Азбука для несовершеннолетних
Шрифт:
Когда философская рукопись лежала еще на авторском столе и предпринимался усиленный поиск издателя, из Петербурга от старшей сестры пришло письмо, которое Владимир Ильич не мог читать без грустной улыбки: «Слышала здесь от видавших тебя недавно, что ты выглядишь плохо и очень переутомился. Это очень грустно. Не зарабатывайся, пожалуйста, дорогой, и побереги себя. Тебе, верно, нужен был бы отдых где-нибудь в горах и усиленное питание. Устрой себе это. Ну, пусть попозже выйдет философия...»
Ее, наверное, оторопь взяла, когда считанные недели спустя на нее обрушилось настойчивое авторское торопление: «Об одном и только об одном я теперь мечтаю и прошу: об ускорении выпуска книги... Ускорять, ускорять во что бы то ни стало...»
«Мне дьявольски важно, чтобы книга вышла скорее. У меня связаны с ее выходом не только литературные, но и серьезные политические обстоятельства...»
Эти обстоятельства он обозначил по-немецки одним словом «Spaltung» (раскол). Но прежде чем он порвет с идейными отступниками – каждому из них, товарищам по партии, всей общественности, он должен показать, где ошибки по умыслу, где заблуждения по недомыслию, он должен представить исчерпывающие аргументы. На историческое совещание расширенной редакции «Пролетария» он придет во всеоружии – с философской книгой, – тысяча благодарностей Анюте, близким, всем, кто работал у горна, когда ковалось это оружие.
В обыденном представлении философия, да еще нарочито усложненная, – не что иное, как отвлеченное любомудрие, не имеющее отношения к повседневной жизни. Как бы не так! Выяснение отношений с российскими махистами еще и еще раз убеждает: решение философских вопросов теснейшим образом связано с жизненной практикой, с классовым противоборством.
Взять ту же компанию литераторов, наводняющих легальные издания систематической проповедью богостроительства. Она потому получает простор и поддержку, что именно теперь русской буржуазии в контрреволюционных целях «понадобилось оживить религию, поднять спрос на религию, сочинить религию, привить народу или по-новому укрепить в народе религию. Проповедь богостроительства приобрела поэтому общественный, политический характер... Большевизму не по дороге с подобной проповедью».
Полемика на редакционном совещании «Пролетария» развертывается и вокруг чисто политических маневров любомудрых эмпириокритиков. Эти «тоже большевики» то рядятся в тогу ультиматистов, то группируются в некую фракцию божественных отзовистов. Одни других хуже. Их попытки помешать партии использовать легальные средства борьбы с царизмом так же вредны, как и попытки духовного разоружения. Особенно огорчительна их изощренность и псевдорадикализм. «Вместо того, чтобы политически мыслить», они цепляются за «яркую» вывеску и неизбежно оказываются «в положении партийных иванушек... Надо оберегать большевизм от «карикатуры на него». Никому не должно быть позволено разрушать «драгоценнейшее наследие русской революции».
Во имя его сохранения, во имя его чистоты, во имя ясности политического сознания и идет бескомпромиссная борьба с теми, кто поступается марксистскими убеждениями. И каждой страницей своей философской книги, и каждым аргументом в открытой полемике с оппонентами-ревизионистами Владимир Ильич стремится доказать: философия – дело партийное, отстаивая принципы марксистской философии, мы укрепляем большевистскую партийность. Мы отстаиваем партийность принципиально, в интересах широких масс, в интересах их освобождения от всякого рода буржуазных влияний, в интересах полной и полнейшей ясности классовых группировок, именно поэтому нам надо всеми силами добиваться того и строжайше следить за тем, чтобы партийность была не словом только, а делом.
...Года через два после выхода философской книги автор ее и редактор совершают многомильное путешествие по золотым галереям осенних парижских бульваров. Нескончаемый разговор обо всем и всякий раз о будущем: когда-то поднимется новая волна, всколыхнутся миллионы. На лице брата Анна Ильинична замечает ненастное облачко и слышит редкое по интонации признание: «Удастся ли еще дожить до следующей революции...» Невозможно было даже вообразить тогда, что до Октября осталось всего две тысячи двести дней.
Цинизм
– моральное качество, характеризующее презрительное отношение к культуре общества, к его духовным и в особенности нравственным ценностям.
Многообразен мир человеческих отношений, и много слов создано для того, чтобы описывать и сделать понятным для человека этот мир. Наряду с прекрасными словами, такими, как «любовь», «преданность», «великодушие», «патриотизм» и многие другие, существуют слова, от произношения которых становится неуютно: «цинизм», «нигилизм», «вандализм». Эти слова обозначают определенный тип отношений и определенные черты личности; несмотря на то, что они неприятно звучат и содержат плохой смысл, каждому из нас полезно уяснить точное значение этих слов и то, какие типы отношений и черт личности они выражают. Это необходимо как для более глубокого понимания мира человеческих отношений, так и для формирования собственного идеала и самовоспитания.
Слово «цинизм» имеет долгую историю. Оно произошло от названия одной древнегреческой философской школы, которая в истории представлена именами Антисфена, Диогена. Представители этой школы считали, что человек должен жить в соответствии со своей философией. Изучая мир, они пришли к выводу, что культура и богатство человеческих отношений являются результатом не творчества богов, а установлениями самих людей. Для древних греков, которые были уверены, что мир человека построен богами, это было величайшим открытием. Они обрадовались тому, что узнали эту истину, и стали всячески показывать свое пренебрежение к общественным институтам, обычаям и нравам. Все это шокировало сограждан. Люди забыли суть этой философии, а запомнили только пренебрежение и отрицание культуры и нравов, то есть всего того, что считалось для греков ценным. Постепенно получилось так, что слово «цинизм» потеряло свое философское значение и стало обозначать то, что сейчас нами подразумевается под этим словом: пренебрежение или отказ от той системы ценностей и культуры, которая характерна для данного этапа развития общества.
Для нас важно сейчас знать, какое значение это слово имеет сегодня.
Цинизм проявляется в необоснованном приписывании другим низменных мотивов поведения. Я слышал один разговор, в котором миловидная девочка так объяснила поведение подруг, которые помогали старой женщине по хозяйству: «Они к ней ходят и помогают за то, что она их кормит вкусными пирожками, а не потому, что они добрые...» «Он собирается на ней жениться из-за квартиры и дачи, которая имеется у ее отца». «Он старается не ради этого дела, а чтобы скрыть свою лень и показать, что он хороший. А на самом деле он плохой» – вот типичное суждение утонченного цинизма, с помощью которого другому цинично приписываются неблаговидные мотивы, снижается его моральный уровень.
Цинизм отрицания проявляется в том, что люди отказываются соблюдать обычаи, законы и устои. Но при этом еще демонстрируют отрицательное отношение, показывая, что те, кто их соблюдает, – неполноценные люди, и самоутверждаются таким примитивным путем.
«Они не крадут что плохо лежит не потому, что честны, а просто боятся, что будут изобличены, – сказал однажды молодой циник, прочитав статью в газете, в которой осуждались «несуны». – А если бы они были уверены в том, что их не застукают, крали бы почти все поголовно». Этот цинизм состоит в отрицании существования возможности того, что кража для большинства людей – неприемлемый с моральной точки зрения способ приобретения предметов. Цинизм состоит не только в отклонении от моральных норм, а в стремлении демонстрировать это отклонение, стремление глумиться над моралью и ценностью морального поведения.