Чтение онлайн

на главную - закладки

Жанры

Азбука литературного творчества, или От пробы пера до мастера Слова
Шрифт:

Работы Мейлахса — это настоящая психологическая проза, в которой с протокольно-скрупулёзной точностью средствами яркой и живой литературной речи показаны душевные переживания героя. В нашей литературе давно не было такой книги. "Избранник" — это искренний, острый, порой надрывный монолог современного героя о том, что есть он, в чем его боль и слёзы, что есть мир вокруг него. А читать такое и сопереживать этому всегда интересно. Если добавить, что Мейлахс прекрасно вплетает в психологическую вязь повествования эмоционально насыщенные картины описания природы, городских ландшафтов, ассоциативные воспоминания детства, а также высказывает немало интересных мыслей на самые разные темы — об искусстве, музыке, религии, человеческих взаимоотношениях — то "Избранник", без сомнения, можно назвать большой творческой удачей автора. И тем не менее…

Тем не менее "Избранник" позиционирован "Олма-Пресс" как "впечатляющая попытка рассказать о поколении нынешних тридцатилетних", да ещё "используя толстовские принципы анализа человеческих характеров". Да бог с вами, господа! Где вы увидели какую-то там "попытку"! Основным и существенным недостатком прозы Мейлахса как раз является то, что он описывает спонтанно возникший и самостоятельно

развивающийся душевный недуг — депрессию, отвращение героя к миру. Больше в его прозе ничего нет. Герой рефлексирует, рассказывает о себе, поёт, плачет, пьёт, целует камни, но он никак не связан с окружающим его миром, нет никакого сквозного конфликта с социумом или личностью, нет идеи, нет философии всего этого значительного повествования. Читатель просто, грубо говоря, с интересом наблюдает за сумасшедшим — и всё! Он ничего не выносит из книг Мейлахса, кроме знания анамнеза некоего психического заболевания, потому что у Мейлахса нет идеи, своей философии. "Толстовские принципы"! У Толстого была философия, за которую его отлучили от церкви, у него была суровая и строгая этическая идея, а также жаркая и нежная идея любви между человеками — Мейлахс не имеет ничего. Он справился со своей творческой задачей, рассказал о болезни героя, но не сумел вознести тот материал, что он выложил на бумагу, на уровень философского осмысления или продвижения мысли читателя в более высокие, нежели философия, духовные сферы. И поэтому он никак не может рассказать ни о каком поколении, да он этого и не хотел, и не делал. Петербургский писатель Валерий Попов сказал: "Павел Мейлахс написал наиболее точный портрет поколения тридцатилетних-сорокалетних…" Попов, наверно, не читал "Избранника", иначе он здорово испугался бы того, что ничтоже сумняшеся выдал. Если бы поколение тридцатилетних было сплошь таким, как герой Мейлахса, от нашего мира не осталось бы и камня на камне, депрессивный психоз штука взрывоопасная!

К слову, хотелось бы сказать и ещё об одном существенном недостатке книги "Избранник". Это — неряшливая речь. Мейлахс не справляется с главным русским глаголом "быть" (это традиционная ошибка начинающих литераторов), он его повторяет сплошь и рядом. Огромное количество абзацев начинается с двух-трёх предложений, каждое из которых содержит этот глагол. "Он был в квартире один. Был март, солнце слепило. Квартира была освещена…"

Другой огрех — Мейлахс порой пишет так, что просто не понятно, о чём идёт речь: "Он мельком взглянул на него". Кто на кого? Или такая фраза: "И вот он уже смотрит в глубь глубокого колодца". Во-первых, здесь имеет место быть тавтология, во-вторых, фонетическое неблагозвучие. Ну, и так далее… Если добавить к этому, что автор увлекается использованием ненормативной лексики, а также позволяет себе описать акт мастурбации героя в туалете с довольно тщательно вырисованными физиологическими подробностями, то картина становится довольно неприглядной. И в этом контексте мне хотелось бы заметить, что Борис Кузьминский допустил серьёзную ошибку, отдав авторам серии право самим редактировать свои книги. Редактура — не писательская работа, это так ясно, каждый должен заниматься своим делом! Знающий редактор всегда и в первом прочтении заметит в тексте тот огрех, мимо которого увлекающийся повествованием писатель пройдёт тысячу раз! А ещё мне хотелось бы горько посетовать на то, что за последние годы в нашем книгоиздании огульно и унизительно был дискредитирован корпус профессиональных редакторов. Теперь мы пишем и выпускаем книги без качественной редактуры, разбрасываем камни, а собирать их, читать наши перлы будут потомки. И что они скажут?..

