Ну как, скандал… Если кто вообразил мексиканские страсти с битьем морд, то у нас это происходит по-другому. Между разработкой и тестированием давно тлела вялотекущая война; Протасов упорно называл тестировщиков тестерами, хоть и знал прекрасно, что это для них как железом по стеклу. Тестировщики, как и все, терпели; но всякому терпению есть предел.
Для перехода войны в горячую фазу хватило капли сарказма. На очередном совещании Протасов выдал очередную тираду насчет работы тестеров: надежнее, мол, к гадалке сходить, чем на ваши тесты полагаться. Старший тестировщик спокойно ответил, что шутка юмора не особо смешная. Тогда Протасов быстро перевел беседу в деловое русло, но через пару недель выяснилось, что очередной релиз не вышел в срок из-за косяков при тестировании. Я выслушал объяснения обеих сторон и так и не понял, кто тут кого подставил; по счастью, заниматься расследованием мне не пришлось, старший тестировщик уволился сам, не дожидаясь ласковых уговоров Каннибаловны. Специалистом он был приличным, да и человеком надежным, мы с ним пуд соли съели… Еще немного — и в «Нативе» не останется совсем никого, в ком я уверен.
Потом началась долгожданная вакцинация от ковида, но мне она принесла только проблемы. Сам я привился сразу, и все прошло легко; температура чуть подскочила вечером, а на другой день был как огурчик. Но «Натив» почему-то вошел в список организаций, в которых, по мнению мэрии, должно быть вакцинировано не менее 80 процентов сотрудников, вынь да положь. Не знаю, как так вышло — возможно, мы прошли по категории «цирк». Вдобавок в список включили внештатников, которые вообще у нас в офисе не появлялись, договоры им высылали по почте. Вообще-то здоровье сотрудников — их дело, влезать в медицинские вопросы и неэтично, и, на самом-то деле, незаконно; но пандемия оказалась выше закона. У тех, кто не мог прививаться по состоянию здоровья, пришлось требовать справки с диагнозом; тех, кто просто не хотел — уламывать всячески, а то и грозить увольнением, что ни в какие ворота не лезло, в кадрах мы нуждались постоянно. Я предпочел бы не знать, сколько моих умных интеллигентных сотрудников оказались антиваксерами.
Вишенкой на торте оказался нанятый головным офисом дорогущий консалтинг. Его задачей было грейдирование — установление справедливых, с точки зрения каких-то там алгоритмов, зарплат. Я знал, сколько услуги этой фирмы стоят — за месяц работы они брали цену приличной квартиры в доме бизнес-класса. На фоне постоянного торга за премии это выглядело сущим издевательством. Консультанты несколько месяцев надоедали нам, копались в бумагах, проводили бесконечные интервью и у всех уже сидели в печенках.
И хотя я прекрасно понимал, что наши с Олей отношения себя исчерпали, без нее моя жизнь опустела. От мысли, что надо бы с кем-то познакомиться, хотя бы для секса, накатывала тоска; быстрый передерг перед сном — вот и вся моя телесная жизнь. В спортзал я как в начале карантина прекратил ходить, так и не собрался продолжить. Вдобавок ковид вроде как перестал быть смертельной угрозой, и у меня исчез последний повод избегать семейных ужинов. Мама все настойчивее стремилась собрать семью за одним столом, и при мысли, что придется весь вечер терпеть Игоря, я чувствовал себя больным на весь организм.
Долг Дахау был погашен едва наполовину.
Впрочем, работа заменяла мне и семью, и секс, и спорт, да и жизнь в целом. Если раньше я еще пытался соблюдать баланс между работой и отдыхом, то теперь плюнул и отдался потоку. Делегировать было сложно, да и некому уже, считай, потому я все делал сам; проще стало самому выполнить задачу, чем кому-то ее поручить. Я читал когда-то книжки по продуктивности — толковые, написанные для айтишников — и понимал, что чем больше загоняюсь по работе, тем менее эффективным становлюсь; но мне стало все равно.
Я не брал отпуск уже два года, и любого сотрудника в такой ситуации выгнал бы отдыхать принудительно; но некому было выгнать меня. Прежде чем уйти в отпуск, руководителю нужно привести дела в порядок, чтобы сотрудники справились без него. На это не было сил.
Это, однако, не означало, что я полюбил свою работу или стал получать от нее удовольствие; всякий наркоман ненавидит свой наркотик, просто жизнь без него ранит еще сильнее.
Оля пару раз звонила, и я вежливо выслушивал, что на новой работе ей сложно, но интересно; на расспросы про «Натив» отвечал односложно. Наверно, если бы я предложил встретиться, чтобы потрахаться, она бы согласилась; но это означало заново пережить разрыв. Пожалуй, настолько уж трахаться я не хотел; да я и вообще больше ничего особо не хотел.
Умом я прекрасно осознавал, что этот режим не идет на пользу ни мне, ни работе; но собирался что-нибудь с этим сделать как-нибудь потом, а чтобы отвлечься от этих мыслей, у меня всегда были рабочие вопросы, которые требовалось решить прямо сейчас.
Так прошли март и половина апреля. О своем тридцать седьмом дне рождения я и не вспомнил, пока меня не поздравила Вера. Сугробы под окнами почернели и съежились, запахло оттаивающим мусором, серый лед на реке сошел. Наступила грязная московская весна. Два года назад в это время я планировал с Вадимом поездку в Рим. Год назад часами разговаривал с Олей — сперва по телефону, а потом мы нарушили и карантинные, и все прочие правила. Весну 2021 года я встречал в одиночестве. Подумывал иногда вызвать проститутку — теперь-то я мог позволить себе кого-нибудь получше нелегалки Айгуль. Но даже на это энергии не было.
Несколько лет назад меня занесло в стрип-клуб, и тогда я поразился ценам на карты лояльности. Чтобы получить платиновую карту, надо было оставить тут не один миллион. Такие бешеные деньги тратились на приватные танцы — это даже не секс, к девушкам нельзя прикасаться. Тогда я не поверил — неужто кто-то пользуется такой услугой месяцами, годами? Теперь понял: вокруг клиента вьются красивые женщины, всячески изображая страсть, а самому ему ничего не надо делать. На определенном этапе жизни ничего другого и не хочется. До такого я не докатился, но ничего особо дикого в таком способе спускать деньги уже не видел.