Азиат
Шрифт:
— Не тяни, сказывай, — обратился к Герасиму Пятибратов.
— Переезжаю в Саратов.
Яков Степанович радостно прихлопнул и понимающе поднял руки.
— По такому случаю не грех пропустить и по чарочке.
Он подогнул скатерть на столе, принес графинчик с наливкой, две рюмочки и закуску.
— В нашем полку прибыло. Ясненько!
Они чокнулись.
— Я догадываюсь. Не обошлось дело без Арцыбушева.
Мишенев согласно кивнул.
— А теперь сказывай все по порядку.
— Работать вместе, радости
Герасим вынул из внутреннего кармана пиджака «Искру» со статьей Плеханова:
— Свеженький номер.
Он положил газету на стол, разгладил ладонью изгибы и стал читать вслух.
— «Мы, всегда враждуя с ревизионизмом, вовсе не всегда обязаны враждовать с ревизионистами…» Каково, а?
— Давай дальше, — помрачнел Яков Степанович.
И Герасим читал о том, как Плеханов предлагал проявить к меньшевикам «мягкость, миролюбие, снисходительность».
— Слюнтяйство! — сурово и негодующе крикнул Пятибратов. Он грустно покачал головой и тяжело вздохнул.
— Беспринципность, — сказал Мишенев. — Она дорого обойдется. Недаром Владимир Ильич вышел из редакции.
— Об этом надо толково рассказать ребятам, а то они спрашивают, в чем дело, спорят, особенно на сталелитейном. Хорошую память оставили там ваши уральцы. До сих пор вспоминают Рогожникова с Тютевым.
— Недавно арестованы.
— Жаль. Очень жаль.
— Не будем терять времени, Яков. Надо бы собраться, обговорить, высказать свое отношение вот к этому, — он потряс газетой в воздухе, — «Искра», да не та…
Они условились, что сегодня же вечером встретятся и все обмозгуют. Яков Степанович сказал, что пригласит Марию Петровну, Барамзина и еще одного надежного паренька, гимназиста Володю Антонова — руководителя рабочей молодежи.
— Ну, ты отдохни с дороги. Располагайся, как дома, а я пойду, — Пятибратов весело подмигнул. — Вовремя ты появился, Герасим.
Все, кажется, как нельзя лучше началось. От встречи с Пятибратовым на душе потеплело. Устроится в страховой отдел губернского земства — в этом помогут товарищи. И жизнь пойдет своим чередом, как в Уфе, напряженная, полная забот и тревог.
«Все, все будет, Герасим! — сказал он себе. — А теперь, действительно, не мешает и отдохнуть».
Герасим прилег на мягкий диван, покрытый ковриком, в чем был, не раздеваясь. Дорожная усталость брала свое. Он заснул крепким сном. И проснулся, когда стукнула дверью Саша.
— Я не разбудила гостя? — спросила она, протягивая Герасиму руку. Посмотрела на него широко открытыми, улыбающимися глазами, поправила пышные пряди волос.
— Здравствуйте, Саша, здравствуйте! Простите великодушно, прилег с дороги и уснул.
— А я уже сбегала к Марии Петровне. Вот-вот придет.
Она блеснула карими глазами, дала понять Мишеневу: осведомлена о вечерней встрече комитетчиков. Герасим не удивился. Понимал:
Ждать Марию Петровну пришлось недолго. Она зашла, тряхнула зонтиком. По глазам, смотревшим на него с любовью и надеждой, Герасим Михайлович понял: Голубева тоже рада его появлению в Саратове.
— Поможете нам, Герасим Михайлович, а то мы совсем запарились, хоть плачь, — откровенно призналась она.
Три дня назад Мария Петровна получила весточку от Ленина. И сразу как бы отодвинулось уныние. Уж больно много хлопот причиняли «бесы» — транспортеры, доставляющие заграничную литературу. Владимир Ильич напоминал о давних встречах в Самаре и выражал желание возобновить старую дружбу. Голубева все еще находилась под впечатлением доверчивого и искреннего письма.
— Как чувствует себя Касатушка? — спросила Мария Петровна.
Мишеневу было приятно, что она вспомнила об Анюте и назвала тем милым именем, которым ласково называл он Анюту в самые счастливые минуты их жизни. Голубева, разумеется, не знала об этом, просто упомянула конспиративную кличку лишь потому, что хотела подчеркнуть другое — недавний приезд Анюты в Саратов за литературой по поручению Лидии Ивановны Бойковой.
— Сейчас ей трудновато: ждет ребенка, — ответил Герасим.
— Одно другому не мешает. Я тоже мать… Надо, чтобы Касатушка быстрее прилетела сюда.
— Я еще сам не устроен, Мария Петровна.
— Все устроится, а с квартирой поможет Егор Васильевич Барамзин.
— Дело не только в квартире. Я не знаю, долго ли задержусь в Саратове. Могут отозвать и направить в другой город.
— И все же Анне Алексеевне лучше перебраться сюда. Надо заканчивать фельдшерскую школу.
— Пожалуй, вы правы, но не будем загадывать…
Герасим Михайлович не мог знать, что в Самаре уже получено письмо из Женевы. Крупская писала:
«Хорошо, если бы вы послали какого-нибудь делегата большинства в Сибирь, например, Петухова (Мишенева), а то оба сибирские делегаты от меньшинства и, чай, несут им ниведь о расколе».
Поездка в Сибирь отпала лишь потому, что Герасим Михайлович был направлен в Саратов чуть раньше полученного письма.
Барамзин пришел с Яковом Степановичем.
— Легок на помине, — Мария Петровна развела руками. Егор Васильевич снял очки, протер их, снова водрузил на переносицу, протер мокрую бороду. И только после этого поздоровался за руку сначала с женщинами, а потом с Мишеневым.
— Привет первой ласточке на саратовской земле! — сказал он, вкладывая в эти слова определенный смысл. Мишенев был первым в городе, кто мог передать впечатления непосредственного участия в работе съезда.