А-а, ладно!..

И всё-таки, несмотря на все вышеуказанные недостатки, "Избранник" — хорошая книга. И я от души желаю литературному дебютанту Павлу Мейлахсу творческих успехов и ещё многих и многих авторских книг!

После знакомства с творчеством Павла Мейлахса за следующей книгой серии "Оригинал" я потянулся уже смелее. Ею оказался сборник Анатолия Азольского "Розыски абсолюта". Имя лауреата "Русского Букера" Анатолия Азольского мне хорошо известно, и его книгу я раскрыл, не ожидая встретить в ней никакого "изюма", зато предвкушая получить удовольствие от профессионально-виртуозной, ментально насыщенной, гибкой, остросюжетной прозы. И не ошибся в своих ожиданиях. Первая повесть сборника — "Облдрамтеатр" — динамичный, остросюжетный, сложнофабульный детектив, действие которого разворачивается в одном из российских послевоенных городков, — мне кажется, является украшением серии. Так же хорош и шпионский детектив, повествующий о временах Великой Отечественной войны, тем более он интересен, что читатель смотрит на мир глазами героев "той стороны", немецкой… Разочаровали две следующие за "Облдрамтеатром" вещи — "Нора" и "Розыски абсолюта". Хотя в них автор как литератор и остается верен себе, тематика повестей вторична. Действительно, уже давно закрыты и в публицистике, и в современной литературе темы подавления личности и гонения честного человека в условиях советской действительности, а также оставлены обсуждения различных аппаратных игр в партии и КГБ. Но Азольский посвятил им целых две повести. Знакомясь с ними, я с честью вышел из положения: представил себе, что читаю исторический роман…

Представляя такое, я пророчествовал. Следующая книга серии "Оригинал", которую я взял в руки, — "След в след" Владимира Шарова — оказалась настоящим историческим романом. Вернее, не романом, а, скажем так, историческим литературным исследованием. Романом это назвать трудно, хотя Борис Кузьминский и сделал это: нет связного сюжета, нет главного героя, нет интриги, нет кульминации и развязки. Зато есть прекрасная историческая хроника одной российской семьи, берущей своё начало от гомельского кантора Симона Шейкемана и его жены Эсфири. Хроника, прослеживающая путь их сына Петра Шейкемана и всех его наследников из поколения в поколение, вплоть до наших дней. Хроника, разворачивающая перед нами картины российской жизни от середины девятнадцатого века до середины двадцатого столетия. Может быть, кому-то покажется скучной спокойная повествовательная манера автора; кто-то оттолкнётся от бесконечной череды лиц, проходящих перед мысленным взором при чтении книги; может быть, кто-то запутается в именах и родственных связях героев повествования — не откладывайте книгу, читайте. И тогда вы поймёте, что простая манера изложения — ни одного смыслового ударения, ни одного акцентирующего короткого абзаца! — вовсе не проста. Проза Шарова проникнута тихой и горячей любовью автора к своим героям — как спокойно и в то же время насколько сильно он говорит о любви Петра к своей дочери; как ровно и в то же время с какой горечью рассказывает о мытарствах правнуков Петра Шейкемана Николая и Сергея по дорогам Великой Отечественной войны! — она, эта проза, проста, безыскусна, но она воистину творчески действенна. Когда читаешь Шарова, начинаешь понимать, что такое "душа с душою говорит", что такое, когда душа автора соприкасается с душой читателя…

Борис Кузьминский назвал удачей серии "Избранник" Павла Мейлахса — я бы очень горячо поспорил с куратором серии: несомненная удача "Оригинала", поистине золотая находка Бориса Кузьминского — книга Владимира Шарова "След в след".

