Азбука осознанности
Шрифт:
Это чудо, но мы этого не замечаем. Ни один мусульманин в отдельности не плох, ни один индуист в отдельности не плох… порознь они прекрасные люди, потому что люди всегда прекрасны. В толпе они вдруг меняются в лице… происходит метаморфоза. Они больше не индивидуальности, они больше не сознательные существа; они теряются. Тогда толпа сметает все на своем пути; она неуправляема.
В каждом сердце есть сильнейшая тоска — боль незнания самого себя, боль незнания, откуда мы приходим и куда уходим, кто мы такие и что такое вся эта жизнь. «В чем смысл жизни?» — это наша боль, наша тоска.
Жизнь кажется такой пустой,
Экзистенциальные мыслители ввели в широкий обиход много слов. Одно из них — слово «энгст»; энгст — это духовная агония. Ее испытывает не каждый. Люди так тупы, глупы, посредственны, что даже не чувствуют этой тоски; они всю жизнь занимаются пустяками, потом умирают. Они живут и умирают, не зная, чем на самом деле была жизнь. На самом деле, когда люди умирают, они впервые осознают, что были живы; по контрасту со смертью они вдруг понимают: «Я упустил возможность». В этом боль смерти. Она связана со смертью не прямо, а только косвенно. Умирая, человек чувствует огромную боль; эта боль совершенно не связана со смертью. Это тоска: «Я был жив, а теперь все кончено, и я не могу сделать ничего значительного. Я не был творческим, я не был сознательным, я жил машинально, я жил как сомнамбула, как лунатик».
Просто посмотрите на трехлетнего ребенка, и вы увидите, что такое живой человек; какой он радостный, какой он чувствительный ко всему, что происходит вокруг, какой он бдительный, внимательный; от него ничто не ускользает. И как он интенсивен во всем: если он злится, он просто гнев, чистый гнев. Ребенок в гневе — это очень красиво. Старые люди все делают вполсилы, даже если они злятся, они злятся не полностью, не тотально: они сдерживаются. Они не тотальны в любви, они не тотальны в гневе, они ни в чем не тотальны, они всегда просчитывают. В их жизни ни тепло, ни холодно. Их жизнь никогда не достигает той интенсивности, тех ста градусов, где что-то испаряется, где что-то происходит, где революция становится возможной.
Но ребенок всегда живет при ста градусах — что бы он ни делал. Если он ненавидит вас, он ненавидит вас тотально, и если он любит вас, он любит вас тотально, и в один миг он может перейти от одного к другому. Он очень быстр, ему не нужно времени, он не раздумывает. Всего секунду назад он сидел у вас на коленях и говорил вам, как он вас любит. А потом что-то происходит — вы что-то сказали, что-то разладилось, — и он спрыгивает с ваших колен и говорит: «Я никогда больше не хочу тебя видеть!» И вы видите в его глазах тотальность.
И в силу своей тотальности это пройдет бесследно. В этом красота тотальности: в ней не накапливается психологической памяти. Психологическая память создается только частичной жизнью. Тогда все, что вы прожили частично, висит на вас всю оставшуюся жизнь. Есть тысячи и тысячи вещей, которые висят и остаются незавершенными.
В этом состоит вся теория кармы: незаконченные дела, незавершенные действия продолжают ожидать своего завершения, окончания, и они продолжают побуждать вас: «Заверши меня!» — потому что любое действие хочет быть законченным.
Но если вы живете тотально, интенсивно, тогда вы свободны; вы прожили момент — и он кончен. Вы не оглядываетесь назад и не заглядываете вперед, вы просто остаетесь здесь и сейчас, нет ни прошлого, ни будущего. Вот что я подразумеваю под празднованием. В истинный момент празднования существует только настоящее. Быть в настоящем значит быть саньясином. Быть в настоящем — значит быть блаженным.
Люди упускают жизнь, потому что в них нет интенсивности. Они живут постольку поскольку; ни тепло ни холодно — вот определение их жизни. Они никогда не доходят до точки кипения; но только в точке кипения происходит превращение в пар. В тот миг, когда вода испаряется, она обретает совершенно новую форму — не только количественно другую, но другую качественно. Вода течет вниз, пар поднимается вверх; вода видима, пар становится невидимым. Страдание течет вниз, сострадание поднимается вверх; страдание видимо, сострадание невидимо. Сострадание — это испарение всех ваших страстей и страданий; но оно возможно только при ста градусах.
И в этом вся суть моего учения: жить в предельной интенсивности, жить тотально.
Что вы можете сделать, следуя традиции? Вы станете подражателем. Традиция означает нечто, пришедшее из прошлого, а просветление должно случиться прямо сейчас! Традиция может быть очень древней — чем более она древняя, тем более мертвая.
Традиция — это не что иное, как следы просветленных на песке времени, но сами следы не просветленные. Вы можете очень религиозно идти по этим следам, и они никуда вас не приведут, потому что каждый человек уникален. Если вспомнить, что каждый человек уникален, никакое следование вам не поможет, потому что здесь нет места рутине и повторению.
В этом разница между наукой и религией: в науке очень важна традиция. Без Ньютона, без Эдисона нет ни малейшей возможности Эйнштейна. Для его существования необходима определенная традиция; он должен стать на плечи прошлых гигантов мира науки. Разумеется, когда вы становитесь кому-то на плечи, вы смотрите немного дальше, чем человек, на плечах которого вы стоите, — но этот человек необходим.
Наука является традицией, но религия не является традицией: она является индивидуальным опытом, совершенно индивидуальным. Как только что-то стало известным в мире науки, этого уже не нужно открывать заново, было бы глупо открывать это заново. Вам не нужно открывать заново теорию всемирного тяготения — это уже сделал Ньютон. Вам не нужно никуда идти, не нужно сидеть в саду и наблюдать, как падает яблоко, чтобы сделать вывод, что в земле должна быть какая-то сила, которая притягивает его вниз: это просто глупо. Ньютон уже сделал это, теперь это стало частью человеческой традиции. Этому можно научить любого человека, у которого есть хоть немного ума. Об этом знают даже школьники.
Но в религии вы должны делать открытия снова и снова. В религии ни одно открытие не становится всеобщим наследием. Будда открыл, но это не значит, что вы можете просто следовать Будде. Будда был уникален, но вы уникальны по-своему, и то, как Будда вошел в истину, вам не поможет. Вы — совершенно другой дом, двери могут быть с другой стороны. Если вы будете слепо следовать Будде, само это следование уведет вас в сторону.
Традициям нельзя следовать. Их можно понимать, и понимание может быть очень полезно, но следование и понимание — совершенно разные вещи.