Азиат
Шрифт:
Слова Чернышевского дороги были Анюте в далекой юности, когда она их впервые открыла для себя. Дороги и теперь. Ее осенила мысль, что слова-то эти Николай Гаврилович писал как признание Ольге Сократовне. В словах этих продолжало жить его великое
И мир, на время утративший краски для Анюты, как бы опять приоткрылся. Она чуть прищурила глаза от солнца и различила далекий звон жаворонка, как тогда, в дни встреч с Герасимом в пасхальный праздник на мензелинских качелях. Ей увиделось, как они оставили шумное веселье молодежи и ушли далеко в поле. Там, наедине, Герасим признался, что любит ее. Признание его слилось для Анюты с песней жаворонка, падающей с неба, и это всегда напоминало ей о счастье.
Наплыли воспоминания. Анюта увидела себя гимназисткой. Подруги ее уже носили вместо коричневых платьев и черных фартуков белые блузки с длинными юбками, туфли на высоких каблуках, делали прически. Ей не разрешали родители. «Тебе еще нет шестнадцати», — внушала мать, и Анюта терпеливо ждала дня своего совершеннолетия.
Едва пришло совершеннолетие, как Анюта бросила гимназию и стала учиться в фельдшерской школе. Тайно она мечтала о подвиге Веры Павловны.
Теперь многое казалось наивным, хотя и дорого, потому что совпало с началом ее самостоятельной жизни. Взрослость пришла
Анюта незаметно подошла к свежему холмику с простеньким деревянным крестом. Прогремевшие июльские грозы и обильные дожди размыли края, изрезали, как морщины, скосы могилы. Она разложила незабудки возле креста вперемежку с жарками, постояла в глубоком молчании. Ей слышался голос Герасима, его слова о любви, живущей в ее сердце.
В эти минуты перед глазами Анюты прошла вся их недолгая совместная жизнь. Она была счастлива! Ей хотелось пронести свежесть и чистоту чувства до конца своих дней. Она дала обет — быть верной первой любви, посвятить себя воспитанию детей.
Когда Анюта уходила с кладбища, Ольги Сократовны уже не было. Солнце играло радужными переливами стекол на часовенке. Их яркий блеск словно излучал неугасимую жизнерадостность, о которой не раз писал Чернышевский. Она звучала в душе Анюты песней жаворонка.
Челябинск — Малеевка
1972—1983 гг.