Айвазовский
Шрифт:
Картину устроили в Античном зале, предусмотрительно отделив от зрителей решеткой. Впечатление, произведенное «Помпеей» на юного художника, было ошеломляющим, в какой-то момент Ованесу пришлось отступить к лестнице, словно спасаясь от настигающего его ужаса.
Везувий зев открыл — дым хлынул клубом — пламя Широко развилось, как боевое знамя, Земля волнуется — с шатнувшихся колонн Кумиры падают!.. Народ, гонимый страхом Под каменным дождем, под воспаленным прахом Толпами, стар и млад, бежит из града вон…— опишет картину A.C. Пушкин.
На следующий день Айвазовский снова стоял перед «Помпеей», теперь уже изучая ее детально. Есть произведения, в которые хочется уйти как в манящий тебя мир, Ованесу нравилась картина, она поражала, покоряла, против воли втягивала в себя. Но оказаться там? Среди стонов и криков о помощи? А вот Брюллов не просто
Несколько раз Ованес приходил к картине и стоял то в одном, то в другом углу, то приблизившись к ней, то отходя в самый конец зала. Вот казалось бы, он запомнил ее во всех мыслимых и немыслимых деталях, и тут она открывала перед молодым художником новые, прежде незамечанные темы, подробности, сюжеты. Однажды вечером, перед закрытием выставки, Ованес сделался свидетелем странного зрелища, несколько старших учеников несли кресло, в котором сидел худой, бледный, безудержно кашляющий подросток, в котором Айвазовский не сразу признал Ваню Брюлло — младшего брата Великого Карла, из-за своей болезни вынужденного почти постоянно пребывать в лазарете Академии. Об успехах Вани ходили легенды, в частности, считалось, что дай ему бог больше телесной мощи, он мог бы затмить старших братьев. Мальчик умирал, медленно уходил из жизни, так и не посягнув на лавры Федора, Александра и Карла. Ованес так и не успел познакомиться с Ваней, сказать ему что-то ободряющее, утешить. Хотя какие тут могут быть утешения? Ваня знал, что умирает. Знал и не противился судьбе.
Кто-то дотронулся до плеча Айвазовского, и тот понял, что его просят покинуть зал. Картина была полностью отдана умирающему мальчику, который должен был запомнить ее в мельчайших подробностей с тем, чтобы унести с собой в лучший мир. Возможно, в лучшем мире тоже иногда не хватает красоты, спасающей миры.
«Не нужно другого Брюллова», — тихо прошептал Ваня, Ованеса потянули вон из зала, кто-то упорно толкал его в спину. Уйти немедленно, бежать. Но ноги отчего-то не слушались, Гайвазовский был поглощен ощущением блаженства, исходящим от младшего Брюллова. От подростка, который уже никогда не станет мужчиной, не полюбит, не создаст ни единой картины. И этот умирающий мальчик мог быть счастливым, греясь в лучах картины своего брата и не измысливая личной грядущей славы.
Уже в дверях Ованес с удивлением для себя понял, что за все время, что маленький Брюлло рассматривал «Помпею», он так ни разу и не кашлянул, не поменял позы, отчего казалось, что тот умер.
Все ждали Карла в Петербурге, но тот поехал в Болонию, где, по слухам, собирался остаться навсегда, — горе для мечтавших получить хотя бы несколько уроков у мастера учащихся Академии. Но едва друзья Брюллова в России как-то свыклись с его решением, журнал «Библиотека для чтения» опроверг слух, сообщив между прочим, что «по возвращении г. Брюллов думает начать огромную картину «Падение Пскова». И будто бы сам он об этом поведал журналисту из Петербурга. Только возрадовались, поднимая бокалы за будущего академика и профессора, новая весть — почетный вольный общник Владимир Петрович Давыдов [46] решил позабавиться путешествием по Греции, Турции, Малой Азии с посещением святых мест, и не придумал ничего более своевременного, как соблазнить поехать с собой Брюллова. Как будто бы Давыдов не сотрудник Академии художеств, не служит при русском посольстве в Риме и не знает, что Карла Павловича заждались уже в Петербурге!
46
Орлов-Давыдов Владимир Петрович (1809–1882) — писатель, камергер, тайный советник, почетный член Академии наук. Сын П. Л. Давыдова и графини Н. В. Орловой. С 20 марта 1856 года ему было высочайше разрешено принять фамилию и титул деда по матери графа В. Г. Орлова и именоваться графом В. П. Орловым-Давыдовым.
Впрочем, действительно не знает, потому как приказ К. Брюллову явиться в Петербург для исправления профессорской должности в Академии не застанет художника в Риме, и приказ затем отправляется за ним из города в город, из страны в страну, чтобы догнать Брюллова только в Константинополе, где он безмятежно проводит время в компании своего давнего приятеля и ученика Г. Г. Гагарина. [47]
Что же — приказ есть приказ, и 17 декабря 1835 года пароход «Император Николай» действительно причалит у южных берегов Российской империи, а именно в Одессе, где К. Брюллов снова задержится.
