Азеф

Шубинский Валерий Игоревич

По указанным приметам на Финляндском вокзале в Петербурге через несколько дней были арестованы два человека. Развеселые агенты и завербованные служители отеля опознали их.

Это были Зильберберг и Сулятицкий.

Швейцар и горничная опознали и голову Кудрявцева — да, этот человек тоже жил в отеле. Это было достаточной уликой.

20 июля Зильберберг и Сулятицкий были по приговору военного суда (уже не «военно-полевого» — с созывом 2-й Государственной думы временный указ о «пятерках» утратил силу) повешены под названными суду именами — Тройский и Штифарь. Герасимов к тому времени давно уже знал их настоящие имена от Азефа, но это была оперативная информация, не подлежащая разглашению.

Так

наш герой перешел роковую черту — в третий раз в своей жизни.

В 1893 году он стал агентом полиции. В 1903-м — террористом. А в 1907 году выданные им люди были — впервые за все время! — казнены.

Не какие-то случайные люди, не «штатские», не «вольные стрелки». Не отвязные душегубы-максималисты. Нет, это были «птенцы гнезда Азефова», им принятые в Боевую организацию, им обученные и воспитанные. Верящие в него, преданные ему.

Зильберберг в ожидании суда и казни занимался математикой. Написанную им работу он попросил передать в университет или Академию наук — как когда-то Кибальчич. Его просьба, как и просьба Кибальчича, не была исполнена. В тюремном дворе собирал травки, засушивал, перед смертью послал этот гербарий жене — в память о себе.

Ему было 27 лет. Сулятицкому — 22.

КРЫЛЬЯ АЗЕФА

А теперь вернемся к нашему герою.

Чем же занимался он в своем итальянском уединении, кроме игры в рулетку, лечения водами, бесед с Верой Фигнер и переписки с разными знакомыми: другом Савинковым, компаньоном Чайковским и шефом Герасимовым?

Уже в цитировавшемся выше письме Чайковскому от 11 декабря из Мюнхена Азеф сообщает, что «познакомился с обоими» рекомендованными им людьми, что один из них, «техник» — «по способностям человек незаурядный».

«Безусловно, дело серьезное и может быть реализовано, хотя я не входил еще в самое изобретение, так как решил прежде познакомиться с литературой предмета и теорией вообще…» ^[227]

Что же это за предмет — и что за техник?

История, довольно подробно освещенная в письмах и мемуарах, — а все равно загадочная.

В начале января Азеф приехал из Аляссио в Болье к Савинкову и радостно сообщил, что «вопрос о терроре решен».

«И он рассказал мне следующее:

227

Письма Азефа. С. 135.

Некто Сергей Иванович Бухало, уже известный своими изобретениями в минном и артиллерийском деле, работает в течение 10 лет над проектом воздухоплавательного аппарата, который ничего общего с существующими типами аэропланов не имеет, и решает задачу воздухоплавания радикально: он подымается на любую высоту, опускается без малейшего затруднения, подымает значительный груз и движется с максимальной скоростью 140 километров в час. Бухало по убеждениям скорее анархист, но он готов отдать свое изобретение всякой террористической организации, которая поставит себе целью цареубийство» ^[228] .

228

Савинков-2006. С. 280.

По письмам все выходит несколько иначе. Бухало предложил свои услуги Чайковскому и через него вышел на Азефа. Савинков уже знал о проекте от Чайковского.

Авиация именно в эти годы — начиная с 1903-го — делала грандиозные успехи. До этого были воздушные шары, аэростаты, в сущности, известные еще древним китайцам, дельтапланы, прообразы которых относятся еще к Средним векам. В 1880–1890-е годы Клемент Адер, Александр Можайский, Хайрем Максим, Стивен Лэнгли пытались сконструировать управляемый летательный аппарат тяжелее воздуха, оснащенный двигателем, — не очень результативно. Тем не менее постепенно изобретатели двигались к цели.

И вот в начале XX века — прорыв. 14 августа 1901 года Густав Уайтхед в Коннектикуте пролетел 800 метров на оснащенном двигателем аппарате на пятнадцатиметровой высоте. А спустя два года, 17 декабря 1903-го, в другом штате, Северная Каролина, братья Райт совершили первый управляемый полет.

С каждым месяцем приходили известия о новых успехах, о новых авиаторах. Полеты были все длительнее, аэропланы все грузоподъемнее, все быстрее и поднимались все выше. Тем не менее к началу 1907 года самой дальней дистанцией, которую удалось преодолеть авиаторам, стало расстояние в 40 километров. Не было еще ни одного полета с пассажиром.

А что предлагал Бухало?

Скорость — 140 километров в час. Дальность — сотни километров. Грузоподъемность — 75 пудов (1200 килограммов). Похоже на Жюля Верна!

Азеф-инженер лично просмотрел и обсчитал чертежи. 3 января он пишет Савинкову из Генуи:

«Мне пришлось вспомнить старинку — углубляться в теорию математики, механики и других наук — не без удовольствия просиживал 6–7 часов в библиотеках» ^[229] .

14 января он пишет Вере Гоц, вдове Михаила Рафаиловича:

229

Письма Азефа. С. 137.

«…Ко всему относился скептически, принимал во внимание все — и пришел к выводу, что это оружие должно быть в наших руках…» ^[230]

И в заключение — из все того же письма Чайковскому:

«Считаю изобретение гениальным, не вдаваясь в значение этого для нашего дела. Столь важная для человечества задача решена» ^[231] .

Читая эти восторженные письма, представляешь себе тот энтузиазм Азефа-революционера в 1902–1903 годах, о котором вспоминает его жена. Да, он казался совершенно искренним. Был ли он искренним хоть в малейшей степени тогда? А сейчас? И к чему этот энтузиазм относился — к тому, что человечество обрело крылья? Или…

230

Там же. С. 137.

231

Там же. С. 136.

«Скорость полета давала возможность выбрать отправную точку на много сот километров от Петербурга, в Западной Европе — в Швеции, Норвегии, даже в Англии. Подъемная сила позволяла сделать попытку разрушить весь Царскосельский или Петергофский дворец. Высота подъема гарантировала безопасность нападающих. Наконец, уцелевший аппарат или, в случае его гибели, вторая модель могла обеспечить вторичное нападение. Террор, действительно, подымался на небывалую высоту» ^[232] .

232

Савинков-2006. С. 281.