Азбука счастья. Не забывайте быть счастливыми
Шрифт:
Однажды мы разговаривали об этом с одной моей знакомой. Через некоторое время, вернувшись из Африки, где она была с гуманитарной миссией, она прислала мне по электронной почте письмо, озаглавленное «Диктатура и холодный душ». Вот оно: «Надеюсь, у тебя все хорошо и ты все успеваешь, несмотря на крайнюю занятость. Я только что вернулась из десятидневной командировки в Демократическую Республику Конго. С тех пор я постоянно пытаюсь найти смысл во всей несправедливости и жестокости, которые я ежедневно наблюдала. Я ищу оправдание этой форме функционирования мира и стараюсь подавить в себе чувство протеста и постоянную грусть. Я не знаю, что мне нужно пережить, чтобы принять все это. И ты не представляешь, как тяжело по возвращении из командировки пользоваться всем, что нам здесь дано (хотя многие даже не отдают себе в этом отчета), не испытывая при этом чувства вины. Когда же наступит демократия и горячий душ для всех?»
Как всегда, перед нами встает вопрос: как позволить
Деньги
«Не в деньгах счастье», – говорит один из персонажей пьесы драматурга Жоржа Фейдо. А Жюль Ренар так сказал о них в своем «Дневнике»: «Если вы считаете, что счастье не в деньгах, то отдайте их мне». Как бы то ни было, связь между деньгами и счастьем реальна: в любом обществе богатые счастливее бедных. Однако эта связь не линейна (как можно заметить на графике ниже). Если уж быть точным, то она скорее логарифмическая.
Деньги резко повышают уровень счастья среди самых бедных, давая им возможность удовлетворить элементарные потребности (в пище, крове над головой, безопасности). Затем их роль ослабевает среди богатых. Вывод: увеличение годового дохода на 20 000 евро становится решающим для тех, кого мы называем бомжами, и смешным для функционеров высокого ранга. Выше некоторого порога обеспеченности (позволяющего вести достойную и спокойную жизнь в одной, отдельно взятой, стране) деньги больше не служат главным фактором счастья. Правда, некоторые не могут остановиться и продолжают сколачивать состояния, посвящая этому делу большую часть своего времени и энергии. Это, в конечном итоге, прибавляет им счастья, потому что дает возможность приобретать новые блага, чувствовать себя в безопасности при любом повороте событий и переменах в судьбе или потому что им нравится ощущение могущества, успешности и контроля, которое дает сам факт обогащения. Но как только основной капитал накоплен, о чем свидетельствует прекращение подъема кривой, включается другой, более могущественный, чем деньги, фактор счастья: позволить себе наслаждаться жизнью и тем, что уже есть.
Соотношение между доходом и психологическим благополучием
Депрессия
Есть множество определений депрессии. Одно несомненно: это состояние сопровождается утратой желаний и возможности ощутить удовольствие, что само по себе уничтожает даже самые слабые предпосылки к счастью. Жизнь предстает перед человеком без прикрас, во всей ее грубости и жестокости, и воспринимается как череда несчастий, испытаний и страданий. Такой она, собственно говоря, и является. Среди тяжелых моментов иногда возникают оазисы счастья, но депрессия не позволяет увидеть, распознать их и насладиться ими. Когда человек находится в состоянии депрессии и считает (не понимая, как он ошибается), что впереди его не ждет ничего хорошего, он приходит к единственному для него логическому выводу: покончить одним махом со всем эти адом и уйти из жизни. Суицидальные идеи, хотя и в разной степени, почти всегда преследуют депрессивных пациентов. В этой связи вспоминается глубокая по смыслу и очень мудрая фраза Клоделя [5] из его «Дневника»: «Счастье – не самоцель, а средство выживания». Мы живем не для того (или не только для того), чтобы быть счастливыми, но потому что время от времени нам позволено ими стать. Эти моменты счастья, которыми мы должны суметь в полной мере воспользоваться, напоминают мне заправку машины бензином: когда бак полон, можно продолжать путь.
5
Поль Клодель (1868–1955), французский поэт, драматург, эссеист, крупнейший религиозный писатель ХХ века (прим. пер.).
Дети
У меня трое детей, и это, естественно, приносит мне радость. До того как я познал отцовство, я позволял себе демонстрировать дурное настроение, ворчать и выплескивать негатив на окружающих. Но в тот день, когда я впервые почувствовал себя отцом, я понял, что, помимо всего прочего, обязан сдерживать свои эмоции перед детьми и скрывать свою грусть и тревогу в их присутствии. Нет, не делать вид, что счастлив, когда на душе кошки скребут (невозможно долго притворяться перед близкими: ведь они скоро все поймут), а действительно ощущать себя счастливым, стать им. Я не хотел заражать их бесполезными душевными страданиями – действительно бесполезными, поскольку они вызваны обычными житейскими неприятностями.
