Айтиот
Шрифт:
В тот вечер четверга я не мог заснуть и решил просмотреть еще раз нашу новую презентацию для клиентов — да, реклама тоже нуждается в рекламе. Презентация мне не нравилась, я листал слайды часа полтора, но что конкретно нужно исправить, сформулировать не мог. Даже для нас это было слишком уж фальшиво; но я не стал все же тем начальником, который раздает указания вроде «сделайте искреннее, живее, лучше». Решил уже, что утро вечера мудренее и надо бы поспать. С тоской оглядел залежи невнятного хлама в углах — в основном коробки от вещей, купленных со скуки через интернет в карантине, и сами эти вещи — когда они прибывали, я уже забывал, почему хотел их. Квартиру я запустил, питался в офисе чем придется, а дома меня хватало только на стирку нужной для работы одежды. Однажды даже отключили электричество — я попросту забывал за него платить. Надо бы снова пригласить горничную, но сперва придется разобрать залежи…
Я уже почти уговорил себя лечь спать, когда пришло оповещение о новом письме. Машинально я его открыл — очередная кляуза от Смирнова. Внештатникам было не по чину писать мне, но этот жук давно уже раздобыл где-то адрес моей почты. Почему я только до сих пор не внес его в черный список… Сколько раз уже предлагал ему уйти, если настолько все у нас не нравится; но никуда он не уходил. И сами мы его не гнали, все-таки работал мужик добросовестно, а текучка среди внештатников и так зашкаливала
Раньше, писал Смирнов, условия были приемлемые. Оплата, конечно, низкая, но задания понятные, сроки разумные. И он свою часть договора выполнял, работу сдавал вовремя, ошибок практически не допускал. Почему мы все время в одностороннем порядке меняем условия? Тарифы стали такие, что не прожить, а у него дети и кредиты! Он работает все больше, а получает все меньше! Супервайзерша две недели не выдавала ему заданий, хотя он каждый день ей писал, а потом поставила такие сроки, что он работал по тринадцать часов в сутки и все равно не успел, его оштрафовали за медлительность! В другой раз он выполнил все точно по инструкции, но супервайзерша объяснила, что инструкцию следовало понимать не так, и заставила все переделывать бесплатно, а это не его вина, там невнятно было написано, и на его письма с вопросами никто не отвечает, вот цитаты из переписки… Мы не имеем права так с ним обращаться, это несправедливо… несправедливо… несправедливо…
Не знаю, зачем я это читал; видимо, из подленького желания убедиться, что кому-то приходится паршивее, чем мне. Почему Смирнов не уходит от нас, я понимал: в других местах условия для разметчиков все еще были намного хуже. Но ныл он именно потому, что раньше они у нас были лучше! Ну да, я из кожи вон лез, чтобы им прилично платили. Выходит, прав Дазуров, такую вот я получаю благодарность?!
Я нажал кнопку «ответить» и принялся строчить:
Уважаемый господин Смирнов!
Я прочитал ваше письмо. Много ваших писем с нытьем и жалобами я прочитал. И, знаете, наконец-то вы меня достали. Я распорядился, чтобы ваш договор расторгли. Знаете вы это или нет, но мы можем сделать это в любой момент. Потому что никаких прав у вас нет, и не было никогда, что бы вы себе ни навыдумывали.
Потому что права, господин Смирнов, бывают у тех, кто умеет вписаться в рынок труда. Кто постоянно растет в профессии и работает головой, а не выполняет простые задания за приличную оплату. Да, у нас низкие тарифы и мы меняем инструкции задним числом. Просто потому что можем. Потому что на ваше место стоит очередь таких же неудачников, согласных ломаться за копейки. А вы ведь даже не в провинции живете, Смирнов. Могли бы найти в своих Мытищах или там Люберцах приличную работу с перспективой, или ездить в Москву. Да, тяжело толкаться в транспорте в час пик, но тысячи людей это делают — и в итоге чего-то в жизни добиваются. Впрочем, вам уже поздно. Кому вы нужны под сорокет с просранной трудовой биографией. Годы, когда люди строят карьеры и зарабатывают репутацию, вы предпочли провести в разметке. Идите теперь кассиром в «Шестерочку», там узнаете, что такое по-настоящему плохие условия. Ни на что больше вы не годитесь.
