Азартная игра со скрытым Козырем
Шрифт:
Злость на нее ширилась и медленно разрасталась с каждым, проведенным здесь днем, до тех пор, пока я не задохнулся от нее, идя под усиленным конвоем после повторного допроса в свою одиночную камеру. В руках, скованных за моей спиной наручниками, я нёс то самое зеленое яблоко, которое она снисходительно протянула мне, в откровенной попытке унизить меня. Я не побрезговал, поднял его с грязного пола… Захотелось сохранить его, как живое напоминание о ней… о той, которая стала объектом моей неудержимой ненависти, о той, чья бесконечная агония стала идейным смыслом
Оставшись один прислушиваюсь не к скрежету метала закрываемого за мной замка, а к своей ярости, что оглушительно барабанит по моим перепонкам. В ушах грохочет так, что я с силой сжимаю яблоко в своей руке… почти до хруста… Но вовремя прихожу в себя и разжимаю ладонь… Не сейчас.
Выдох-вдох.
Пытаюсь успокоиться и справиться с собой, прежде чем подхожу к стене и из надежного тайника достаю совсем небольшой, кнопочный телефон, принесенный мне кем-то обезличенным, скорее всего из шкурного тюремного персонала, и набираю заученный наизусть номер. Ответ собеседника долго дожидаться не приходится, трубку берут сразу. Мои звонки всегда ждут.
– Серый, – сходу, на резком выдохе начинаю я, – суку эту сегодня же убрать! Убрать!!! – четко проговариваю я. – Ты понял? Время вам на это до вечера!
– Не понял, – отвечает тот, – Кого?
– Девку, – закипаю я, – следователя прокуратуры по моему делу.
– Куда убрать? … Может ну ее? Съезжу сегодня по «верхам», денег завезу, договорюсь, ее и снимут, как тех, других до нее. Тебе сидеть-то осталось не больше месяца! Ты не кипи! Сам знаешь, все уже решено. Или ты хочешь убрать ее … совсем?
Я делаю небольшую паузу. Она нужна мне, чтобы обдумать свой приказ, который не будет иметь возможности отмены. Еще раз с силой сжимаю яблоко в своей руке и раздраженно отвечаю:
– Пока просто закройте.
– Где?
– Хоть в землю зарой, дело твое… но чтобы жила до моего освобождения. Потом я решу, что с ней делать.
***
Сейчас…
Капающая вода не дает мне уснуть. Кап-кап-кап… Негромкий, но надоедливый звук бьет прямо по моим чувствительным нервам… казалось бы, чего уж там – монотонные капли! Но когда эта капля методично капает путь не на голову, а на пол, разлетаясь во все стороны, то усталый мозг просто не выдерживает утомительного однообразия и наружу вылезают все шизофренические затишья, ранее скрытые, даже от себя самой, не то, что от посторонних глаз…
«Я потеряла счет времени еще вчера? Или это было позавчера?»
Еще недавно я не разрешала себе забыться в этом звуке и считала дни, выцарапывая их на стене у кровати… а сейчас ничего не помню. Весть леденящий ужас окружающей меня реальности спаялся в один сплошной непрекращающийся кошмар. Услышав глухие приближающиеся шаги, в этот раз, я даже не повернула к вошедшим головы. Я привыкла видеть их размытые силуэты атлетически сложенных мужских фигур на фоне ярко-освещенного дверного проема. Они всегда были раздражающе молчаливы, редко переговаривались между собой, стараясь ограничиваться односложными фразами, но никогда не говорили со мной…
Неожиданно
– Эй, ты! – громко прикрикнул мне один из вошедших и мое тело прошиб холодный пот, – поднимайся!
Кто-то подошел к койке, на которой я лежала, и с силой пнул ее по спинке так, что ее панцирная сетка завибрировала, натужно заскрипев от возмущения. Неожиданное грубое действие и мое тело скрутило от ломоты в затекших конечностях, и я не смогла сдержать тихого стона, сорвавшегося с моих, казалось бы, плотно сжатых губ…
Ответом мне был громкий мужской хохот и повторный пинок:
– Поднимайся, шевелись, сука! Кому сказал!
Чьи-то руки грубо дернули меня вверх, за ворот, силой усаживая на кровати. Приняв насильно навязанное мне вертикальное положение, стало легче. Кровь быстрее побежала по венам, согревая замершее без движений тело. Я подняла руку и попыталась выдернуть из его цепкого захвата края своей, собранной им в кулак, блузки, но он не отпускал. Глаза все еще слезились от яркого света, но, несмотря на это, я старалась сфокусировать утомлённое зрение и с упрёком посмотрела на удерживающего меня мужчину, упрямо вздернув вверх свой подбородок.
– Ты ее смотри, Мишань, – хохотнул и вмешался другой, – не трогай. На эту Серый дал особые распоряжения!
– Да никто ее трогать не собирался! Пусть встает, когда говорят, тогда и прикасаться к ней никто не будет!
Услышав его, я попробовала подняться самостоятельно. Мужчина сразу отпустил меня, сделав внушительный шаг назад, позволяя встать на ноги, но тело не желало подчиняться мне, поэтому пришлось опереться на железную спинку кровати и подтянуться на руках. Он больше не говорил со мной, не прикасался ко мне, только указал на выход и дальше по коридору в сторону уборной, куда меня обычно выводили два раза в день. Но сегодня мы прошли мимо…
Ушли не дальше следующей двери. Открыв ее, он отошел в сторону, пропуская меня внутрь, но я застыла на пороге, поэтому ему пришлось слегка подтолкнуть меня в спину, чтобы я вошла в наглухо закрытое помещение грязной душевой. По всей видимости ею долгое время никто не пользовался. Оно и понятно! Прислушиваясь к окружающим звукам, никогда не слышала ни одного живого движения вокруг, а это значит, что «гостья» в подвале была я одна.
– Ну же! – снова прикрикнул на меня кто-то из провожатых, – Раздевайся! Воду включай! Или тебе помочь?
Отчетливо понимала, что никто из них не выйдет. Они не оставят меня одну… Их грубый дружный хохот словно хлестал меня по лицу. Я не настолько наивна, чтобы не видеть, что именно мое унижение доставляет им особое извращённое удовольствие.
Войдя в глубь просторной душевой я осмотрелась: грязная, когда-то белая одинаковая керамическая плитка под ногами и на стенах, местами прошитая тонкими венами трещин, местами сколотая вовсе. Два старых «барашка» на кране и ведущая от них вверх под самый потолок тонкая труба с душевой лейкой на ней, сплошь покрытая бурой ржавчиной.