Таким образом, мои дети стали для меня источником счастья, что вполне нормально, и фактором принуждения, что непривычно. Это странное сочетание очень хорошо работает в моем случае. Мнение о нас тех, кто нас любит, нужно рассматривать как помощь, во всяком случае в отношении недостатков, которые мы в состоянии исправить. И мы должны просить их о снисходительности к тому, чего исправить не силах.
Детство
Оно, как резервуар, в котором хранятся воспоминания, усвоенные привычки, рефлексы и автоматизмы. Тут же все наши горести и радости, хорошее и плохое. Иными словами, детство – это потерянный рай, питающий ностальгию, или хранилище воспоминаний, дающих нам радость и веру в жизнь. У Святого Августина есть такие строки: «Мы бы никогда не стремились стать счастливыми, если бы не знали, что такое счастье». То есть стремление к счастью предполагает воспоминание о нем. А так как это стремление универсально, то Святой Августин пришел к выводу, что только Бог может вложить счастье в сердца всех представителей рода человеческого. Как бы то ни было, одно совершенно ясно: чем раньше человек познал вкус счастья, тем настойчивее он будет искать его в дальнейшем. Мы также способны понять, что нас отдаляет от него: общение с человеком, отравляющим наше существование, неудовлетворительные условия жизни и т. д. Но все это быстрее поймут и легче перенесут люди, чье детство было счастливым – они недолго будут мириться с тем, что причиняет страдания.
Счастье – как иностранный язык: чем раньше начинаешь его изучать, тем быстрее на нем заговоришь.
Дзен
Дзен – это ветвь одного из двух направлений буддизма, называемого «Махаяной» («Великой колесницей»), и это также учение о просветлении, которое требует к себе серьезного отношения. То, что в нашем обществе понимается под этим учением, и его определения «классная вещь» и «отличная штука», не имеет к дзен никакого отношения. Мне непонятно, почему в нашем сознании дзен ассоциируется с чем-то расслабляющим и легкодоступным. Хотелось бы напомнить, что существует, например, школа дзен Сото, когда медитируют часами с полузакрытыми глазами, сидя напротив стены. Или Риндзай-дзен, практикующая коаны [6] , у которых, в принципе, нет решения, и можно только дать им раствориться в пустоте бессмысленности. Дзен – это не развлечение, а занятие, требующее от нас сил, времени и упорства.
6
Коан – в дзен-буддизме короткое повествование, диалог, вопрос, лишенный логики и направленный на пробуждение интуиции и просветление (прим. ред.).
Чем лично меня привлекает дзен-буддизм? Своим видением счастья, свойственным и любому другому течению Махаяны. Согласно ему, каждый представитель рода человеческого внутри себя обладает всем необходимым для достижения просветления, и нет никакой другой цели. Что для этого нужно? Освободиться от ненужного и наносного и отбросить все, что загромождает нашу жизнь и сознание. С этим согласен и Антуан де Сент-Экзюпери, когда говорит: «Мне кажется, что совершенство будет достигнуто не тогда, когда больше нечего прибавить, а когда нечего больше отсечь». Мне кажется, это справедливо и в отношении счастья. Не правда ли?
Диктатура счастья
Часть нашей интеллектуальной элиты с яростью обрушивается на диктатуру счастья, которая якобы обрела сегодня недопустимый размах. Было бы лучше, по их мнению, вообще отказаться от права на него, сосредоточив все силы на выполнении своего долга. В этом случае мы бы создали первое в мире общество, абсолютно неспособное к счастью. Мне всегда трудно им возражать, поскольку их утверждения касаются не только счастья, но и других сторон нашей жизни: профессиональных достижений, сексуальных и семейных отношений, здоровья и т. д. Так как многие внутренние принуждения заменены сегодня на внешние (нормативно-принудительные требования со стороны семьи, соседей, общества, определяющие наш образ жизни), это не могло не сказаться на нашем отношении к счастью.
Но меня беспокоит не столько это, сколько диктатура или мода на несчастье, распространившаяся в обществе в 70-х годах прошлого века. Чтобы вызывать в людях доверие и не отставать от времени, стало хорошим тоном ходить с недовольной миной на лице и делать вид, будто тебя волнует мировая скорбь и судьба всего человечества.
Дистанцирование
«Когда человек говорит: «Я счастлив», он просто-напросто хочет сказать, что у него неприятности, которые пока еще его не коснулись». (Жюль Ренар, «20 января 1902», «Дневник»). Возможно ли прожить без страданий, горя, неприятностей? Невозможно. Можно ли дистанцироваться от них? Это реально, хоть и нелегко.