Но вот беру в руки книгу Александра Скоробогатова "Земля безводная" — и снова мне хочется поздравить куратора "Оригинала": опять удача! Уже давно, очень давно не читал я так, чтобы не мог оторваться от романа до тех пор, пока не перелистнул его последнюю страницу. Нет, "Земля безводная" — не исторический роман, не детектив, не приключенческая проза, которые я всегда читаю с особенным удовольствием. Это — психологический триллер. Работа, написанная жёстко, динамично, беспощадно по отношению к психологическому состоянию читателя. Умело построенный сюжет, интрига переходит в интригу, судьбы героев пересекаются и расходятся самым трагическим образом… Но не потому я столь высоко для себя оценил роман Скоробогатова — не потому, что люблю остросюжетную грамотную прозу (хотя "Земля безводная" — очень достойный триллер), а потому, что Александр Скоробогатов, мне кажется, сделал в своём романе открытие: он создал беспрецедентный образ невидимого, неосязаемого, неопределимого ни для героев, ни для читателя Зла. Это Зло разлито в атмосфере, окружающей героев романа, оно корежит их судьбы, оно убивает людей вокруг них, оно создаёт кровавые химеры, но оно — неопределимо. И это тем более страшно, что действие романа развивается в современном мире, в антураже московского центра, потом оно переносится в Бельгию, но и там невидимая сила Тьмы правит свой кровавый бал. И в этом впечатляюще прописанном образе Зла — философичность романа. Скоробогатов заставляет нас задуматься над тем, что же это за мир, в котором мы живём столь беспечно, каковы его пути и каковы наши пути там, где Зло столь глобально и беспощадно… С огромным трудом герои романа (и читатели) приходят к пониманию мотивов деятельности и определению материального образа Зла, но это не снимает жути происходящего в романе, ибо открытия остаются всего лишь предположениями. "Как мне представляется — хотя я и должен оговориться, что далеко не убеждён в истинности своих предположений, — ему посчастливилось угодить между двумя (трёмя? четырьмя?) жерновами двух (трёх? четырёх?) бандитских мирков, воспользовавшихся им, дабы скрыть друг от дружки свои операции…"

Сильно, остро, драматично и… горько. Прекрасная книга!

А вот чтение сборника Сергея Носова "Дайте мне обезьяну" очень хорошо отвлекло меня от мрачных мыслей и предчувствий, навеянных предыдущей книгой. Умная, ироничная проза, где-то — острая сатира, где-то едкий гротеск, где-то просто добрый смех. Хочется отметить очень необычную стилистику автора, это самобытный мастер. Я не стал читать роман "Дайте мне обезьяну", потому что просто не любитель гротеска большой литературной формы, но вот пьесу "Джон Леннон, отец" прочёл с удовольствием, смеялся. А рассказ "Поездка в Америку" открыл для меня совершенно иного Носова — мастера глубокой, психологичной, истинно драматичной прозы, написанной в той довольно редкой манере, когда иронично-ровная интонация автора вдруг становится сильнейшим инструментом раскрытия личной трагедии героя рассказа. Спасибо вам, Сергей, за "Поездку в Америку"!

Вот, собственно, и все книги, которые я имел возможность прочесть при знакомстве с серией "Оригинал". Их семь. На сегодня, я знаю, на книжных полках магазинов стоят двенадцать книг с литерами "Оригинал" и "Литература категории А". И я обязательно приобрету те, что не сумел прочесть. Тот скепсис, с которым я приступал к знакомству с серией, оставил меня. Это действительно интеллектуальная, современная, интересная, достойная литература (за теми оговорками, что я сделал в начале статьи).

В заключение хотелось бы сказать вот о чём. Недавно в пресс-релизе региональной общественной организации "Открытая Россия" и благотворительного фонда "Русский Букер" (в котором объявляется, что престижная русская премия "Русский Букер" обрела российского спонсора в лице "Открытой России" и отныне будет называться "Букер — Открытая Россия") я прочёл такие слова: "В небытие уходят советский соцреализм с его "типичными образами в типичных обстоятельствах" и андеграудный антисоцреализм… На смену им приходит рынок идей, в условиях которого писатель должен будет предложить обществу идеи, которые найдут наибольший резонанс в сознании людей, и образы, которые вызовут сильнейший подъём в душах".

