«Б» – значит безнаказанность
Шрифт:
– Хочу забросить это в чистку, – сказала она. – Вы мне поможете? И надо бы еще заехать в продуктовый магазин. У меня кончились хлопья и эль с портером.
Держалась она молодцом, голос был бодрый, хотя слегка дрожал.
Я обошла машину, села за руль и включила зажигание, попутно взглянув на окна третьего этажа, чтобы проверить, не наблюдает ли за нами Пэт Ашер. Машина тронулась; я заметила, что миссис Окснер буквально пожирает меня взглядом.
– Я представляла вас совсем иначе, – поспешила сообщить она. – Мне казалось, вы блондинка с голубыми глазами. А у вас какие?
– Карие, – ответила я и чуть опустила солнцезащитные очки, чтобы она могла убедиться сама. – А где находится химчистка?
– Рядом с той лавкой, откуда вы мне звонили. Как называется такая стрижка?
Я машинально посмотрелась в зеркало заднего вида.
– Наверное,
– Пока трудно сказать. Кажется, вам к лицу, но я недостаточно хорошо вас знаю, чтобы судить. А что вы думаете обо мне? Вы меня такой представляли, когда мы говорили по телефону?
Я смерила ее оценивающим взглядом.
– Когда мы говорили по телефону, мне подумалось, вы довольно взбалмошны.
– В ваши годы я именно такой и была. Теперь приходится следить за собой, чтобы не сочли за чокнутую, вроде Иды. Лучшие подруги поумирали, а те, что остались, вечно брюзжат. Как продвигаются поиски Элейн?
– Неважно. Пэт Ашер утверждает, что миссис Болдт действительно пару дней провела в Бока, а потом уехала.
– Не было ее тут.
– Вы уверены?
– Разумеется, я уверена. Она всегда стучит мне в стену, когда приезжает. Это своего рода условный сигнал. Элейн никогда не нарушала традиции. Потом она непременно заскакивала ко мне, чтобы договориться насчет бриджа, потому что понимала, как много это для нас значит.
Остановившись перед химчисткой, я взяла пару платьев, которые она бросила на спинку сиденья.
– Я мигом.
Пока я бегала, выполняя заказы миссис Окснер, она ждала меня в машине, потом мы сидели и разговаривали. Поведав ей о встрече с Пэт Ашер, я спросила:
– Что вы о ней скажете?
– Она чересчур агрессивна, – сказала миссис Окснер. – Знаете, она и меня пыталась взять в оборот. Сижу, бывало, на балконе, греюсь на солнышке, а она так и норовит втянуть меня в разговор. От нее вечно исходил такой противный кислый запах, который появляется, когда человек слишком много курит.
– О чем же вы с ней говорили?
– Уж во всяком случае не о культуре, уверяю вас. Главным образом она рассуждала о еде, хотя, по-моему, в рот ничего не брала, кроме сигареты. Только пила газировку из банок и при этом беспрерывно чавкала. Такая эгоцентричная особа. Не припомню, чтобы она хоть раз попросила меня что-нибудь рассказать. Ей это и в голову не приходило. Слушать ее было неинтересно – можно было умереть со скуки. Тогда я стала ее избегать, насколько это было возможно. Что вы думаете? Как только она поняла, что не вызывает у меня симпатии, тут же начала хамить. Неуверенные в себе люди вообще довольно болезненно относятся ко всему, что в конечном итоге подтверждает их невысокое мнение о своей особе.
– Она упоминала об Элейн?
– О да. Говорила, что та отправилась путешествовать. Мне это показалось странным. Вряд ли Элейн притащилась бы сюда, чтобы тут же уехать. Какой смысл?
– Не знаете, с кем еще Элейн могла поддерживать связь? Были у нее здесь какие-нибудь друзья или родственники?
– Так сразу и не сообразишь. Надо подумать. Мне кажется, друзья у нее главным образом в Калифорнии, ведь большую часть года она проводит там.
Мы проговорили до четверти двенадцатого – уже о другом, затем я подбросила ее до автостоянки. Там я дала ей свою визитную карточку, чтобы она, если потребуется, могла связаться со мной. Миссис Окснер вышла из машины и поковыляла к лифту. Походка у нее была какая-то неровная, разболтанная, словно ее конечности крепились на шарнирах, как у марионетки, а кто-то невидимый дергал сверху за ниточки. Она помахала мне своей палкой – я махнула рукой в ответ. Из разговора с миссис Окснер я почерпнула не слишком много полезного, но рассчитывала, что она будет держать меня в курсе происходящего здесь в мое отсутствие.