47
Гагарин Григорий Григорьевич (29.4(11.5). 1810 года, Петербург — 30.1.1893 года, Шательро, Франция) — русский живописец и рисовальщик, исследователь искусства. Брал уроки у К. П. Брюллова. Вице-президент Петербургской АХ (1859–1872).
Глава 6
Те картины, в которых главная сила — свет солнца… надо считать
Отдохнув в усадьбе Томилова, с новыми силами Айвазовский приступил к очередному учебному году. По заданию Академии следовало написать картину на библейский или евангельский сюжет. Ованес выбрал «Предательство Иуды» [48] — лунная ночь, богатый южный пейзаж, напряженная, динамичная сцена. Только находящиеся рядом с Айвазовским академисты могли видеть, как он работал над рисунком, для остальных «Предательство Иуды» оказалось полной неожиданностью. Поговаривали даже, будто бы часто бывающий в галерее у известного коллекционера Томилова Ованес попросту удачно снял копию с какой-то хранящейся там малоизвестной картины. Но, разумеется, это было не так. Академисты походили, поглазели на картину, пошушукались, да и разошлись, их ли дело расследование проводить? Зато на Айвазовского обратил внимание президент Академии Оленин, который, поздравив юношу с удачей, пригласил к себе в гости.
48
Предательство Иуды. 1834. Бумага серая, итальянский карандаш, белила. 41 х 56 см: Государственный Русский музей, Санкт-Петербург.
Дружба с президентом Академии — это уже удача. Сколько академистов в Академии? Много. А скольких Алексей Николаевич в лицо знает? Не то чтобы к себе на Фонтанку или в Приютино приглашать. А ведь все прекрасно понимают — такое знакомство это и протекция, и особое внимание. Кстати, о Приютино — тоже знаменитое место. Летняя дача семьи Олениных — место, куда то и дело наведываются литераторы и художники, актеры, певцы и музыканты. Как мы бы сейчас сказали, весь бомонд.
С открытою душою И лаской на устах, За трапезой простою На бархатных лугах, Без дальнего наряда, В свой маленький приют Друзей из Петрограда На праздник сельский ждут.Славил Приютино Батюшков. [49] Ованесу снова повезло — у Оленина бывает Пушкин, там наверное можно встретить Крылова, [50] Кукольника, князь Гагарин приводит несравненную Семенову, [51] и по слухам, та не отказывается петь или декламировать… Ах, Семенова — у нее профиль богини Геры, а талант… поискать — не сыщись.
Я видел красоту, достойную венца, Дочь добродетельну, печальну Антигону, Опору слабую несчастного слепца…49
Батюшков Константин Николаевич (1787–1855) — поэт, непосредственный предшественник Пушкина. Воспитывался в петербургских французских пансионах. Был связан тесными дружескими отношениями с Н. И. Гнедичем, позднее с кн. Вяземским, Жуковским и «арзамасцами». Служил на военной и гражданской службе. Участвовал в трех походах.
50
Крылов Иван Андреевич (2(13).2.1769 года (по др. данным, 1768), Москва — 9(21).11.1844 года, Петербург), — русский писатель, баснописец, журналист.
51
Семенова Екатерина Семеновна (1786–1849) — русская актриса. Мать — крепостная помещика Путяты, отец — учитель кадетского корпуса Жданова. Обучалась в Петербургской театральной школе у В. Ф. Рыкалова, И. А. Дмитревского. В 1802 г. впервые появилась на школьной сцене в пьесах А. Коцебу «Примирение двух братьев» (Софья) и «Корсиканцы» (Наталья); в феврале 1803 г. дебютировала на профессиональной сцене Александринского театра в комедии «Нанина». В 1805 г. вошла в труппу театра, сблизилась с сенатором, князем И. А. Гагариным. Переехав в Москву, Семенова согласилась обвенчаться со своим покровителем. Дом Гагариных посещали многие прежние поклонники Семеновой: Пушкин, Аксаков, Надеждин, Погодин.
— славил актрису все тот же поэт Батюшков. А она плыла над всеми гордая, как ледяная гора, с точеным прямым носом и осанкой богини.
В общем дом Оленина, это еще одна возможность для феодосийского художника пустить корни на петербуржской почве, подружиться, стать своим.
С того дня Алексей Николаевич Оленин действительно начал думать, какому еще учителю поручить дальнейшую шлифовку лучшего в академии ученика — этого крымского самородка — Вани Гайвазовского. Потому как Воробьев — конечно хорошо, да только, судя по всему, перерос его уже мальчишка. А раз так, его, Оленина, первейшая задача передать парня новому мастеру, который, быть может, довершит его образование как художника. Легко сказать, да трудно сделать. На всю Россию хороших маринистов раз-два и обчелся. Но и тех юный художник давно уже обскакал. Неожиданно выбор пал на француза Филиппа Таннера, прославленного мариниста и пейзажиста, находящегося в это время по высочайшему приглашению в Петербурге. Тот, в свою очередь, много работал над заказами и нуждался в помощнике. О чем и просил лично государя, обещая обучить юношу живописи, передав свое умение. Никто не умел писать воду так, как это делал Таннер, а император, в свою очередь, поручил Оленину найти достойного этой чести среди академистов.