Об андеграудном соцреализме говорить не хочется, потому что, как я думаю, вряд ли это литературное направление можно считать серьёзным в российской литературе. А вот о соцреализме… Знаете, так сложились обстоятельства, что совсем недавно мне довелось перечитать многое из того, что написано Виктором Астафьевым, Валентином Распутиным, Василием Беловым, Петром Проскуриным, Юрием Бондаревым, Юрием Трифоновым, Василием Шукшиным… Да, теперь, в реалиях современной жизни, кто-то оттолкнётся от тех страшных картин войны, которые рисует В.Астафьев в "Звездопаде" и Ю.Бондарев в "Горячем снеге"; кто-то отвернётся от тяжелейших картин жизни сибирской деревни в произведениях В.Распутина "Живи и помни" и П.Проскурина "Горькие травы"; кто-то с раздражённой горечью отложит в сторону "Роман-газету" с современными "деревенскими" рассказами В.Белова; кому-то покажется совершенно неактуальным блестяще-психологичное городское бытописательство Юрия Трифонова ("Обмен", "Другая жизнь", "Предварительные итоги"); у кого-то даже вызовут раздражение ироничные рассказы Шукшина: он любил, но, как сказал о нём Андрей Тарковский, "и также идеализировал деревню"… Всё может быть. Сегодня это читать, возможно, тяжело. Возможно, уже не интересно. Но! Это наша, российская проза, проза настоящая, честная, пронзительно-искренняя, потрясающе талантливая. Возможно, она уже не удовлетворяет читательским вкусам (они со временем меняются, это так понятно!) Но отрекаться от неё — значит упустить для себя чрезвычайно существенные вещи. Такая литература никогда не "уйдёт в небытие", она пребудет в русской словесности вовеки.

И мне кажется, что сегодня нам надо добиваться того, чтобы на книжных полках книги "Литературы категории А" — талантливые, яркие, самобытные — другие, совсем другие, нежели те, что писались мастерами прозы двадцать-тридцать лет назад, но обещающие читателю не менее значимое и достойное чтение! — чтобы эти книги не замещали тома тех писателей, которых сегодня называют "соцреалистами", а вставали рядом.

И тогда в этом зримом, хотя и метафизическом, единении, в этой провозглашённой самими издателями преемственности талантов, дружественности творческих поколений российская литература обретёт настоящую удачу и подъём.

Поделиться:
Популярные книги

Прометей: Неандерталец

Рави Ивар
4. Прометей
Фантастика:
героическая фантастика
альтернативная история
7.88
рейтинг книги
Прометей: Неандерталец

Черный маг императора

Герда Александр
1. Черный маг императора
Фантастика:
юмористическая фантастика
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Черный маг императора

Дорогой Солнца

Котов Сергей
1. Дорогой Солнца
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Дорогой Солнца

(Не) Все могут короли

Распопов Дмитрий Викторович
3. Венецианский купец
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
6.79
рейтинг книги
(Не) Все могут короли

Играть, чтобы жить. Книга 1. Срыв

Рус Дмитрий
1. Играть, чтобы жить
Фантастика:
фэнтези
киберпанк
рпг
попаданцы
9.31
рейтинг книги
Играть, чтобы жить. Книга 1. Срыв

(Не)нужная жена дракона

Углицкая Алина
5. Хроники Драконьей империи
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
6.89
рейтинг книги
(Не)нужная жена дракона

Ветер и искры. Тетралогия

Пехов Алексей Юрьевич
Ветер и искры
Фантастика:
фэнтези
9.45
рейтинг книги
Ветер и искры. Тетралогия

Маверик

Астахов Евгений Евгеньевич
4. Сопряжение
Фантастика:
боевая фантастика
постапокалипсис
рпг
5.00
рейтинг книги
Маверик

Вперед в прошлое 6

Ратманов Денис
6. Вперед в прошлое
Фантастика:
попаданцы
альтернативная история
5.00
рейтинг книги
Вперед в прошлое 6

Магия чистых душ

Шах Ольга
Любовные романы:
любовно-фантастические романы
5.40
рейтинг книги
Магия чистых душ

Без шансов

Семенов Павел
2. Пробуждение Системы
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
постапокалипсис
5.00
рейтинг книги
Без шансов

Приручитель женщин-монстров. Том 6

Дорничев Дмитрий
6. Покемоны? Какие покемоны?
Фантастика:
юмористическое фэнтези
аниме
5.00
рейтинг книги
Приручитель женщин-монстров. Том 6

Идеальный мир для Лекаря 14

Сапфир Олег
14. Лекарь
Фантастика:
юмористическое фэнтези
попаданцы
аниме
5.00
рейтинг книги
Идеальный мир для Лекаря 14

Идеальный мир для Социопата

Сапфир Олег
1. Социопат
Фантастика:
боевая фантастика
рпг
постапокалипсис
6.17
рейтинг книги
Идеальный мир для Социопата