Азиатская Европа (сборник)
Шрифт:
Увы, ответ русских достоин сожаления, он показывал не только слабость их духа, но и вошел в «народную» традицию славян, что видно из записок того же венецианца: «Они величайшие пьяницы и этим похваляются, презирая непьющих», то есть греков. Пить с горя стало привычкой на Руси. Это тоже черта рабов, которым дали волю. Они стали похожи на каторжников, самодовольно играющих своими цепями. Раньше там пили только с радости, только по случаю победы и праздника.
Вот еще фраза того же автора: «Князь владеет большой страной, он мог бы иметь достаточно людей (для войска), но множество среди них — бесполезный народ». Мог бы, да не имел… Записки венецианца интересны тем, что в них папский посол, разведчик по совместительству, собирал сведения о сильных и слабых сторонах Московского княжества, это он отметил, что сын от первого брака не в милости у князя за неподчинение мачехе, предугадав судьбу убиенного юноши. Он сообщил много неприметных деталей, которые отличали теперь Москву.
Софья царствовала с византийским размахом. Ее манеры выразительнее слов. Она всегда ловчила, скрывая истинные желания. И это тоже отметил папский посланник.
Так, в 1479 году княгиня пригласила митрополита Геронтия для освящения по греческому обряду отстроенного в Кремле огромного Успенского собора, не известив князя. Но незаконное освящение храма все-таки было прервано, народ прервал, мол, Геронтий «ходил не по солнцу». И великий князь, сказав, что за это «гнев Божий приходит», не по-божески идет церемония, заставил завершить ее уже русского митрополита по старому обряду.
Дошло до того, что на Руси появилось сомнение в правоверности греков, поводов тому нашлось предостаточно. И было внесено обращение «не принимать греков ни на митрополичью, ни на архиерейские кафедры». Речь шла о чистоте арианства! Но поздно, греки, назвавшись русскими, с усердием червей творили свое черное дело по разрушению духовной культуры Руси.
Вроде бы изменив христианству, Софья на деле внедряла его. Она выписала из Западной Европы зодчих и художников, которые возводили и расписывали храмы Москвы, дворцы. Княгине важно было доступными средствами убедить русских в превосходстве христианской, то есть западной культуры. Подавить масштабом. И она с успехом делала, что могла и как умела.
Пригласила, например, итальянского мастера А. Фиораванти, к тому времени известного во многих странах. Этот талантливый зодчий, судя по фамилии, тюрк по крови, уроженец тюркской Равенны, построил Успенский, Благовещенский соборы в Кремле. Украсилась Москва Грановитой палатой, Теремным дворцом, Архангельским собором и другими новостройками. Они, пусть арианские, были необходимы, великокняжеская столица желала быть столицей царской, наследницей Византии.
Утверждая в Москве символы христианства, греки тем самым утверждали себя, свою власть. Идея Третьего Рима пока не носилась в воздухе (она еще не сложилась!), но уже начала выкристаллизовываться: Русь вслед за Европой вступала в эпоху Возрождения.
Тюркское наследие умирало, вернее, его маскировали. Все шло почти как на Западе. Только без костров. Не ведала Софья, что в архитектуре Кремля, заложенной итальянцем, в новых соборах и башнях повторялись… тюркские традиции, с IV века принятые в Европе. Тот же «шатровый» стиль, положенный в основу готики.
Московская архитектура — это давний предмет спора, его участники, как правило, высказываются за ее христианские корни. С ними можно бы согласиться, но тогда надо объяснить, какой была Москва до приезда Софьи Палеолог и ее людей? То есть до «первых» московских христиан. И еще объяснить, какой была архитектура тюркских городов Восточной Европы? Эти вопросы не столь очевидны и просты.
