Азартная игра
Шрифт:
Патрик сидел, откинувшись на спинку кресла. Сидел и молча смотрел на меня.
– Ты и меня тоже пытался убить, – продолжил я. – Послал того типа с пистолетом к моему дому в Финчли, и когда не получилось, послал его же к дому моей матери, пристрелить меня уже там.
Он продолжал смотреть на меня через очки с толстыми линзами.
– Но и там тоже не получилось, – сказал я. – И тогда ты решил пригласить меня сюда в понедельник, на встречу с тобой и Грегори. – Я усмехнулся. – Точнее, на встречу со смертью. Но я не пришел, хоть ты и очень старался уговорить меня. А потом я увидел тебя в поезде. И ты сказал:
– Николас… – Патрик наконец обрел дар речи. – Что за чушь ты несешь?
– Никакая это не чушь! – отрезал я. – Я ведь не говорил тебе, что ездил в Оксфорд, встретиться с племянником мистера Робертса. Вообще-то, я специально не сказал тебе об этом, чтоб никто не узнал о моих перемещениях. Я ведь только что сказал тебе, что говорил с ним. Но мы могли поговорить и по телефону. Это ведь Шеннингтон рассказал тебе, что я ездил в Оксфорд и встречался с его сыном, верно? И ты только что проболтался.
– У тебя нет никаких доказательств. – Он решил сменить тему.
– Разве тебе не известно, что с бумаги можно снять отпечатки пальцев? – спросил я и осторожно приподнял копию записки за уголок.
Откуда ему было знать, что оригинал уже проверили в криминалистической лаборатории полиции Мерсесайда и что на нем были обнаружены только мои и Геба отпечатки пальцев.
Он немного сгорбился и смотрел в стол.
– Так о чем именно сожалел Геб? – спросил я.
– Он сказал, что сожалеет о том, что узнал все это, – вздохнув, ответил Патрик. – Я проявил непростительную небрежность. Сглупил, оставил документ у ксерокса. Геб его там и нашел.
– И что же ты велел ему сделать? – вот уже в третий раз спросил его я.
– Принять то, что ему предлагают, – ответил Патрик и поднял на меня глаза. – Но он вдруг захотел больше. Гораздо больше. Слишком много. Не по чину.
Очевидно, что и Геб был далеко не святым.
– И ты решил его убить.
Он кивнул.
– Геб оказался набитым дураком, – злобно пробормотал он. – Мог бы принять мое предложение. Очень щедрое предложение. И ты можешь получить столько же. Миллион евро.
– Меня от тебя тошнит, – сказал я.
– Два миллиона, – быстро сказал он. – Я сделаю тебя богачом.
– Деньги, омытые кровью, – пробормотал я. – Значит, такова сегодня цена за сокрытие мошенничества и убийства?
– Послушай, – начал он. – Мне страшно жаль, что так вышло с Гебом. Я любил этого парня, был категорически против его убийства. Но они не послушали. Настояли.
– Они? – спросил я. – Не иначе как Юрий Джорам и Димитр Петров?
У него даже челюсть отвалилась.
– Да, да, – кивнул я. – Полиция знает о Джораме и Петрове, это я им рассказал. Я им все рассказал.
– Ах ты мразь! – с ненавистью воскликнул он. – Жаль, что Петров не пристрелил тебя тогда вместе с Коваком!
Все это время я держал мобильник в левой руке. Это был один из новомодных навороченных смартфонов, в многочисленные функции которого входила и диктофонная запись.
И я записал каждое слово, произнесенное им.
Надавил на кнопки и воспроизвел конец нашей беседы. Патрик так и окаменел, сидя в кожаном кресле, слушал и смотрел на меня с ненавистью и страхом.
«Жаль, что Петров не пристрелил тебя тогда вместе с Коваком».
Голос из крохотного динамика имел какой-то металлический призвук, но в том, что принадлежит он именно Патрику Лайалу, сомнений не было.
– Мразь, ублюдок, – снова пробормотал он.
Я взял записку со стола, сложил ее, вышел в коридор и направился к себе в кабинет звонить старшему инспектору Томлинсону. Но едва успел снять трубку, как с улицы донесся пронзительный крик.
Я высунулся из окна.
Патрик лежал лицом вверх посреди тротуара, вокруг головы уже начала расплываться лужица крови.
Он выбрал кратчайший путь на волю из своего кабинета на четвертом этаже.
Из окна – прямо вниз головой.
И разбился насмерть.
Эпилог
Через шесть недель мы с Клаудией отправились на похороны Геба Ковака, которые должны были состояться в крематории Хендона. Коронер из Ливерпуля наконец-то выдал разрешение.
Всего присутствовали пятеро скорбящих, считая нас с Клаудией.
Из Чикаго прилетела Шерри, собиралась забрать прах брата и увезти его в Штаты. Накануне мы с ней посетили нотариальную контору «Парс Бин энд К°», что неподалеку от Флит-стрит, чтобы получить копии письменных показаний под присягой для суда, который затем должен был утвердить изменения в воле покойного. После чего уже не я, а она, его сестра-близнец, должна была стать единственной наследницей его состояния и имущества. Уверен, Геб хотел бы именно этого. Что до меня, то я оставался его душеприказчиком – с тем чтоб завершить сделку по продаже квартиры и предпринять еще целый ряд шагов, довольно необычных.
Я написал всем американцам по адресам, найденным в темно-синем рюкзаке Геба, уведомляя их о безвременной его кончине. А также о том, что их хитрая схема по использованию его кредитных карт для ставок в Интернете приказала долго жить. Я также заверил их, что они могут не беспокоиться, к властям я обращаться не стану, и они уже больше не услышат обо мне до конца своих дней. И еще я не забыл предупредить их, что также не желаю больше о них слышать, пусть даже деньги, выплаченные ими авансом Гебу, теперь пропали навсегда. Затем я потратил наличность, обнаруженную в рюкзаке, оплатив все долги по кредиткам, и, используя полученное от коронера письменное распоряжение, закрыл все счета.
Из Мерсесайда на похоронную церемонию прибыл старший инспектор Томлинсон, в часовне он расположился перед Клаудией и мной, одетый все в тот же скверно сидящий костюм, который был на нем в день нашего знакомства, в конторе «Лайал энд Блэк». С тех пор не прошло и трех месяцев, но мне казалось – целая вечность.
Компании «Лайал энд Блэк» больше не существовало.
Грегори Блэка довольно быстро выпустили, полиция не имела к нему претензий, но он предпочел пораньше выйти на пенсию. Без Патрика ему не хватало ни сил, ни инициативы продолжать бизнес. Он прислушался к совету своего врача-кардиолога и окончательно осел в Суррее, в собственном доме с большим садом.