Азимут бегства
Шрифт:
С этими словами он идет к пляжу, а Кристиана ложится на спину и смотрит на звезды. Через десять минут Русский возвращается. В руке у него картонная трубка длиной не больше ручки младенца.
— Иди посмотри, как он спит. — Он кивает головой в сторону пляжа.
— Доброй ночи. — Она ласково прикасается к его щеке. Последний раз он испытывал такое ощущение тридцать лет назад.
42
Иония просыпается от каких-то звуков. Он уснул под тонким дощатым настилом, у самой кромки прибоя,
Сквозь косые щели между досками проникают свет и дымка.
Да, это, конечно, рай, точнее, его предместье, если вы желаете автобусов, такси и толпу, то все это тоже к вашим услугам, правда, оно еще спит во многих милях отсюда.
Суматра просыпается не спеша. Иония еще некоторое время пребывает один в жаркой утренней сырости. Солнце вычернило его и без того смуглую кожу, и теперь он выглядит угольком на фоне голого и чистого горизонта. Один из тех, кто навсегда захвачен невидимым и недоговоренным.
Он тупо трясет головой. Щеки и подбородок обросли колючей, трескучей и длинной бородой. Неделю он медитировал в глубине джунглей, пожираемый мириадами насекомых. Иногда он промахивается, выбирает не ту гексаграмму, не то время, но все это в порядке вещей.
Он вышел прогуляться вечером, после того, как его отыскал почтальон с пакетом от Койота — что это за почта, которая выслеживает клиентов даже в лесных отшельничествах? Ему хотелось очень немногого — принять ванну и найти тихое место, где можно было бы прочесть послание. Еще ему нужна была Кристиана, больше всего ему не хватало именно се, но вместо всего этого он напился. И ведь всего-то он зашел в бамбуковую хижину купить сигарет, но навстречу ему вытянулся суматранец и заговорил на совершенном английском языке.
— Вчера ночью мне приснилось, что я — Фу Маньчжу.
Так все началось и вот чем все кончилось. У парня на пальце было кольцо — свернувшийся дракон из тяжелого белого золота. Потом этот человек рассказал Ионии о какой-то цыганке, которая гадает на пляже, а они оба к тому моменту были настолько пьяны, что потащились на пляж, чтобы найти гадалку, и Иония вдруг почувствовал, что не может больше идти, что он очень, очень устал, устал до самых костей. Парень ушел спать в какой-то отель, но Иония уже не стоял на ногах, не говоря уже о том, чтобы куда-то идти, и он уснул где стоял и проспал до самого утра.
— Черт! — Пакет, который прислал ему Койот, куда-то исчез. Он встал на колени и принялся искать его под настилом, но пакет не мог выскользнуть из кармана, потому что Иония помнил, что привязал его к ноге. И вот теперь пакет пропал.
— Я малая, но удалая.
Да, не более четырех футов, с глазами цвета ртути.
— Ты не меня ищешь? Хочешь поиграть со мной в прятки?
— М-м-м?
— Это очень маленький остров, сэр, — говорит она, складывая руки на груди, прикрытой каким-то невероятным мешком для беременных.
— Иония… — Она садится на песок, скрестив ноги. На зеленой, как липовый цвет, шелковой юбке лежит колода карт Таро.
— Кажется, ты хотел посоветоваться с оракулом, Иония? Ты хочешь собрать знания? Хочешь знать прошлое и будущее? Ты приехал для этого в нужное место?
Она выгибает дугой бровь, давая Ионии понять, что это и в самом деле вопрос.
— Да.
— Ты не хочешь отвечать на все пункты анкеты?
Она перебирает сотни складок шелка, и атласа, и хлопка, и бог знает чего еще из того, что можно вплести в накидки и покрывала, надетые на ней. Проходит некоторое время, прежде чем она выпрастывает порожние руки из-под ткани, жестко и пристально смотрит на Ионию, словно это его вина.
— У нас, конечно, нет карандаша, так что сегодня займемся устным творчеством… да?
Иония замечает, что у нее во рту нет ни единого зуба.
— Конечно. — Он и сам не понимает почему, но соглашается.
— Ты — А, торгаш; Б, у тебя на острове семья; В, ты хотел бы оказаться в другом месте; Г, или что-то еще?
— Абсолютно. — В голове у него туман, он не может собраться и лишь гадает, что это за странная и загадочная женщина.
— О, будь добр, повтори — А, торгаш, Б, у тебя семья на острове…
— Г.
— Следующий вопрос. А, твои глаза видели славу пришествия Господа; Б, ты спишь на животе; В, ты предпочитаешь позу собаки; Г, ты занимаешься серфингом?
— Г, — говорит он, все еще стараясь прийти в себя.
— А, хочешь посетить Улан-Батор; Б, никогда не ешь жареной пищи; В, у тебя есть щенок; Г, ты бродяга?
— Г.
— А, бегаешь подлинным темным коридорам; Б, пьешь виски; В, ноги — твой фетиш; Г, ты мне не веришь?
— Б.
— Не Г? — На лбу ее появляются и исчезают морщины. — Ты уверен, что не Г?
— Уверен.
— Уверен — да или нет.
— Простите?
— Да или нет?
Он совершенно растерялся и просто трясет головой.
— Ну ладно, mucho ado,прошу прощения, но я не могу продолжать гадание, потому что ты споришь с картами, — говорит она, кивая головой в подтверждение того, что «нет» означает «да».
— Что? — Похмелье сменяется неудержимым хохотом.
Она закрывает лицо складкой ткани, на этот раз пурпурной.
— Ты просил гадать? Я гадаю. Тебе не нравится манера гадания, так что спрашивай в другом месте.
Иония не успевает отсмеяться, когда гадалка оказывается уже в противоположном конце пляжа, шарфы ее вьются на ветру, как шлейф, который вот-вот дотянется до самого Сингапура.
Исосселес собирается с силами и выходит. Он устал и идет медленно, высоко поднимая ноги и делая длинные шаги. Прошло много времени с тех пор, как он хорошо спал, и еще больше времени прошло с тех пор, как ему являлся Иисус. Именно этого он никак не может понять. Ведь, в конце концов, он избран. В висках пульсирует боль, когда он думает об этом, и пустота, когда не думает. Один человек не может нести такую тяжкую ношу.