Азбука
Шрифт:
Ethnics, то есть те, о ком писал Адамич, а также греки, итальянцы, португальцы не настолько организованы, чтобы представлять серьезную силу. Ethnic Millions Political Action Committee, или EMPAC, по замыслу его основателя Майкла Новака должен был заменить акции разрозненных этнических групп едиными скоординированными действиями. Я был членом этой организации — пожалуй, главным образом потому, что помнил Адамича.
Академия искусств и литературы, Американская. Ее прототипом была Acad'emie Francaise, которая занималась, в частности, кодификацией, с воодушевлением искореняя слова, признанные слишком региональными или профессиональными (растениеводство, животноводство, рыболовство), то есть стояла на страже «классического» французского. После того как в 1918 году Польша обрела независимость, постоянно велись споры о Польской академии литературы, пока наконец она не была основана — не без скандалов. Академия учредила Премию молодых, и, когда в 1938 году ее присудили Станиславу Пентаку [27] , находившийся в то время во Франции Болеслав Мицинский [28] написал в письме к матери на
27
Станислав Пентак (1909–1964) — поэт и прозаик, автор лирики, насыщенной деревенскими мотивами. Покончил жизнь самоубийством.
28
Болеслав Мицинский — см. статью «Мицинские».
29
Здесь и далее русские слова, выделенные курсивом, означают, что в оригинале они также были написаны по-русски (в польской транскрипции).
Мне и самому предстояло стать академиком. В Америке есть две академии. Первая, в Кембридже, объединяет ученых из разных областей науки, включая исследователей литературы, музыки и изящных искусств. В нее меня избрали, наверное, потому, что я профессор. Вторая, в Нью-Йорке, долгое время существовала в двух ипостасях: Института искусств и литературы и Академии искусств и литературы. В 1982 году меня избрали членом института, а спустя несколько лет мы проголосовали за объединение в одну академию. Все самые известные в Америке деятели литературы, музыки, архитектуры, скульптуры и живописи. Множество ежегодно присваиваемых премий, учрежденных по завещанию частных лиц. Великолепное здание, в котором проходят parties и обеды, чтобы представители элиты могли воздавать друг другу почести. Живя на Западном побережье, я мог участвовать в этих церемониях лишь раз или два. В саду, в ярком свете майского полдня, пропустив не одну рюмку, я в последний раз беседовал с Дуайтом Макдоналдом [30] , который вскоре после этого умер. Старого бабника заинтриговала моя спутница, одетая в прекрасное платье и выглядевшая тоже прекрасно.
30
Дуайт Макдоналд — см. статью «Макдоналд, Дуайт».
В Академии состоят не только почтенные старцы — в списке ее членов, несомненно, есть имена, которые войдут в историю. Однако при избрании решающую роль играет известность, определяемая сплетнями и комеражами нью-йоркского истеблишмента, а значит, непреходящая ценность и минутная слава неразлучны. Это видно по списку иностранных почетных членов академии. Из наших восточных «септентрионов» [31] в него попали Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Вацлав Гавел, Милан Кундера, Александр Солженицын, Збигнев Херберт и Евгений Евтушенко. После избрания последнего Иосиф Бродский в знак протеста покинул академию.
31
«Септентрионы» — шутливое название стран северной Европы, от лат. septentriones (буквально: семь волов), означающего семь звезд, видимых в окрестностях Северного полюса.
Алик, Протасевич. Это было мое первое знакомство с жестокостью Бога, открытие, что Высшая Сила может печься о многом, но не о принципе сочувствия в нашем понимании. Александр, или Алик, русский, был моим школьным товарищем. Русских, оставшихся со времен царизма, в Вильно было мало. Впоследствии его сестра училась со мной на юридическом факультете. О том, чтобы считать Алика чужим из-за его национальности, в классе не могло быть и речи. Он участвовал во всех наших затеях, в том числе и в походах. Помню одну такую пешую прогулку в Троки [32] . Когда мы уставали, он говорил, что нужно сделать привал, и мы приваливались отдохнуть в придорожной канаве. Вот почему в моем стихотворении говорится:
32
Троки — ныне Тракай.
Алик заболел (а было ему тогда лет пятнадцать) и уже не вернулся в школу. Его парализовало — вероятно, это был полиомиелит, хотя в те времена эту болезнь так еще не называли. Я любил его и навещал. Годы инвалидности. Постепенно он научился делать несколько дрожащих шагов на костылях. Впоследствии я познакомился с разными людьми, которые усилием воли научились жить нормально, несмотря на увечье. Однако Алик — полнокровный, крепкого телосложения — переносил свое бессилие тяжело, находился на дне депрессии, и в комнате его почти звучал вопрос: «Почему я?»
33
Сарла — город на юго-западе Франции.
34
Здесь и далее, если не указано иное, стихи даны в переводе Никиты Кузнецова.
«Итак, после вечери пили мы у пана Рудомино lutissime [35] , и после каждой здравицы, выпитой залпом до дна, играли валторны, а девки весело подпевали хором:
Выпил, выпил, чарку допил! Ух! Ха! Чарку допил! Видно, Бог его сподобил — Ух! Ха! Бог сподобил!»35
Неологизм, вероятно происходящий от польского слова «luto» (люто).