Я заехала на автостоянку у пляжа и принялась делать записи, стараясь не упустить ничего из того, что мне удалось узнать. Провела за этим занятием не меньше часа, так что даже рука онемела, но хотелось записать все побыстрее, пока детали не стерлись из памяти. Закончив, сняла туфли, закрыла машину и направилась на пляж. Было слишком жарко, чтобы бегать, к тому же я не выспалась и чувствовала себя совершенно разбитой. С океана дул соленый бриз, волны прибоя лениво накатывали на берег. Лазурное море призрачно фосфоресцировало, песок был усеян экзотическими раковинами. На пляжах в Калифорнии мне попадались только засохшие водоросли да отполированные волнами и выброшенные на берег донышки бутылок из-под кока-колы. Я с удовольствием бы растянулась на горячем песке и вздремнула на солнышке, но мне надо было спешить.
Я поела в придорожной закусочной, выстроенной из розовых шлакоблоков, под доносившиеся из радиоприемника звуки какой-то испаноязычной программы – такой же непонятной, как и местная кухня. Меня потчевали фасолевым супом и чем-то – под названием "болса" – по виду напоминавшим карман из теста, наполненный пропущенным через мясорубку и обильно сдобренным специями мясом. В четыре я уже сидела в самолете, уносившем меня в сторону Калифорнии. Я провела во Флориде менее двенадцати часов и, похоже, ни на шаг не приблизилась к разгадке. Возможно, Пэт Ашер говорила правду, когда утверждала, что Элейн в Сарасоте, однако я почему-то в этом сомневалась. Но тогда мне не терпелось поскорее попасть домой, я уснула и спала как убитая, пока самолет не приземлился в аэропорту Лос-Анджелеса.
На следующее утро, придя в контору, я подготовила запрос в архив полицейского управления по автотранспорту в Таллахасси, штат Флорида, и еще один – в Сакраменто, чтобы проверить, не получала ли там Элейн Болдт водительские права за прошедшие полгода. Не слишком рассчитывая на успех, а скорее для очистки совести я подготовила аналогичные запросы и в архивы службы регистрации автотранспорта этих городов. Опустив конверты в почтовый ящик, я принялась изучать телефонную книгу, выбирая транспортные агентства, расположенные неподалеку от кондоминиума, в котором проживала Элейн. Я хотела выяснить, заказывала ли она авиабилеты и использовала ли их в итоге. До сих пор лишь из показаний Пэт Ашер следовало, что Элейн все-таки летала во Флориду. А вдруг она не доехала даже до аэропорта Санта-Терезы или сошла с самолета где-то на промежуточной остановке? В любом случае мне предстояло тщательно все проверить. Я чувствовала себя так, будто старалась разглядеть через лупу факты, которые мелькали у меня перед глазами на конвейерной ленте. Частный детектив не может себе позволить нетерпеливости, малодушия или небрежности. В этом, как мне представляется, он похож на домохозяйку.
Как правило, в этом и состоит моя работа. Бесконечная возня с бумажками, бесконечные проверки источников, бесконечные версии, большинство из которых так и остаются версиями. Обычно я начинаю с одного и того же – методично собираю разрозненные обрывки информации, никогда не зная заранее, что действительно может представлять интерес. Главное – не упускать из виду детали, из которых постепенно вырисовываются факты.
В наше время человеку трудно достаточно длительное время сохранять свое инкогнито. Информацию можно получить практически о ком угодно: данные по кредитным карточкам в компьютерах, послужные списки, данные о судебных тяжбах, записи о вступлении в брак и о разводах, завещания, свидетельства о рождении и смерти, водительские права, различного рода лицензии и регистрационные документы на машины – все это хранится в соответствующих местах, и надо лишь знать, куда обратиться. Если хочешь быть невидимкой, расплачивайся только наличными, но уж если согрешишь, берегись. В противном случае любой мало-мальски стоящий детектив или даже просто человек, отличающийся пытливым умом и настойчивостью, вычислят тебя в два счета. Просто удивительно, что при всем этом лишь немногие по-настоящему одержимы манией преследования. Ведь практически любая информация, относящаяся к нашей частной жизни, в один прекрасный момент может стать достоянием гласности. Для этого нужно только знать, как эту информацию раскопать. То, что неизвестно властям, наверняка ведомо соседям, которые при случае с готовностью настучат кому надо. Коль скоро обычные способы выяснить местонахождение Элейн Болдт не принесли результатов, придется воспользоваться окольными путями. Она уехала в Бока на две недели раньше обычного; если верить Тилли, это на нее не похоже. Она поведала Тилли о своем недомогании и о том, что врач посоветовал ей переменить обстановку, однако пока это заявление не подтверждалось. Возможно, Элейн солгала. Как знать, может, она отправилась за пределы Штатов, а Пэт Ашер обеспечивала прикрытие, сообщая всем, что Элейн в Сарасоте. Я понятия не имела, зачем ей могло понадобиться пускаться на подобные ухищрения, – впрочем, в тот момент я много чего не знала.