Подпись у меня была настроена в шаблоне и появилась автоматически. С уважением, Олег Батыев, должность и логотип «Натива».
Я ведь и тогда знал — не стоило отправлять это письмо. Но столько всего накипело, а тут такой повод сорваться на ком-то заведомо безответном… Ткнул кнопку «отправить», добрел до кровати, разделся и мгновенно уснул.
— Господин Батыев?
— Я, — ответ выскочил машинально.
Обратился ко мне сутулый неопрятный мужчина в выцветшем пуховике, для которого было уже слишком тепло. Наверно, какой-то отвергнутый кадрами соискатель пробует добиться работы не мытьем, так катаньем. Решил, что отловить босса у входа в бизнес-центр — хорошая идея. Сейчас станет совать свое резюме…
Мужчина смотрел на меня исподлобья и молчал.
— Вы по какому вопросу? Я спешу.
— Да вот, хочу привет вам передать, — выдавил мужчина.
— Что?
— Привет, — мужчина кривовато усмехнулся. Как-то странно он держит потертую спортивную сумку…. — От неудачника, просравшего свою трудовую биографию.
Черт! Смирнов. Письмо! Знал же — не надо было его отправлять… Что-то не нравится мне, как неудачник сумку держит.
— Понимаю, вы расстроены, — быстро сказал я. — Пройдемте в офис, обсудим…
Войти бы в двери, там пост охраны…
— Нечего мне с тобой, гнида, обсуждать.
Смирнов выхватил из портфеля кухонный нож и резко вогнал его мне в живот. Я качнулся и рефлекторно схватил его за грудки. Целую секунду мы смотрели друг другу в глаза, потом он вырвался, отбросил нож и кинулся бежать. Лишившись опоры, я сполз на грязный пол, мощеный плиткой под мрамор.
Глупо, но первая мысль была про кашемировое пальто — лучшее мое пальто, всего второй год ношу, и только из химчистки. Потом пришла глухая боль, я застонал сквозь зубы. Перед глазами все поплыло. Вокруг началась суета, все забегали. Кто-то склонился ко мне, кто-то, наоборот, отскочил прочь. Завизжала женщина. Окровавленный нож так и валялся на решетке, о которую офисный планктон чистил обувь перед входом в здание. Это был обычный шеф-нож из дешевого набора, не какой-нибудь красивый роковой кинжал даже. Как глупо, меня убили обычным кухонным ножом…
Спустя мучительно долгую минуту прибежал толстый охранник и зачем-то принялся расстегивать на мне окровавленное пальто. Он что-то задел, боль резко усилилась, и я чуть не заорал, но вместо этого лишь обматерил его сквозь зубы.
— Скорая уже едет, — бормотал охранник, — и в полицию позвонили. Держись, паря, едут уже…
Прибежал второй охранник с аптечкой, оба судорожно принялись копаться в ней. Я понадеялся, что первую помощь все же станут оказывать не они. Крови было много, но фонтаном она не била, значит, есть шанс продержаться до приезда врачей.
Скорая приехала быстро, но фельдшеры ползали как сонные мухи. Они перевязали рану, потом долго мерили мне давление и поставили какой-то укол. Только после этого выгрузили свою каталку и стали неспешно меня на нее поднимать… бумаги какие-то заполняли еще. Я сжимал зубы, силясь не орать от боли. Любопытные не расходились, даром что начался рабочий день. Среди них были и мои сотрудники. Я хотел попросить их уйти, но голоса не было. Стыдно, что они видят меня вот так, у меня, наверно, все кишки наружу…