Это прошлое тяготеет надо мной. Моя нация искалечена веками пьянства. Сам я начал пить не слишком рано: впервые напился на выпускном вечере в ресторане «Затишье», но в студенческие годы не принадлежал ни к какому «конвенту» и не носил фуражку студенческой корпорации, а в нашем Клубе бродяг не пили даже пива. Хотя, если появлялись какие-то деньги, мы (в основном с Драугасом [36] ) ходили в еврейские ресторанчики на узких улочках в районе Немецкой [37] и пили там холодную водку, закусывая деликатесами еврейской кухни.
36
Драугас — от лит. draugas, друг, товарищ. Так Ч. Милош называл своего друга Францишека Анцевича. См. статью «Анцевич, Францишек».
37
Немецкая — улица в вильнюсском Старом городе, ныне Вокечю.
Настоящие попойки начались в Варшаве, во время оккупации — с Ежи Анджеевским [38] и Янкой [39] . У Ежи это пристрастие к спиртному постепенно переросло в алкоголизм и кончилось циррозом печени, от которого он и умер. Довольно жалкое торжество — дожить до моего возраста с чистой печенью, тем более что заслуга это не моя, а генов. Пил я много, но старательно отделял время работы от времени расслабления. Пил водку, во Франции — вино, в Америке — бурбон.
38
Ежи Анджеевский (1909–1983) — прозаик, публицист, сценарист, деятель демократической оппозиции, друг Ч. Милоша. В 1930-е гг. печатался в националистическом журнале «Просто з мосту», но прекратил сотрудничество с ним в знак протеста против публиковавшихся там антисемитских статей. Во время войны действовал в культурном подполье. После войны, до 1956 г., писал пропагандистские тексты, поддерживал соцреализм. В 1957 г. вышел из ПОРП. В дальнейшем был в оппозиции к коммунистическому режиму. В своей книге «Порабощенный разум» Ч. Милош изобразил его под именем Альфа.
39
Янка — Янина Милош (1909–1986), первая жена Ч. Милоша.
Хуже всего в алкоголе то, что он превращает человека в паяца. А трезвый внутренний взгляд за всем этим наблюдает и рисует потом перед нами картины, разрушающие наше доброе мнение о себе. Стыд, который мы тогда испытываем, может иметь педагогическое значение, напоминая, что все наши достижения подрывает сидящая в нас глупость, и нечего задирать нос. Стыд, а зачастую и запоздалый страх — например, когда вспоминаешь, как спьяну понапрасну провоцировал немцев.
Отвращение к пьяницам за их разнузданность совершенно оправданно. В литературной среде у меня перед глазами был пример Броневского [40] и Хласко [41] , а Оскар Милош [42] рассказывал о хулиганских выходках Есенина в Париже. Этих примеров вполне хватило бы, чтобы стать трезвенником, но, к сожалению, слишком много поколений моих предков пило, чтобы и мне не хотелось порой заглянуть в рюмку. Я не могу представить себе пьяного Гомбровича. Он не позволил бы себе появиться на людях без своих доспехов.
40
Владислав Казимеж Броневский (1897–1962) — поэт, переводчик, офицер.
41
Марек Хласко (1934–1969) — прозаик и сценарист, в частности, автор автобиографической книги «Красивые, двадцатилетние». Страдал от алкогольной зависимости.
42
Оскар Владислав де Любич Милош (1877–1939) — французский мыслитель, поэт и драматург, литовский дипломат, дальний родственник Ч. Милоша. В 1930-е гг., во время пребывания молодого поэта в Париже, открывал ему тайны литературы и философии. Ч. Милош всю жизнь считал себя учеником О. Милоша и популяризировал его творчество. См. также статью «Прозор, Мауриций, граф».
А может быть (это только гипотеза), в глубине души мужчины-поляки до такой степени не любят себя, что запоминают свое поведение в пьяном виде?
На протяжении жизни мне довелось наблюдать, как менялось отношение общества к этому слову. Сначала всем было ясно, что алхимия — всего лишь донаучная химия, то есть дисциплина тех времен, когда граница между магией и наукой была еще размытой. Затем ученые, занимавшиеся XVII веком — столетием алхимии — и задававшиеся вопросом, что, собственно, означала надежда найти философский камень и получить золото, открыли духовный аспект алхимических опытов и их связь с герметической традицией. После этого началась эпоха уважения к символам и архетипам, чему немало способствовали Карл Юнг, а вероятно, и Мирча Элиаде, и многие другие. Во всяком случае, лаборатория алхимика перестала быть только лишь местом, где стоят диковинные реторты, перегонные кубы и мехи, поддерживающие огонь, ибо там совершалась трансмутация (излюбленное слово, означающее превращение одного элемента в другой) высшего порядка. Иными словами, понятие духовной алхимии, известное в кругах герметистов XVII века, обрело былую ценность.