Версии сторонников «восточной» точки зрения, которых меньшинство, убедительнее. Их высказал знаток архитектуры Средневековья Виолле-ле-Дюк, его книга стимулировала дискуссию. Автор видел в создании произведений из камня результат сочетания исторических и природных компонентов. Порой его доводы наивны, но это ни о чем не говорит, он мало знал о Великом переселении народов, о культуре Алтая, Парфии, Кушан. Собственно, изучать их запрещала Церковь, но в главном он прав — исток европейской архитектурной традиции был в Центральной Азии. И это подтвердил профессор Л. Р. Кызласов, упомянувший в своей монографии о древнем храмовом городе в Хакасии — о Тигир-Балыке (Город Тенгри). Это уникальное место ждет исследователей.
«Родившаяся» после инквизиции так называемая интернациональная готика появилась во многих европейских странах сразу. Хотя для рождения архитектурного стиля такая множественность невозможна, и это понимают все здравомыслящие люди. Архитектурно московские постройки не отличались от тех, что были в городах Дешт-и-Кипчака — в Казани, Булгаре, Сарае, Киеве, Ельце, Астрахани, Тобольске или Тюмени… Их потом назовут славянскими, или древнерусскими, или христианскими, когда начнут фальсифицировать известную историю.
Что ж, архитектура — тоже след инквизиции. И доказательство того, что «рукописи не горят», а культура народа не исчезает.
Ее лишь называют по-новому.
Москва желала быть славянским государством, но обстоятельства не ускоряли осуществление ее желаний.
Пришедшего на смену Ивану III, его сына от Софьи Палеолог, Василия отличали безволие, смиренность и удивительное спокойствие. Молодой князь, конечно, продолжил линию отца, но очень вяло. Его тусклое княжение отмечено, пожалуй, двумя светлыми для правителя штрихами. Во-первых, он разрушил по примеру Великого Новгорода другой оплот варяжской Руси — Псковскую республику, захватил Смоленск, потом Рязань. Во-вторых, еще шире внедрил в скромный московский быт византийскую роскошь. Дворцы, приемы, интриги, ими отмечена вся четверть века его правления. Это все, что оставил великий князь, жадно смотревший на Запад, но так и не решившийся сделать шаг в его сторону.
Главным наследием Василия были не дела, а сын — первая личность на московском престоле, Иван Грозный. Личность европейского масштаба! Вот кого отличала и политика, и размах. Он, как и отец, не был христианином, платил Орде оброк, направляя его в Крым, новому «куратору» Москвы… Однако прежде чем перейти к истории Ивана Грозного, к его трагической судьбе, важно прояснить детали, отличавшие тогда Восточную Европу.
Их несколько, они позволят с иной, нетрадиционной точки зрения увидеть этого по-своему великого человека.
Его историю писали победители, христиане, они давали оценки. Но были и побежденные, в том числе сам Иван Грозный, у них была своя правда, свое видение событий. К их голосу не прислушивались, не принято, потому что их удел — презрение. Или умалчивание. А будет ли без них, без побежденных, цельной картина событий? Поэтому в нашей книге и есть страницы, отданные им, их горькой правде. Для достоверности.
…Тот оброк, который платили Орде, в Москве называли «поминки». Ведь русские по-прежнему арендовали войско у Орды, оно находилось у них ровно столько, сколько требовала война и внесенная сумма. Так, например, заплатили хану в 1512 году за поход на Литву семь тысяч рублей золотом, и войско честно исполнило свой долг. «И ныне за тебя днем и ночью сечемся и помогаем», — доносил крымский бей Халил в Москву, князю Василию III, этому «покорителю» Пскова и Смоленска.
Оброк (поминки) русские платили и до, и после Ивана Грозного. В 1614 году Москва отвезла в Крым семь с половиной тысяч рублей, а в 1640-х годах платила уже по двенадцать тысяч. Это было нормально, союз с Ордой был выгоден Рюриковичам, он давал возможность политического развития. И хотя Золотая Орда со времен Батыя пребывала в кризисе, она не сдавалась, силилась выжить за счет армии. Ей кое-как удавалось, но долго так продолжаться, естественно, не могло.
Требовалась новая политика, а ее не было. Поминки оставались статьей дохода ханской казны, едва ли не главной. Они и военные трофеи.